Цена притворства (СИ) - Черная Снежана Викторовна "Черноснежка". Страница 12

- Ты знаешь, сколько она стоила? - раздался её голос уже оттуда. - Это же китайский фарфор! Да ты весь сервиз испортила!

Матушка, похоже, забыла, что перед этим сама разбила тарелку из своего драгоценного сервиза. Наконец, пообещав вычесть сумму из Таиного жалованья и бросив на прощание что-то типа “собирай вещи, ты уволена”, выплыла из кухни.

- Ты же не спустишь всё на тормозах? - обратилась я тихо к отцу и добавила уже твёрже. - Позволишь всё списать на ни в чём не повинную Таю?

Бедная Тая, как по мановению, появилась в дверях, комкая в руках кухонное полотенце.

- Клянусь, госпожа Пылёва, я ничего не брала!

- Не ты, так домработница или горничная. Мне всё равно, все уволены! Я не потерплю в своём доме воровок!

- Ты забыла про садовников, водителей и охрану, - не выдержала я, - Прекрати ломать комедию! Куда ты дела бабушкину брошь?

- Ты что себе позволяешь, мерзавка?!

Вуаля! Представляю вашему вниманию истинное лицо госпожи Пылёвой, уроженки Урюпинска. Хоть она и всячески скрывает сей факт своей биографии. Маска изысканной леди треснула. Черты заострились, а лицо покраснело и скривилось в весьма не привлекательной гримасе, отображая её истинный возраст. Впрочем, она сразу же постаралась взять себя в руки и, по обыкновению, начала жаловаться отцу.

- Ты посмотри, как она с матерью разговаривает! Витя, сделай же что-нибудь! Я не намерена терпеть оскорбления в собственном доме.

На удивление, отец был совершенно спокоен. Он молча смотрел на нас обеих, и если я выдержала его взгляд с достоинством, то мама чувствовала себя неуютно, а под конец и вовсе отвела глаза в сторону.

- Ася, Алекс, отправляйтесь к себе в комнату, - обратился он к нам.

Я не стала артачиться, встала и молча вышла вслед за братом. Правда, до комнаты я не дошла, завернула за угол и затаилась. Следом за мной папа выпроводил прочь и Таю, не удивлюсь, если она тоже где-то подслушивала.

- Где украшение? - тихо спросил отец.

Мне пришлось изо всех сил напрягать органы слуха, чтобы расслышать его полушёпот.

- Я же сказала, его украли…

- Прекрати, - оборвал он её лепет, - актриса из тебя никудышная. Я в последний раз спрашиваю: где брошь моей матери?

Повисло молчание. Немного покочевряжившись, мать наконец уступила напору моего папочки. Я слушала её признания, и, наверное, искусала губы в кровь, борясь с желанием выйти из укрытия и вцепиться ей в волосы. Всё оказалось до безобразия просто: моей матери очень приглянулся браслетик производства сестёр-ювелиров Елизаветы и Софьи Гайдамак. Всё бы ничего, но продавать эту вещь по какой-то причине сёстры отказались, и моя дорогая мамочка предложила бартер - антикварная брошь моей бабушки взамен на браслетик.

Из моих глаз покатились слёзы. Отлепившись от стены, я поплелась к себе в комнату и, рухнув на кровать, разрыдалась. 

Должно быть, это стало последней каплей моего терпения. Я снова впала в некую прострацию, накатили безразличие и отрешённость.

В голове даже промелькнула мысль свести счёты с жизнью. Нет, не из-за украшения, конечно. Скорее из злорадного удовлетворения, расстроив своей преждевременной кончиной родительские планы насчёт меня. Что-то из серии:  “Назло врагам повешусь у них на воротах - пусть стыдно будет”. Китайская мудрость, кажется, хотя за достоверность не ручаюсь.

Впрочем, эту идею я отмела сразу. Не дождутся! Во-первых, стыдно навряд ли кому-то будет. Скорее досадно, что не повременила немного с уходом в мир иной. Во-вторых… А что, собственно, во-вторых? Да и не важно. Пусть китайские мудрости остаются китайцам, а у нас и своих предостаточно. К примеру, каждый сам кузнец своего счастья. То, что надо!  Да, именно так - назло врагам буду счастливой! Обязательно буду! 

Четверг. За день до Бала.

Утро началось как обычно. Почти. Ещё перед тем, как прозвонил будильник, в комнату ворвалось Исчадие. Прихватив из кухни какую-то кастрюлю и черпак, он начал бить “ в барабан” прямо у меня под ухом.

- Подъём, систер! - прогорланил он во всю мощь своих лёгких и, ловко увернувшись от моих любящих сестринских объятий, выбежал прочь.

- Ничего. С тобой я позже разберусь, - погрозила я кулаком в пустоту и, встав с постели, поплелась к распахнутой настежь двери. Я как раз намеревалась её закрыть, чтобы иметь хотя бы видимость личного пространства, когда наткнулась на прищуренный взгляд Бультерьера, проходящего мимо дверного проёма. Он тут же исчез из поля зрения, а я так и осталась стоять в короткой майке и трусах с надписью на английском «сладких 18». Это так Алиска пошутила, если что.

Спокойно, Ася, выдыхай. Сегодня прекрасное солнечное утро. Не дай его испортить всяким Исчадиям и папашиным псам. Глубоко вздохнув для восстановления душевного баланса и толкнув, наконец, дурацкую дверь, отправилась в ванную.

В столовой были только мать и Алекс. Я села на своё место и, бросив на Исчадие красноречивый взгляд, разложила на коленях тканевую салфетку.

- Анастасия, - сразу же обратилась ко мне мать.

Так, что там у нас на этот раз?

- К моему платью отлично подойдёт твоя подвеска. Я возьму её для завтрашнего вечера, - проворковала матушка как ни в чём не бывало.

Бинго!

- Нет больше подвески.

Но она, похоже, меня не услышала и по инерции ещё что-то говорила о выгодном сочетании цветов наших с ней бальных туалетов. По своему обыкновению она даже тут собиралась перетянуть всё внимание с дебютантки на себя.

- Что ты сказала? - наконец прервала она свой монолог.

- Я сказала, что подвески больше нет, – оторвавшись от чашки с горячим чаем, повторила ещё раз, делая паузы после каждого слова.

- И где же она?

- Там же, где и бабушкина брошь.

Я смотрела ей прямо в глаза. Уверена, мы друг друга поняли.

- Ты опять начинаешь?

- Нет, мама. Я ничего не начинаю.

Самое главное не поддаться чувствам, поэтому я отвернулась и спокойно продолжила завтрак. Снова потянувшись к чашке с чаем, я вдруг обнаружила в ней инородный предмет, которого минуту назад в ней точно не было.

- Трусы на голову натяну! – прошипела, переведя взгляд на Исчадие. И добавила на всякий случай для пущей убедительности: - Свои. Ношеные.

- Бееее, - Алекс состроил брезгливую гримасу, а я, выловив ложкой для варенья пластикового таракана, катапультировала его в младшего братца. Тот во что бы то ни стало решил не остаться в долгу и уж было тоже установил на свой тарелке ложечный “катапульт”, но взглянув на мать, видимо, передумал и отложил военные действия до лучших времён.

- Вы оба ужасные дети! - вынесла та вердикт, а я чуть не рассмеялась. Ну, надо же!

- Знаешь, тебе до “Матери года” тоже далеко, - вырвалось у меня почти непроизвольно.

Но отступать было поздно, мне ничего не оставалось, как встретить её полный неприязни взгляд и отплатить той же монетой. И тут я совершенно ясно поняла для себя ещё одну вещь: моя мать не просто меня не любит, она меня ненавидит! Это открытие меня не то чтобы расстроило, скорее удивило - я понимаю, что характер у меня скверный, и в её глазах, я, наверное, всегда была “проблемным” ребёнком, но… ведь я её родная дочь. Разве бывает так, что родители ненавидят своих детей за скверный характер?

Всего секунда, и на её лице снова появилась привычная маска безразличия. Но этой секунды хватило, мы обе поняли - я её успела увидеть без маски. Почему-то стало не по себе.

Отложив салфетку, я встала из-за стола и вышла из столовой. Аппетита накануне побега и так не было, а сейчас его вообще напрочь отбило.

И всё же, несмотря на не совсем хорошее начало, день выдался для меня весьма удачным. Во-первых, отец ещё два дня назад улетел в Австрию с Бестужевыми. Вернуться они должны сегодня вечером, так что у меня уйма времени спокойно настроиться на завтрашний день.