История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro". Страница 82

Он поднялся и подошёл к прилавку.

— Простите, если покупатель не относится к нашим постоянным клиентам, мы берём предоплату. От тридцати до…

— Нет-нет, не переживайте. — он как искусный фокусник выхватил из какого-то кармана бумажник и достал из него две купюры. — Надеюсь, Вы принимаете наличные?

Энни наморщила лоб:

— Но это слишком…

— Перестаньте, я Вас прошу. Стопроцентная предоплата и чаевые — этого хватит?

— Ну-у, я даже не знаю…

— Берите-берите, не спорьте.

— Тогда возьмите чек и распишитесь здесь и здесь.

Макгоэн потянулся за предложенной ручкой, склонился над прилавком, и совершенно неожиданно очки свалились с его носа. Кайл и Энни одновременно попытались их поймать, помешали друг другу, а очки, отскочив от прилавка, с тихим звяканьем упали на плитку пола. Энни охнула, не столько от самого факта случившейся неприятности, сколько от взгляда, брошенного на неё. Он не был прямым, длился всего мгновение, но, тем не менее, словно физически оттолкнул девушку. Ярость, злоба, презрение — столько дурных чувств выражал этот взгляд, что она тут же засомневалась в увиденном. Кайл наклонился и поднял очки.

— Ох, мне так жаль… — от удара о твёрдую поверхность по одному стеклу зазмеилась трещина. — Что же теперь делать? Я могу позвонить Паркеру, моему начальнику, может быть, он что-нибудь придумает.

— Не стоит, — голос Макгоэна был совершенно спокойным, и Энни с облегчением поняла, что испугалась напрасно, — у меня в машине есть запасная пара, не беспокойтесь.

Кайл поднялся, держа в одной руке очки, а другой рукой массируя глаз. Энни снова забеспокоилась:

— Всё в порядке? Вы не поранились?

— Нет, я плохо переношу дневной свет. Одна из разновидностей аллергии. Аннета, подпишите, если Вас не затруднит, вот эту открытку. Я прикреплю её к коробке, перед вручением. Почерк у Вас прекрасный, а я, как в детстве писал как курица лапой, так и до сего дня не исправился…

Макгоэн всё ещё потирал глаз, прищурив второй. Вид его был жалким донельзя. "Что-то не так с его глазами. Мне показалось…", — мысль мелькнула и канула в подсознание. Энни вздохнула:

— Диктуйте…

Макгоэн заговорил, а Энни начала подписывать свой приговор.

***

Когда в кондитерскую вошёл Шон, Энни ещё приводила в порядок свои чувства, немного растрёпанные событиями этого вечера. Почему этот человек показался ей необычным, а моментами даже отвратительным? Девушка то и дело возвращалась, мысленно к визиту странного покупателя, но ответа на свои вопросы так и не нашла. Впрочем, с приходом Шона, и последовавшими за ним объятиями и поцелуями всё забылось. Но, как оказалось, не до конца. Потому что, уже сев в машину, Энни вздрогнула и, резко повернувшись к своему мужчине, спросила:

— Эй, а что, и вправду есть люди с разными глазами? Так, чтобы один глаз чёрный, а другой зелёный?

Глава 21

…

01/01/2014

…

Счастье. Что это? Сонм мыслителей бился над его определением, изучал, или пытался изучать его природу, пробовал на вкус, расчленял на составные и мешал в один ком с другими явлениями, производил сотни иных манипуляций. Добились они, мыслители эти, хоть чего-то истинного по отношению к "счастью"? Навряд ли. Можно, например, дать определение космосу, заземному пространству, как "чёрное ничто" и со спокойным сердцем отправиться почивать. Станет ли от этого космос "чёрным ничем"? Нет. Почему? Всё дело, конечно, в точке зрения. То же самое и с пониманием счастья. Оно у каждого своё, и невозможно описать "подлинное счастье", как невозможно расспросить каждого на предмет собственного ощущения счастья. Общё, эмоционально — это, само собой, радость, эйфория, блаженство и прочее, и прочее… Но можно ли сопоставить счастье пропойцы, утащившего бутылку вина из-под носа корчмаря с чувствами преступника, неожиданно получающего помилование, когда меч уже занесён над его шеей? По мне, так это вообще несопоставимо. Энтомолог счастлив, когда удаётся после десятков лет, проведенных в непроходимых дебрях, найти, наконец, неизвестный доселе вид невзрачного жучка. Шлюха счастлива, когда ежедневно избивающего её сутенёра убивают в уличной драке, а ей самой удаётся незаметно улизнуть от пристального взора "наследников" бывшего “господина”. Один больной счастлив, уговорив врача дать ему смертельную дозу препарата, избавляющего от непереносимых мучений. Другой больной счастлив, встречая каждый новый день всё ещё живым. У каждого счастье своё и каждый раз новое и неповторимое.

Сейчас, когда сижу в кресле гостиной дома Старшего партнера Дилана Бреннана и пишу эти строки, я тоже счастлив. Ночь. Наступил новый год. Пламя камина отбрасывает темно-рыжие всполохи на стены, кресла, ковёр, праздничный стол, диван, на котором, свернувшись клубочком и укрытая шерстяным пледом, спит моя Энни. Время от времени, я отрываюсь от записей и всматриваюсь в её лицо, частично скрытое тенью абажура настольной лампы. Недостающие детали воображение легко восстанавливает по памяти. У безликих вообще прекрасная память, не истончающаяся с возрастом, но в моём случае память безликого не играет особой роли: Энни, её лицо, тонкая фигурка, короткая стрижка — всё не просто запомнено, но оттиснуто на золотых стенах комнатки в глубине головы, куда помещается всё самое драгоценное в моей жизни. Мать, близнецы, отец (образ немного потускнел, но ещё чёток), Хэнран, Бэрейн, а теперь вот и Энни, моя женщина.

Если по совести, опираясь на традиции этого мира, то называть её своей женщиной, я пока не могу. Да, наша изначальная симпатия быстро, поразительно быстро, переросла в чувства (у меня куда раньше, чем у неё), но до сей поры, мы ограничивались поцелуями, объятиями, нежными прикосновениями и жестами, скрытыми, понятными лишь нам двоим. Судя по тому, как стремительно мы стали близки, наша близость вот-вот должна была стать абсолютной. Но не сегодня…

Энни была поражена жилищем Бреннана, его роскошью и безупречным интерьерным вкусом. В своё время, всего-то месяцем ранее, я тоже пребывал в изумлении, смешанном с восхищением и, чуточку, с испугом. Мне, пришельцу из мира насколько похожего на этот, настолько же от него отличного, всё здесь казалось чуть ли не божественным, трудно было представить, что простой смертный мог покуситься на эту роскошь и иномирность. Множество помещений вмещали в себя массу поразительных вещей: от устройств неизвестного назначения и замысловатых форм мебели, до стеллажей с огромным количеством книг. В Дорасе бумажные книги, сами по себе, были сокровищем; владевший несколькими, априори имел в обществе довольно высокий статус. Лорды и другие управители держали в своих сокровищницах несколько десятков. А настоящие богачи, способные влиять даже на лордов, располагали маленькими библиотеками. Само собой, были библиотеки и у гильдий, но о том, какие книги хранились в них, можно было только догадываться. При этом я думаю, что размер библиотеки Бреннана мог легко потягаться с любой из пяти гильдейских. С другой стороны, при наличии в этом мире глобальной информационной сети, о таком анахронизме как книга, вообще можно было бы забыть. Однако я считаю — это прекрасно, ведь нематериальные суррогаты до сих пор не в состоянии существенно потеснить Истинные книги с их позиций… Простите, я отвлёкся. Поначалу, в этом доме Энни казалась точь-в-точь, как и я: пришельцем из другого мира. Её так же будоражила вся эта небрежно-дорогая обстановка, и она так же робела, опасаясь сделать что-то не так, нарушить гармонию внутреннего мира дома Бреннана. Впрочем, уже через час она начала царить здесь с той же непринуждённостью, с каковой управлялась в кондитерской Паркера. Мисс Флауэрс (как я надеялся, пока ещё мисс Флауэрс) живо привела праздничный стол в надлежащий вид, переложила салфетки по-новому (в самом деле, получилось красивее), переставила приборы и украсила блюда с закусками. Единственное, что я успел спасти от напора Энни — это бутылка шампанского, которую заранее поставил в ведерко со льдом и в подходящий момент торжественно вынес на суд собравшихся.