Паучий случай (СИ) - Юраш Кристина. Страница 16

Где-то ко мне уже подкрадывалась темнота. Я пыталась ее отогнать, но путалась в ней, как муха в паутине.

Очнулась я в чужой постели. Простыня съехала прямо на середины обнаженного бедра. Я уютненько тыкалась носом в подушку и пыталась прикрыть мерзнущие прелести. На подушке была вышит корона. На стенах были роскошные обои. За моей спиной кто-то храпел.

— Ааааааа! — заорала я в полный голос, вскочив и прижав одеяло к груди. — Аааааа!

Я повернулась, мысленно похоронив себя, и увидела, как на подушечке спит маленькая пушная попка. А восемь лапок обнимают ее, как родную.

— Ой, — выдохнула я. От маленькой попки слышался такой храп, что где-то звенели стекла.

— Очнулась? — произнес спокойный и ровный голос. Ко мне спиной стояло его величество. На нем были черные штаны и лихо наброшенный камзол. На каминной полке сверкнула корона. Я присмотрелась, видя, как бриллианты сверкают, словно капельки росы на паутинке.

— Отвечаю сразу на вопросы. Да, я притащил тебя к себе. Да, это я тебя раздел. Да, я хотел убедиться, что тебя не ранили, — произнес тихий голос. Он не поворачивался ко мне. Черные красивые волосы были растрепаны.

— Утром вы вернетесь в комнату, — снова прозвучал голос.

Я натягивала одеяло на грудь. Хотя там все все видели.

— У меня к тебе серьезный разговор, — внезапно интонация изменилась. Я смотрела на него, видя, что он сам сделал выводы после произошедшего. Мой взгляд скользнул по покоям и тут я увидела небольшой круглый щит, в котором отразилось его лицо. Мне кажется, он даже не догадывается, что я вижу его выражение.

Нахмуренные брови, искривленные губы и закрытые глаза.

— Ты видела меня настоящим. Я бы не хотел, чтобы придворные знали о моих возможностях. Да, маг в курсе. Больше никто, — произнес голос. — И теперь я думаю отправить тебя обратно в твой мир.

Со спины казалось, что он абсолютно спокоен. В голосе ничего не дрогнуло. Но в этот момент его глаза открылись, а он поморщился и закусил губу. Меня это удивило. Сердце почему-то прошептало тихое слово: «Да-а-а».

— Но с другой стороны я понимаю, что найти няньку для наследника — весьма непросто. Про то, что он арахнид знает узкий круг людей. Поэтому я решил тебя оставить здесь…

Голос был абсолютно ровным. Но на губах дрогнула тень улыбки. Сердце занервничало: «Ну что там?». Я мысленно его попросила не мешать. Но оно продолжало стучать отбойником.

— Теперь о главном, — произнес Риордан. Я мысленно позвала его по имени.

Я сжала одеяло и выдохнула.

— Ты мне абсолютно безразлична, как женщина, — глаза почему-то сузились, а его губы поджались. — Да, ты по-своему красива. Как и все женщины. Видимо, поэтому такие как я иногда выходят из темноты. Повинуясь странному чувству, мы покидаем тьму. Чтобы отравить ваши губы сладким ядом. И в этот момент мы невероятно прекрасны. Перед нами невозможно устоять.

Я отчетливо видела, как он кусает губу и кривится так, словно ему больно.

— А потом мы снова уходим в темноту, — голос стал тише. На лице появилась гримаса боли. — Поцеловав ваши губы в последний раз.

— Так делают большинство мужчин, — ответила я, глядя на то, как Риордан незаметно опускает голову и делает беззвучный глубокий вдох.

— Меня воспитывали, как человека. Как человеку ты мне безразлична. Но твари из твоих ночных кошмаров нет. Она хочет тебя. Безумно хочет. Она — охотник. Ты дала ей повод, — каждое слово причиняло ему дикую боль. Но голос все равно не дрогнул. Просто стал чуть тише.

Воцарилась тишина. Я опустила глаза, рассеянно глядя на покрывало.

— И все — таки я — чудовище, — голова резко поднялась. Его глаза скользнули по стене и уперлись в щит. Риордан отчетливо видел свое отражение.

— Верни меня в мой мир, — прошептала я, поглаживая маленького паукана.

— Я бы с радостью, — произнес Риордан, глядя в щит. — Но тварь тебя больше не отпустит. Ты прекрасно видела это чудовище. И как тебе оно?

Сказать правду? Ипусий слусяй! Но я видела, что он и так переживает. Поэтому решила его утешить. Может, ему станет легче?

— Да ладно, — соврала я, приказав коленкам не трястись от воспоминаний. — Очень милый. Попка пушистенькая. Лапки пушистые. Просто заюшка. Я как увидела, так сразу умилилась.

— У тебя от умиления тряслись коленки? — насмешливо спросил Риордан.

— Да, — закивала я, понимая, что нужно его как-то ободрить. Так или иначе, он сегодня спас мне жизнь. — Представляете себе состояние, когда видишь что-то очень миленькое? Прямо хочется затискать с криками: «Ня-я-я!».

— Именно поэтому у тебя стучали зубы, — продолжал Риордан с тенью улыбки. Он так редко улыбался, что я смотрела на улыбку, как на диковинку.

— О, — махнула я рукой, чувствуя, что начинаю улыбаться в ответ. — Зубы стучали потому, что в комнате было холодно. Мерзну я. Причем, постоянно…

— Да, и глаза квадратные, — продолжало его величество. Он прекрасно понимал, что я вру. Но улыбка стала чуть уверенней. Я впервые врала с удовольствием и просто смотрела на его отражение.

— А это? — беззаботно махнула я рукой. — Просто в темноте я плохо вижу! Вот поэтому они были большими и квадратными! Мне очень хотелось все рассмотреть!

— И в угол ты забилась именно поэтому, — послышался вздох.

— Вот только не надо, — улыбнулась я. Никогда еще ложь не была так прекрасна. — Я просто это сделала, чтобы не мешать. Не путаться под ногами. Под восемью, между прочим!

Я всю жизнь люто ненавидела пауков. И периодически устраивала им «армагеддец», подлезая под ванную с аэрозолем.

— И беззвучно орала, — не щадили меня с улыбкой.

— Я не орала. Как вы могли такое подумать! Я просто хотела вам что-то сказать… Эм… Что-то очень важное. И забыла, — улыбнулась я.

— И что же важное ты хотела мне сказать? — брови вопросительно поднялись. Я все еще сидела и украдкой улыбалась. Даже не знаю почему.

— Я же сказала, что забыла! — развела руками я. — Вспомню — скажу.

В комнате паутинкой повисла тишина.

— Может, ты хотела меня о чем-то попросить? — послышался голос.

— Да нет, — пожала плечами я. Паукан переполз ко мне на колени. Во сне у него дрыгалась одна из правых лапок.

На нас смотрели долгим и задумчивым взглядом.

— Как его зовут? — спросила я, гладя пушистую попу малыша. Лапка угомонилась.

— Я не давал ему имя, — голос стал холодным. Таким же холодным, как и взгляд. — Это право женщины.

Я видела, как он уходит. Даже не обернувшись.

— Почему вы к нему не походите? Вы же отец, — прошептала я, глядя на спящего малыша.

— Потому, что у него глаза его матери. Я не хочу в них смотреть, — послышался голос. Дверь закрылась.

Глава десятая. Уютный уголок

Паукан проснулся неожиданно. Даже для себя. Он посмотрел на меня взглядом: «Ты готова к новым приключениям, о слабонервная няня?».

Не успела я принять меры по обезвреживанию, как веселые лапки решили показать няне, где с инсультом лежат. Они резво несли пушистую попу по отвесной стене. А потом шустро приземлили ее на матрас. Под аккомпанемент моего дернувшегося глаза.

Я честно пыталась его отловить на подлете. Через полчаса мне начало казаться, что я уже родилась с дергающимся глазом.

Просто так прыгать не интересно. А прыгать под крики: «Прекрати! Успокойся! Я тебя прошу!» намного веселее. Они задают нужный ритм.

Подушки одна за другой заканчивали жизнь самоубийством. Мотива я не знаю. Они молча летели в разные стороны. Одна из них чуть не стала причиной моей смерти.

Подушка прошла в жалких сантиметрах от драгоценной люстры. Мне показалось, что я сэкономила на квартиру в центре. Я уже мысленно предчувствовала, как чей-то нефритовый стержень исполняет обязанности клизмы.

Я попыталась сэкономить на внедорожник, снимая игривого паукана с бархатной шторы. Раньше это было просто. Пылесос знал свое дело. Стоило нажать на кнопку, как паук понимал. Дело — труба.