История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro". Страница 18

Сначала следовало пройти половину квартала Безликих по улице, залитой черной, пружинящей под ногами массой (она размягчалась под лучами летнего солнца, но всё равно это лучше, чем неоднородная, плохо подогнанная брусчатка в кварталах простолюдинов). Выйти через северные ворота на дорогу, ведущую к Белликасту, соседнему городку, лежащему к северо-востоку от Бойсе. Не обращая внимания на сверлящие спину, настороженные взгляды стражей-простолюдинов у северных ворот, пройти по обочине до поворота дороги и свернуть на хорошо набитую тропу, что вела в деревню с незамысловатым названием “Много Берёз”. Через несколько миль прогулочным шагом, едва только на горизонте возникали первые приземистые домишки, Крейван сворачивал с тропы и обходил деревню, делая большой крюк. Он не боялся селян, живших в этих приземистых домишках, просто не хотел лишний раз подливать масла в огонь и без того непростых отношений между низшим простолюдинским сословием и кланами. Вражда была всегда. И если она затухала сегодня, то лишь для того, чтобы завтра вспыхнуть с удвоенной мощью. Дейди сказал как-то: “Плохо, если деревенский на тебя оскалился — держи оружие наготове и готовься к защите. Хуже, когда деревенский тебе улыбается — держи оружие наготове и будь к нему лицом, ибо отбить удар в спину стократ труднее…”. Крестьяне считали необъяснимые для себя способности ходоков, безликих и не-мёртвых проявлением сущности Тёмного, а потому не испытывали никаких моральных терзаний, поднимая человека с чуждой природой на вилы. Клановые просто презирали крестьян за их мракобесие и тупую упёртость в отстаивании своей жизненной позиции по отношению к окружающему миру. И если с ходоками чернь практически не пересекалась, а не-мёртвых откровенно боялась, то именно безликие оказывались крайними в конфликте кланов и простолюдинов. Кстати, Крейван подозревал, что Большой Пожар случился не без участия простолюдинов (это подозревали многие, а кое-кто даже был уверен), и, коли так, к поджогу явно приложили свою грязную руку деревенские — у них большой опыт в подобной мерзости. Крестьяне безошибочно отличали простолюдинов от клановых, и потому Крейван не скрывался, лишь старался избежать нежелательной встречи.

Но продолжим нашу прогулку. Обойдя стороною деревню, нужно вернуться на тропу, и, пройти ещё пару миль через живописный лес, в котором преобладают дубы и буки, но то и дело взор цепляется за величественные чёрные ели. Здесь-то, частично занимая старую вырубку, частично погружённая в лесную чащу, и обитает община оседлых безликих — людей, отринувших своё естество. Несколько десятков приземистых, массивных бревенчатых домов, хотя и не были похожи на деревенские лачуги, по мнению Крейвана, колорит имели тот же. При ближайшем рассмотрении, сходство с деревней становилось ещё более очевидным: загон для скота, птичий двор на опушке, сарай с кроличьими клетками. Обитатели общины, конечно, отличались от деревенских жителей в лучшую сторону и не утратили пока тот лоск и стиль, что отличает клан безликих от остальных кланов и общества простолюдинов. Но Крейван полагал, что уже следующее поколение оседлых будет мало отличаться от селян-простолюдинов, и, в итоге, община превратится в ещё одну деревню, населённую набожными людьми, оторванными от своих корней.

Общину Фланахэн обычно тоже обходил стороной, но не потому, что был в плохих отношениях с оседлыми. Напротив, глава Хэнран был хорошим знакомым родителей Крейвана и всегда его привечал. В общине вообще жило много приятных людей, с которыми всегда можно было найти общий язык и даже получить полезную информацию, а то и дельный совет. Наконец, последние восемнадцать лет здесь жила Брейда Фланахэн — мать Крейвана, Дейди и Эйбл Фланахэнов, вдова Джейда Фланахэна, да славится имя его в веках! Находить общий язык с матерью было довольно трудно, но Крейван каждый раз после возвращения в Бойсе, неизменно навещал её. Только делал это на обратном пути, пройдя обряд очищения от скверны, дурных эмоций и впечатлений, полученных в местах, куда забрасывала его недобрая воля заказчика.

Но самое главное, что следовало вытравить из нутра, сбросить как страшную маску (одну из тех, что надевают простолюдины в свой праздник, День Памяти Ушедших) — нужно было исторгнуть в небытие чужое присутствие, что неделями, а иногда и месяцами гнездилось в душе Фланахэна. Сеанс очищения проходил среди Серых Камней, уже с той стороны, стороны Северного моря. Крейван часами недвижимо лежал в зарослях разлапистого папоротника, спал там же, просыпался с первыми лучами солнца под пение птиц и гул прибоя. Зимой ли, летом, в любую погоду — он всегда приходил на этот пустынный берег, и не могли его остановить ни резкий, колючий северо-восточный ветер, порывы которого иногда грозили сбросить неосторожного путника с узкой тропинки, плутающей по краю скального обрыва, ни тоскливая серость мрачного бескрайнего морского простора, который сливался со столь же серым простором неба, глядя на который казалось, что стоишь на Земном Краю, за которым нет ничего, кроме мятущихся грешных душ, застрявших между этим и иным миром, и их праздных мыслей. И только проведя в этих диких, безлюдных местах несколько дней, обходясь малостью воды и совсем без пищи, Крейван чувствовал, что готов вернуться в общество, снова принимая его суету и безмятежность, безумие и расчётливость, грязь и красоту.

Каждый безликий, что промышляет своими способностями, выполняя заказы для гильдий, власть предержащих, просто обеспеченных граждан Эйеринна, Большой Земли и Заморья, вынужден прибегать к подобным чисткам. Не всем подходил способ, которым пользовался Фланахэн. Некоторые пили сутки напролёт, другие оставляли целые состояния в борделях, немногие счастливцы просто отсыпались — им и этого хватало. Кто-то опускался до отчаянных уличных драк с простолюдинами, к обоюдному удовольствию, рискуя при этом угодить за решётку. Всё лучше, чем оставить в душе чужой след, и стать смертельной угрозой для окружающих и себя самого. Безликий, хранящий в себе частицу личности другого человека, в какой-то момент превращается в чудовище в человеческом обличии. Он, сам того не сознавая, сходит с ума. Ему кажется, что всё идёт как всегда, что его поступки следуют обыденной логике, в то время как разум его начинает работать попеременно, то на хозяина, то на матрицу чужака. Чем дольше безликий не освобождает свою суть от иного присутствия, тем страшнее кошмар, коим может обернуться подобная “небрежность”. Эти истины впитывались юными безликими чуть ли не раньше, чем им открывалась сама природа Способности.

Крейван, в самом начале обучения, слышал от отца о такой деградации, однако, самолично столкнуться с Безумием, Фланахэну-младшему довелось не так уж давно, пару лет назад. Случай этот раз от раза всплывал в памяти Крейвана, и, честно говоря, он до сих пор не пришел к определённому мнению на сей счёт. С одной стороны, многое служило подтверждением обоснованности предостережений наставников. Но, с другой…

Стоял тёплый вечер, сменивший один из самых жарких дней того лета, жарких даже для Заморья, не говоря уже про Эйеринн и Большую Землю. Крейван сидел в одном из множества трактиров, рассыпанных по юго-восточной окраине Глэсхе — достаточно крупного города в северной части Большой Земли или, как её величали местные, Ангельнланда. Изобретательный хозяин окрестил его “В три горла”, намекая на широкий выбор напитков в своём заведении. Несмотря на обычную для такой жары жажду, посетителей было едва ли больше, чем обычно, да и те, судя по репликам, всё больше старые знакомые. Пришлых трое: двое простолюдинов, по виду из гильдейских, сидевших за столиком в дальнем тёмном углу, и сам Крейван. В центре, за двумя сдвинутыми, тяжёлыми и разными по высоте столами разместилась компания из четырёх простолюдинов и одного не-мёртвого. Крейван поначалу удивился: редко когда встретишь за одним столом с простолюдинами кого-то из кланов, но, видимо, это удивляло только Крейвана, а после внушительной кружки тёмного и ему самому стало всё равно. Фланахэн, со своего места обозревавший всё помещение разом, привалившись к стене, расслабленно наблюдал за танцем фигурок на татуированном предплечье не-мёртвого. Тот о чём-то горячо спорил с приятелями, и свои доводы подтверждал быстрыми и, одновременно, плавными жестами. По плечи голые руки бугрились от мышц, каждое движение сопровождалось перекатыванием крупных яблок, которые какой-то шутник зашил под бледную и даже на вид толстую кожу. На ярко выделявшемся ритуальном орнаменте, примитивные фигурки снова и снова убивали друг друга в бесконечном сражении. Спор набирал обороты, стали различимы отдельные слова и даже фразы. Крейван особенно не прислушивался, но на всякий случай запомнил, что не-мёртвого зовут Стоун. Взвизгнули несмазанные дверные петли, и внимание безликого переключилось на вошедшего. Кроме Крейвана, на незнакомца никто и не взглянул. Как выяснилось чуть позже, зря. Но правило “Занимайся своим делом и поменьше глазей по сторонам” значилось первым в негласном кодексе питейных заведений всего мира, и “В три горла” не был исключением. Что-то похожее на лёгкий интерес проснулось у посетителей, когда незнакомец обратился к помощнику хозяина, флегматично натиравшему потрескавшуюся от времени дубовую стойку. Параллельно он что-то негромко рассказывал старому хрычу — простолюдину, примостившемуся у этой же стойки и изредка отхлёбывавшему из низкого толстостенного стакана. До слуха Крейвана доносилось: