Там, где ты (СИ) - Борзакова Надежда Марковна. Страница 20

Дорога от забора до леса длиной две тысячи шагов, если хоть пытаться соблюдать одинаковое расстояние меж ступнями. Вопреки настойчивым требованием Ярополка, смирившимся с ролью «десятника стражей городища», не ходить одной за ворота, я делала это чуть не каждый вечер. Чаще я только бегала смотреть на дорогу – прерывая работу чуть ли не ежечасно, всегда тайком, пробегала к голубятням и, забравшись наверх, несколько минут всматривалась, вслушивалась в шум леса. Листья, кстати, постепенно желтеют. Я ждала, когда они опадут и обзор станет лучше, но всякий раз одергивала себя – к тому времени они вернуться, обещали ведь лишь пару дней. А минуло уже пятнадцать. Пятнадцать дней, долгих, словно пятнадцать десятилетий. Я жалела, что завершилась жатва – тяжелая работа помогла бы хоть немного отвлечься. А так я в основном занималась тем, что под Вединым руководством осваивала прялку и в случае надобности оказывала медицинскую помощь оставшимся жителям городища. Дни становились заметно короче, уже холодало, от того мы начали топить печи и купаться в бане, вместо речки. Ну, вернее в баню переместились те, кто вообще купался, ведь многие этим пренебрегали.

Берсерки выжгли Койотово городище, находящееся от нас в неделе пешего пути на юго-запад. Я не переставала удивляться, как Зиновий – юноша, принесший весть, сумел не только сбежать от них со сломанной рукой и помятыми ребрами, но и добраться до нас. Крепимир тут же отправил гонца в Киев, но ждать дружину Ратибора, разумеется не стал. Я часто вспоминала тот день. Так ясно, ярко, будто это происходит сейчас.

Они седлают лошадей. Все уже в кольчугах, вооруженные до зубов, готовые прямо сейчас вступить в бой. Я бегаю меж теремом и конюшнями, собирая необходимые воинам вещи. Постоянно что-то забываю. Не могу собраться….

Еда, питье, бинты для перевязок, виски…. Что еще?

— Стас, слушай меня, — отдав ему сверток, говорю я, — Вот здесь виски. Если кто…. Пораниться, рану нужно им промыть. Обязательно, иначе потом будет плохо, понимаешь? Ты… ты видел, как я это делала?

Он обнимает меня, прижимает к груди, прерывая сбивчивый монолог.

— Элина, все хорошо. Я клянусь тебе, — берет мое лицо в ладони, вынуждая посмотреть на него, — Я лгал тебе когда, а?

Я отчаянно стараюсь не плакать при нем, но слезы застилают глаза. Лицо Стаса расплывается перед глазами.

— Я знаю, — как могу твердо, отвечаю я, — Но, прошу, сделай, как я сказала если…. Если что.

— Сделаю, — Стас подмигивает мне, — У тебя не будет повода считать, будто я не способен освоить твое ремесло. Не надейся, девица!

Я смеюсь, но слезы текут по щекам. Он целует меня, прокладывая губами дорожки вслед за слезинками.

— Не проливай слез, — шепчет Стас, — у меня сердце болит, если ты плачешь. А так мне труднее биться. Обещай мне!

— Обещаю, — тыльной стороной ладони я тру глаза.

— На вот, — он протягивает клинок, тот самый, которым учил меня пользоваться, — Пусть защищает тебя, пока я не рядом.

— Но тебе он нужнее, — возражаю я. Кинжал теплый. От того, что лежал у него за поясом.

— У меня есть еще, а этот пусть будет у тебя.

Я лишь киваю в ответ. Сунув кинжал за пояс, обнимаю Стаса. Кольчуга неприятно царапает кожу, но мне все равно.

— По коням, — командует Крепимир. Стас вскакивает в седло, затем, склонившись, целует меня.

— Стас, — я буквально вцепилась в его руку, державшую поводья, — слова клятвы… Что они значили?

— «Ты кровь от крови моей и кость от кости моей,

Я тело свое отдаю тебе, чтобы двое мы стали одно,

И душу мою отдаю тебе в залог до конца моих дней»

Я смогла лишь кивнуть в ответ.

— Вернись ко мне! Поклянись, что ты вернешься!

— Клянусь, — он широко улыбнулся, — Клянусь вернуться к тебе.

А потом они поскакали прочь. Едва всадники скрылись в лесу, ворота захлопнулись. Так гулко во внезапно наступившей тишине. Я сдержала слово – с тех пор не проронила ни слезинки. Оставалось надеяться, что и он сдержит свое.

Новости не доходят. Здесь попросту нет подобного и от этого лишь хуже. Единственным, о чем мы узнали была отправленная Киевом подмога. Княжья дружина, человек триста проезжала наше городище всего лишь два дня спустя после отъезда наших. Они задержались лишь настолько, чтоб поесть и напиться самим и напоить лошадей. Но даже за такой короткий промежуток времени я узнала некоторые подробности благодаря тому, что рыцари за едой переговаривались с нашими юными стражами городища. Берсерк пополняет свои ряды варяжим войском. Опытные безжалостные наемники, воевавшие за тех, кто больше заплатит. Еще они говорили – Берсерк хочет Киевский трон.

Сейчас я особенно жалела, что так плохо знала историю. Вдруг учись я усерднее, знала бы сейчас хоть что-то о нынешних событиях, даже не смотря на скудность и искаженность дошедших до нас данных.

Веда иногда гадала вечерами. Не раз я заставала ее непрерывно вглядывающейся в зеркало, покрытое водой или сидящей неподвижно в окружении свечей и дымящихся трав, глядя в пустоту. Она видела лес и поле, битву, но ничего конкретного. Говорила, будто знает – Крепимир и Стас живы и мне оставалось лишь надеяться, что это так.

Об особенностях ее даре мы разговаривали мало. Я знала, например, что иногда она может увидеть будущее.  Еще спросила однажды, способна ли она исцелять больных. На что Веда ответила утвердительно, но с оговоркой о воле богов, травах и настоях. Последние, впрочем, имели хоть какую-то эффективность, от того я внимала ее знаниям столь же, сколь она моим. Тем немногим, что могло пригодиться в реалиях девятого века и при отсутствии большей части знаний анатомии. В завязавшейся меж нами дружбе, мы обе находили хоть немного утешенья. Что до остальных – Оляна, к примеру, проводила дни в слезах, срываясь на детях, Вера с головой ушла в домашние хлопоты, Добрава помогала мне в «клинике». Со стороны повседневность выглядела почти по-прежнему. Не хватало лишь шумных голосов, звона мечей во время тренировок, ударов молота из кузницы, топота лошадиных копыт, предвещавшего возвращение охотников из лесу. Нас окутала тишина. Ледяная, гнетущая, жуткая….

Огненная вспышка ворвалась в комнату, распахнув ставни. С нею вместе до нас донеслись крики и звон оружия. В ярком свете Ведино лицо казалось бледнее мела. Эту ночь, как и несколько предыдущих мы провели в одной комнате. По крайней мере рядом с ней кромешная темнота пугала чуть меньше. Соскочив с кровати, мы выглянули в окно. Весь видимый участок заграждения пылал огнем. И сражающиеся на его фоне мужчины походили на фантастических персонажей. Вот только передо мной не фантастический боевик на экране, а сражение в реальности.

Сухие срубы. Они ведь быстро сгорят и городище останется как на ладони. Как потушить долбаный пожар с одним колодцем и, что хуже всего, в разгар битвы?

Прихватив клинок Стаса, с которым не расставалась и в ночи, я рванула к дверям, но Веда удержала меня.

— Пусти, я должна….

— Должна что? – перебила она, — Биться наравне с мужчинами? Ты это можешь?

Не могу. Вообще ничего не могу, кроме как стоять и беспомощно смотреть. Ждать вестей, не могучи ничего изменить.

Я не знала, сколько мы так простояли, слушая биение собственных сердец, заглушающее шум битвы. Звон клинков вскоре стал стихать.

— Сдавайтесь! – прогремел странно знакомый голос. Владислав? Не может быть, что киевскому княжичу делать здесь? Выскользнув из рук Веды, я выбежала из комнаты и, едва не свалившись со ступенек, выскочила на улицу. От зарева пожарища было светло как днем. Перепуганные женщины рыдали, прижимая к себе рыдающих же детей. Повсюду лежали окровавленные тела – в до боли знакомых кольчугах и черных, отороченных мехом плащах. Лошади без всадников носились вокруг. С десяток дружинников теснили нескольких берсерков. Те уже побросали мечи, их глаза с одинаковой бессильной злобой блестели на грязных бородатых лицах.

— Все равно конец вам, поляне, — выплюнул один из них, — Берсерк теперь княжит в Киеве, переловит вас как псов и….