История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro". Страница 83

— О-о! Джентльмен собирается напоить даму своего сердца? — Энни улыбалась, но чувствовалось, что она чуточку напряглась.

— Безусловно. Но если дама находит сей поступок недостойным джентльмена, то в холодильнике найдётся лимонад.

— Да ладно. Я всё равно умру от любопытства, если его не попробую. — она указала на бутылку в моих руках. — Но руководить процессом буду сама. Тогда я не смогу обвинить тебя в неподобающем поведении…

— Милая! Уверяю тебя — моё поведение будет исключительно подобающим!

Мы сели за стол. Предпраздничное настроение, таинственность, полумрак, создаваемый несколькими свечами, приятная фоновая музыка (я ещё не до конца разобрался во всех этих здешних музыкальных стилях, поэтому Дилан вручил мне несколько пластинок, показал, как включается стереосистема и сказал, что теперь-то всё должно пройти как надо). При этом, поначалу беседа не клеилась. Мы сидели, уставившись в свои тарелки, пили шампанское, не чувствуя вкуса, и, время от времени, обменивались ничего не значащими репликами. Наконец, я не выдержал и, обойдя вокруг стола, протянул руку:

— Кажется, самое время потанцевать.

Она удивленно вскинула глаза:

— Ты о чём? Я тебе говорила уже, что предмет "танцы" отсутствовал в моей школьной программе.

— Идём. Я буду вести, а ты просто следуй за мной и за музыкой.

Не то, чтобы я был выдающимся танцором, но какой-никакой опыт приобрёл ещё в юности, когда готовился к началу пути по стезе Ремесла. Безликий никогда не может знать заранее, кем он будет завтра — может, грязным неприкасаемым побирушкой, а может и светским львом, неутомимым партнёром на балах и столь же неутомимым партнёром в постели. По счастью, и первая, и вторая доля минула меня, но навыки должны были сохраниться.

Энни приняла мою руку. Тихий наигрыш какого-то духового инструмента, жёсткий ритм ударных, мягкое противодействие гитары — мы двигались полностью увлечённые музыкой. Энни зажмурилась, её пальцы крепко сжимали мои пальцы. Я же, наоборот, старался держать девушку как можно нежнее, как почти невесомую бабочку с крыльями из тончайшего шёлка, боясь нарушить волшебство момента и лишь время от времени чуть подправляя направление её движений. Постепенно напряжение начало покидать её тело, она почти что обмякла в моих объятьях, сцепив пальцы в замок за моей шеёй. Энни потянулась к моему уху и тихо-тихо прошептала:

— Люблю тебя…

Я помедлил лишь мгновение, стараясь удержаться под напором нахлынувших чувств:

— И я тебя люблю!

Чистая правда, чище самого белого снега, чище помыслов невинного дитя. Сама судьба уготовала мне бегство из родного мира и встречу с той, единственной, в мире новом…

Так мы протанцевали три или четыре композиции. Я шептал какие-то бессмысленные, но очень важные нежности. Энни шептала что-то в ответ. Потом, когда мы уже утомились, я подвел её к дивану и помог присесть, устроившись рядом. Энни положила голову мне на плечо и промурлыкала:

— Как же здорово! — потом скосила глаза. — Шон, ты останешься со мною?

— Мм, о чём ты? Конечно. Ты и я. Всегда.

— Ты ведь уедешь?

Наконец мы затронули эту щекотливую тему. Я ответил не задумываясь:

— Только с тобой. И не вздумай сопротивляться — иначе украду и увезу силой.

— Только попробуй! Моя родня объявит вендетту и достанет тебя даже на дне моря. Но не расстраивайся, я поеду добровольно. Скажу больше: только попробуй смыться без меня — будешь жалеть до конца своей короткой жизни. — Энни оскалилась и, сблизив большой и указательный палец, показала, насколько короткой ей видится моя жизнь. Я рассмеялся и развёл руками:

— Ничего не попишешь, так рисковать я не могу…

Энни ещё теснее прижалась ко мне, тепло её тела, ощущавшееся сквозь тонкую ткань шёлковой блузки, кружило голову и опьяняло куда сильнее шампанского. Я легонько провёл ладонью по её шелковистым волосам.

— Знаешь… Шон, я не представляю с чего начать…

— Перестань. Говори всё как есть. От тебя я готов выслушать всё что угодно. Даже площадную брань стерплю…

— Надеюсь, до этого не дойдет. — она поёжилась и, вздохнув, продолжила. — Шон, я никогда и никому этого не говорила, а потому… В общем, ты первый мужчина, с которым мне нравится встречаться. Много раз парни приглашали меня на свидание, и пару раз я даже согласилась. Но дальше корявых признаний и неловких попыток приставать дело не продвинулось. Они были симпатичными ребятами, но меня приводила в ужас одна только мысль о перспективе провести всю жизнь где-нибудь в глуши, подобной Бушмилсу или Колерейну, рядом с косноязычным мужем, который, вернувшись после рабочего дня, будет требовать пожрать и стакан, а потом, после двух-трёх стаканов будет требовать исполнения супружеского долга…

Энни чуточку отодвинулась и, поджав ноги под себя, обхватила руками плечи:

— Б-р-р! Представить противно! Парни считали меня заносчивой недотрогой, а некоторые даже распускали обо мне всякие грязные сплетни. С другой стороны, все знали правду, а мне на эту грязь было плевать. Меня расстраивало другое. Неужели, думала я про себя, мне так и не встретить того настоящего, моего мужчину, с которым мы будем одним целым и который сможет вырвать меня из этой скучной реальности и отвести туда, где всё иначе: красивее и чище. Где краски резче, а воздух насыщеннее. Где мы не будем зависеть ни от кого, только друг от друга. Где мы сможем жить как один человек, и умрём в один день…

Энни всхлипнула. Я пододвинулся и снова обнял её. Она улыбнулась, не глядя на меня, и вытерла глаз рукавом.

— Другой назвал бы меня самовлюбленной идеалисткой, ждущей прекрасного принца. Может и так. Мой эгоизм всегда позволял игнорировать слова других людей. Такая защита: думать только о себе, беречь себя для того, кому смогу отдать себя всю, без колебания и страха. Время шло, и я уже поверила, что обречена остаться в родной деревне навсегда. Может, когда-нибудь я даже смогу преодолеть ужас перед будущим и выйти замуж за одного из тех приятных рабочих, почтальонов, гарда, о которых мне то и дело твердит мама. Меня тошнило от одной мысли о подобном, но я, кажется, начала понемногу примиряться с действительностью. По счастью, меня взял к себе Паркер — на работе я могла отвлечься от тяжёлых мыслей…

— А почему ты не уехала. Куда-нибудь в большой город, где от принцев прохода нет?

— От принцев-то, может и нет, но вот только есть ли среди них тот единственный, который предназначен мне? Я вбила себе в голову, что это он войдёт в мою жизнь, но никак не наоборот. Возможно, за такой наивностью скрываются комплексы провинциалки, боящейся столицы и её жителей, но, как бы то ни было, я оказалась права. — Энни взяла мою руку и тронула запястье губами. Потом прижала мою ладонь к щеке и продолжила:

— Сначала этот парень, Фланаган. — я вздрогнул, но она, кажется, не придала особого значения. — Он был приятен в общении, приятен внешне, немного трогателен в своей городской простоте и наивности. Но, он сверкнул и исчез…

Энни чуть потемнела лицом, а я вдруг озлился на своего двойника: он чуть было не лишил меня первой в моей жизни настоящей любви. А что самое гадкое — это то, что Энни до сих пор его вспоминает. Мысленно я чуть было не пожелал этому другому мне провалиться на месте, где бы он сейчас не находился, но вовремя одумался. Мысль, даже самая малая, обладает свойством овеществления, а этот бесов Креван был не виноват в том, что встретил мисс Флауэрс и неожиданно глубоко запал ей в душу. Я уже начал понимать, что Фланаган был такой же фигурой в какой-то большой игре, смысл которой был пока недоступен для меня, но фигурой рангом повыше. Его привели в родную деревню и, далее: к месту перехода, прорехе, точно так же, как меня загнали на ту самую укромную поляну, где ходоки проводили свой ритуал. Пусть его. Я сменил гнев на милость и даже пожелал удаче своему неведомому близнецу…

Энни обратила внимание на мою задумчивость и потрепала меня по макушке:

— Не дуйся, я переживаю о том парне, но и только. А вот в тебя я влюбилась по уши. Так что засунь свою ревность куда подальше и поцелуй своё сокровище покрепче…