Звезда Гаада (СИ) - Свительская Елена Юрьевна. Страница 133

Конечно, между убийством насекомого и человека большая разница. Но… А есть ли она? Ведь это одно и тоже: умышленное уничтожение живых существ, будь то злосчастный комар или человек! Настоящий добрый человек никогда не обидит ни человека, ни зверя, ни насекомое. А те, кто убивают и мучают насекомых, животных и не замечают, что их сердца медленно черствеют. И вопрос в том, доживут ли они до того дня, когда поднимут руку на человека, дойдут ли до такой степени ярости, когда захотят не только избить разозлившего, обидевшего, оскорбившего их или случайно под руку подвернувшегося человека, но и уничтожить.

Ненавижу этот мир и саму себя за свою жестокость и слабость!

— Я, между прочим, просил тебя сходить к Карсту и Тараю! — проворчали над ухом.

Открыла лицо, возмущённо посмотрела на нашедшего меня Гаада. Впрочем, меня и искать-то не надо. Как справедливо заметил Тай, я очень заметна, как человек, чей вопль разорвал тишину.

— Неужели, так сложно помочь больному человеку? — возмутился парень.

А ему не заметно, как мне самой плохо?! Если ему позарез нужны новые штаны и еда, мог бы и сам навестить Карста и Тарая! Хранителям на любое перемещение требуется не более десяти секунд! Или… точно, он ж не ругаться явился, а почувствовал моё состояние и пришёл меня подбодрить или проследить, дабы я от отчаяния чего-нибудь не сотворила. Я и будучи спокойной много чего могу учудить, а уж если меня довести…

Поднялась, бросилась к любимому, крепко его обняла. Стало легче: есть в этом злосчастном мире хоть что-то хорошее! Вот только я не принадлежу этому миру, поэтому, как и Эррия, когда-нибудь вернусь в родной мир. О, до чего же мучительно быть с любимым рядом, зная, что однажды нам предстоит расстаться! Ведь Эррия и Камилл так ничего изменить и не сумели. Увы. И… неужели, и мы?..

— Гаад, скажи, мы — игрушки в чьих-то руках или мы способны сами творить свою судьбу? — грустно заглянула ему в глаза.

Часть 3.28

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? — уточнил он недоумённо.

— Я тебе верю.

Хранитель сильно растерялся. Осторожно отстранил меня от себя, сжимая мои предплечья. В глаза мне внимательно заглянул:

— Даже после всего, что я сделал?

Киваю, с нежностью смотря на него.

— Почему?! — Гаад сорвался на крик, — Все верят белокрылым, Благу, Небесам, Стражу… кому угодно, но только не мне! И… Я же тебя мучил! Разве можно о таком забыть?!

— А я должна вечно об этом помнить? — растерянно посмотрела на него.

— Я тебя так довёл, что ты пыталась меня убить, — виноватый взгляд.

Ну, и как можно считать плохим того, кому самому тошно мучить других? Тем более, он не маньяк, а просто пытался научить меня владеть Тьмой, хотел, чтоб я научилась защищать себя. Вот если бы просто мучил меня — я не простила бы его. Но у чёрного Старейшины есть совесть. Это не самый запущенный случай.

— Тебе грустно, что ты довёл меня. И мне грустно, что старалась тебя убить. Ты мучил меня. Я тоже пыталась мучить тебя, чтобы отомстить. Едва не убила… — грустно потупилась, потом серьёзно заглянула ему в глаза, — Раз уж я смогла причинить тебе вред и отомстить за мои мучения, может, хватит уже воевать? Ударом за удар — и мы квиты.

— Ударом за удар — это по честному, — серьёзно ответил парень, грустно смотря мне в глаза, — Но я нанёс тебе больше ударов, чем ты — мне. Тебе не стоит прощать меня.

— Слушай, давай хотя бы я сама буду решать, что мне прощать, а что нет?!

Он выдержал мой сердитый взгляд, даже не дрогнув. Потом спокойно сказал:

— Как хочешь. Решай сама. Это твоя жизнь.

И от его спокойного тона внутри меня что-то успокоилось. Сложно злиться, когда в ответ не отвечают злостью и ударами. Или… он тайком пытался меня уравновесить?.. Но сейчас я его вмешательства не ощутила. Ну да, хирург со скальпелем и мясник с большим ножом — это два разных прикосновения. Он намного опытнее меня: давно уже хранитель. И… и мы всё-таки вдвоём. Теперь мы вдвоём.

Скрестив руки, положила свои ладони поверх его. Снова в глаза ему заглянула. Взгляд его усталых глаз потеплел. Как будто я опять смотрела в глаза Карста, который осознанно стремился меня поддержать и подбодрить. Или в глаза Тайаелла. Но… чернокрылый же не может сам излучать свет?! Или… может?.. Этот тёплый взгляд…

— И у меня жуткая репутация, — серьёзно продолжил Гаад, — Не то, что у белого Старейшины. Почему ты ему не поверила, как все остальные?

— А как же Карст, Белик и другие твои друзья? Они тоже тебе верят!

Парень с горечью признался:

— Многие из них считают, что по моей вине в наш мир больше не приходят Посланники. Даже в глазах Белика, Карста, Неёлы и других, немногих преданных мне хранителей, я хотя бы раз замечал укоризну или злость на меня за мой поступок, — чуть помолчав, с досадой прибавил, — Если уж на то пошло: ты сама не всегда мне веришь. Но твоё поведение меня больше всего удивляет. Почему ты не поверила Благу?

— Не знаю. Он мне с первой встречи не понравился. Вот и жду от него каких-то гадостей, — чуть подумав, добавила, ядовито и грустно, — Может, я не поверила наидобрейшему хранителю с наичистейшей репутацией только потому, что очень глупая?… Так… мы можем что-то изменить?

Гаад с отчаянием выдохнул:

— Если бы я знал!

— Но ты хотя бы что-то пытаешься сделать!

— Всё это как мышиная возня, не более.

Мы очень долго подавленно молчали. Правда, любимый не торопился отталкивать меня ещё дальше. Всё ещё придерживал меня, осторожно, будто хрупкую вазу. Или пытался меня удержать в равновесии через прикосновение. Или просто меня выпускать не хотел?.. И, странно… в такой слабой мне он нашёл что-то, чем можно восхищаться. Он почему-то считал меня сильной.

Улыбнулась ему. Он улыбнулся мне в ответ. И свет в его глазах стал ещё мягче, ещё светлей. Свет…

Какое-то время я растерянно любовалась Светом в его глазах. Потом вспомнила, что сами хранители из людей. А люди — переплетение двух изначальных сил. Нет, даже трёх. Но Свет и Тьма есть в любом. И, в идеале — поровну. Да и просто… было хорошо стоять вдвоём.

Гаад вдруг руки с моих предплечий убрал. И я робко убрала мои ладони с его. Краткий внимательный взгляд. Он вдруг притянул меня к себе и крепко обнял. Стало уютно и тепло. И легко-легко внутри.

Так мы какое-то время постояли, замерев. А потом я вспомнила, что у них тут вообще-то война между хранителями. С драками и с убийствами. И мир, который может погибнуть в любой миг. Мир, оставшийся без мессии. И мне стало грустно за их мир, хотя он и был чужим мне. Нет, не чужим! Этот мир — это родина моего любимого. Этот мир не может быть мне чужим.

Осторожно потянула Гаада за прядку волос — он ещё не собрал их в тугой «хвост» у шеи, как обычно, как будто сегодня немного расслабился и позволил своим чувствам, как и волосам свободно течь — и тихо спросила:

— Как думаешь, а в Вечной стране есть какое-либо объяснение происходящему у вас или тому, чем или кем на самом деле являются эти Небо, Небеса и Страж?

— Уже много веков никто не может попасть в Вечную страну, так что даже если там и есть нечто полезное, толку-то? — хранитель вздохнул.

Мы опять замолчали. Позже я встрепенулась, опять заглянула ему в глаза:

— Но всё-таки чернокрылые доверяют именно тебе, согласись! Значит, не всё так плохо.

— Оставшиеся на Чёрной земле — те, кто смог хотя бы на чуть-чуть поверить мне. Никто из новых поначалу не доверял мне, ну, разве что Неёла и Карст.

— А те, доверье которых ты не смог заслужить, они стали белокрылыми? А то я что-то не встречала там чернокрылых. И ни у нас, ни у Блага не слышала, чтобы кто-то из вас жил среди обычных людей.

Гаад отвернулся и тихо признался:

— Одного из них я убил своими руками, остальных — мои друзья, предшествующие нам чёрные Старейшины и хранители, а так же простые люди. Чаще всего их убивали сами белокрылые. Если этим предателям удавалось убежать с Чёрной земли после нападения на нас. Они-то, наверное, считали, что за убийство наших белокрылые их королями своими сделают. Но нет. Белые змеи тоже говорили, что предатели им не нужны.