Нулевой портал (СИ) - Ракшина Наталья. Страница 28
Сокрушенному и огорченному виду Кирилла Олеговича позавидовали бы опытные актеры, знай они, что сочувствие на его лице — всего лишь привычная игра. Кирилл любил слушать свой голос, давать советы, авторитетно кивать головой — и тщательно следить за эффектом производимого на собеседника впечатления. Притом хирургом он был великолепным! Многие женщины, включая и администратора Юлечку, и даже Эллу-Гринча, пачками попадали в коварную ауру наигранного покровительственного обаяния и вполне привлекательной внешности. Они готовы были слушать оратора, с обожанием хлопая ресницами.
Насте хватило трех недель, чтобы разобраться, что к чему. Опыта у нее было с гулькин нос, а женского чутья, видимо, вполне достаточно, чтобы сказать твердое «нет».
Дело было также в немаловажной черте характера Кирилла, требующей у своего обладателя оставлять за собой последнее слово всюду и всегда, а в особенности — в отношениях с ближайшим окружением. Любая попытка несогласия с его мнением влекла незамысловатый сценарий поведения: «Я тебе сейчас уступлю, и только потому, что ты — девочка, молоденькая, глупенькая, а я — взрослый и умный. НО!.. Я хочу, чтобы ты знала — твои принципы для меня не стоят ни гроша. Ишь, вздумала проявлять свое «я»!
Морозова давно избегала флиртовать или вступать с ним в длительные беседы, ограничившись сугубо деловым общением. Но Кирилл Олегович так и не оставлял надежды сблизиться, периодически подступая к коллеге с предложениями сходить в театр или ресторан.
Сейчас он бросил на Настю откровенно восхищенный взгляд:
— Похорошела, Настенька, кроме шуток. Кому север хуже яда, а тебе — на пользу.
Обычно резкий голос смягчился, обзаведясь мурлычущими интонациями довольного домашнего кота, заинтересованно поглядывающего на аквариум с золотыми рыбками. Кирилл буквально пожирал девушку глазами.
«Только тебя тут не хватало!»
Раздражение, которое чувствовала Морозова, смешалось с каким-то острым, болезненным, несвойственным ей любопытством. Как будто собиралась наступить на жирную гусеницу, растоптать — а потом посмотреть, что осталось. Внезапно пришло осознание собственной силы и привлекательности — стоит только поманить пальцем…
Холодная змейка между лопаток пошевелилась, поднимаясь кверху, наполняя гортань знакомой уже хрустальной крошкой:
— Закрой дверь.
— Что?.. — хирург был удивлен и не стал это скрывать.
Левая ладошка Насти плавно прошлась по кожаной обивке дивана, поглаживая поверхность недвусмысленным приглашающим жестом. Правая — так же плавно и неторопливо расстегнула две верхние пуговицы на курточке медицинского костюма. Показалась белая кружевная отделка топа.
— Дверь. Плохо слышишь меня?
Не отрывая глаз от лица Морозовой, как будто находясь в глубоком трансе, Кирилл вступил в комнату и закрыл за собой дверь.
— Настя… Мне это не снится?
— Представь себе, нет. — Холодная змейка почти упивалась собственной властью, как будто приглашая хозяйку тела разделить эти ощущения. — Иди сюда.
Маленькие сильные руки уже тянули Кирилла Олеговича за ворот медицинского костюма. Ближе, ближе, еще ближе… Губы совсем рядом, почему бы и нет?
— Настя…
Дистанция для поцелуя — то, что нужно.
— Ты же этого хотел, да?
Взгляд снизу вверх — туда, в расширенные зрачки серых глаз мужчины, который перед тобой совершенно беспомощен, не способен противиться зову плоти…
Одна Настина рука уже отпустила ворот костюма, подбираясь к поясу брюк. Мужчина попытался отодвинуться:
— Ну не так же, что ты делаешь!
— А как? — почти свистящим шепотом объявила о себе холодная змейка. — Какая разница, где, если у тебя постоянно только одна мысль — кому присунуть без последствий? Получать удовольствие от уступчивости тех, что так и смотрят тебе в рот, ловя каждое слово самовлюбленного эгоиста, готового слушать только себя всю оставшуюся жизнь?.. Сколько вокруг женщин — и ни одной достойной настолько, чтобы не смотреть на нее свысока?
Настя чувствовала, как по рукам струится шелковистый невидимый иней, перетекая в кончики пальцев. Еще немного — и тонкие хрупкие иголочки переберутся на теплое мужское тело. Интересно, что с ним будет тогда?
«Какая разница, это всего лишь человек».
Как во сне, видела Настя приближающиеся черные зрачки, наполненные страхом, зрачки, в которых расцветал искаженный контур ее собственного отражения.
— Ты же хотел, правда?..
В ставшей невыносимой, опасно-смертельной тишине раскатом грома раздался звонок смартфона. Шелковистый иней, доступный только для восприятия доктора Морозовой, жалкой шелухой посыпался на пол. Женское отражение в расширенных зрачках перепуганного хирурга отступило назад, а сам Кирилл Олегович рванулся из разжимающихся девичьих рук, едва не упав навзничь.
— Да что с тобой?! Фу… ненормальная!
Его уже не было в комнате для персонала, когда Настя трясущимися руками застегивала пуговицы на своем костюме, а потом хваталась за смартфон, даже не посмотрев на номер, с которого пришел звонок. Она была уверена, что звонит Игорь, но ошиблась.
Ее слух больно резанул практически не узнаваемый голос Лидии Михайловны, невнятно бормочущей бессвязные слова:
— Плохо… Настюша… скорее… скорая, вызови скорую… плохо… и сама приди…
Замирая от страшных предчувствий, Настя кинулась к своему шкафчику с одеждой.
— Что, баб Лида?! — почти выкрикнула она, прижав плечом к уху смартфон и вытаскивая из шкафчика джинсы и жакет. — Что, сердце? Дверь в квартиру открывай, если сможешь, живее!
В ответ донеслось совсем уже нечленораздельное мычание. Настя разобрала только слова «давление» и «онемела». Неужели инсульт?!
В комнату вошла Дарья Коваленко, и изумлением уставившаяся на то, как полуголая Морозова на ходу переодевается, даже не зайдя за ширму.
— Даша! Подхвати мой первый прием после обеда! Там только консультация!
— А ты…
— Убегаю. С соседкой беда. Она здесь одна живет, родня, кажется, в Когалыме… То ли инфаркт, то ли инсульт! Вот, позвонила мне.
Коваленко сочувственно кивнула.
Кое-как Настя попала в рукава пуховика, поспешила в коридор, на бегу вызвала такси и, уже выскочив на улицу, набрала номер «сто двенадцать».
Дверь в квартиру соседки была не заперта. Видимо, Лидия Михайловна смогла ее открыть, прежде чем навзничь упала в прихожей. У пожилой женщины, слабо зашевелившейся на полу, была явно парализована правая сторона тела, давая возможность заподозрить левосторонний инсульт. Увидев Настю, соседка приоткрыла глаза и зашептала перекошенным ртом:
— Деточка… защитить хотели… сделала, что могла, защитить от … Женя на себе крест поставила, бросила… только работа… сколько она хлебнула… да что сделаешь…
Спутанность сознания — обычное дело в таких ситуациях.
— Я тут, баб Лида. — Ласково заговорила Настя, опускаясь на колени и понимая, как дорого время. — Сейчас давление измерим, скорая помощь уже в пути. В стационар поедем, а поправишься — пирожки вместе будем печь…
У нее заныло сердце при взгляде на неестественное положение и явный отек правой ноги бабы Лиды. Вывих или перелом голеностопа?.. Трогать нельзя, разве что повернуть голову на бок, чтобы несчастная не захлебнулась в случае рвоты. Морозова прекрасно знала, где у соседки лежит тонометр и, не разуваясь, бросилась на кухню.
И замерла.
Посреди уютной и чистенькой кухни лежало то, что осталось от старых тетрадей в кустарном клеенчатом переплете: истерзанных, изорванных, изрезанных на мелкие кусочки. Рядом стояло мусорное ведро, в которое уже перекочевала часть образовавшегося на полу бумажного мусора.
Вот как… Не Игорь взял, а баба Лида. Но как, когда?!
Некогда об этом думать. Форточку — настежь, чтоб холодный воздух свободно потек в помещение. Тонометр — вот, на столе, видимо, баба Лида уже измеряла давление, когда рвала и резала старые тетради. Настя одним прыжком метнулась обратно в прихожую. Пульс — давление, пульс — давление…