Нулевой портал (СИ) - Ракшина Наталья. Страница 27

Ох, не те выводы баба Лида сделает, не те!.. Но пирожки в тему.

Настя побежала умываться, невольно замедлив шаг на пороге ванной комнаты. А вдруг там оно, то самое отражение?.. Нет. Из зеркала смотрела сама Настя: лицо бледное, веки припухшие, под глазами темные круги. Не в концепции клиники утренняя мордашка доктора Морозовой, а что делать?!

Пирожки с картошкой и луком пошли на «ура», да так, что от горки осталось два, на которые уже не хватило сил. Надо будет поблагодарить бабу Лиду вечером, зайти к ней. Что бы сделать полезного до выхода на работу? Родителям звонить рано. Ах, да, свидетельство о смерти, надо сфотографировать и распечатать на работе. А лучше взять с собой и там уже сканировать…

На совесть приколочены полки в шкафу, теперь не отвалятся! После поисков конверта Настя складывала документы отдельно от фотоальбомов, в две стопы так, чтобы запомнить, что куда положила. Свидетельство должно быть вот тут, в темно-синей папке. Папка на месте, свидетельство и другие документы тоже, но… что это? Левая стопка на полке не была такой худой! Это не плывущее пятно на зеркале, Настя точно помнит! Чего нет?! Двух так называемых «общих» тетрадей в клеенчатых кустарных переплетах коричневого цвета. Где они?.. Они лежали сразу под папкой, Настя мельком в них заглядывала, какие-то то ли дневники, то ли записи о пациентах. Непонятно, что…

Что еще непонятно? Когда они пропали?.. Вызванная Лидией Михайловной полиция дальше прихожей и кухни не заходила. Посторонних в квартире не было.

Кроме одного человека, спавшего вот на этом диване в гостиной и ушедшего в шесть утра.

Глава 11.

Баба Лида

Первая мысль: «Как же так, ведь я доверяла!»

Вторая мысль: «Ну и глупо было доверять первому встречному!»

Было еще много мыслей, поспешно сменяющих и вытесняющих друг друга, будто мелкие суетливые птички, которые ссорились вокруг кормушки с семечками в зимнем парке. Но прошла минута, другая, и вот уже птички успокоились и, обвиняя, вытянули крылышки в единодушном порыве: «Ты сама виновата! И вообще посмотри, может, что-нибудь еще пропало!»

Кто-то из этих мысленных птичек затаился, а затем вполне удовлетворенно и ехидно царапнул острым коготком, словно факт пропажи тетрадей был очень даже приятен и полезен. И на уровне какой-то глубинной интуиции Настя поняла: сейчас лучше не смотреться в зеркало, будь то старое трюмо, зеркало в ванной комнате или всего лишь карманная пудреница. Потому что той, которая прячется в темных уголках разума, личность куратора совсем не симпатична. Не случайно при встрече на лестничной площадке возникло гаденькое чувство пойманной с поличным на месте преступления… И сейчас прячущаяся «та», эква, посторонняя сущность или как там ее звать, — она очень близко.

«Не поддаваться!»

А ну-ка, ну-ка, не произошло ли у нас каких-то неосознанных действий? И не спрятала ли Настя тетради от себя самой, будучи в неконтролируемом состоянии? Тогда их нужно найти, во что бы то ни стало! Но… сомнения остаются. Разве что набрать комбинацию нулей и знаков на смартфоне, пусть примчится Игорь Павлович, — он ведь может быстро, вчера проверено! — и задать ему в лоб вопрос насчет пропажи из шкафа!

Настя внимательно просмотрела все содержимое полок. Кажется, ничего больше не пропало, но если уж совсем придираться, то кажется, что нижний альбом с фотографиями задвинут к стенке шкафа не совсем аккуратно. К тому же, сбоку, между толстых плотных страниц, высовываются уголки двух фото. Сама Морозова никогда бы не оставила их так, потому что с детства привыкла все складывать «по линеечке», приводя в полное восхищение воспитательницу в детском саду и учителей в школе. Возможно, этот Игорь под фальшивой фамилией Нефедов листал альбом? Например, искал на старых других снимках лицо с того, изуродованного? Сличал, так сказать? Дал задание своей подопечной, но, допустим, не смог уснуть и занялся поисками сам.

Вряд ли. Сумочка, где лежит злополучный конверт, у Насти в спальне. Но сам снимок Игорь фотографировал на камеру смартфона при встрече в кафе!

Можно было ломать голову сколь угодно долго, но надо торопиться на работу, опаздывать нельзя. Главное, постараться держать себя в руках!

Благие намерения насчет «держать» удавалось соблюсти почти до обеденного перерыва. Одна из пациенток отказалась от процедур по причине болезни, и у Насти образовалось получасовое окно. Для начала был звонок маме с очень осторожными расспросами, поданными в весьма беспечной форме праздного интереса к истории семьи.

«Ой, а из бабушкиных подруг кто жив? Тут интересуются из телекомпании, снимают фильм, да, о врачах… Я бы дала контакты, помогла… Да, вспомни всех, кого хорошо знала…»

«Ой! Мам, а ты про моего дедушку случайно ничего не знаешь? Да, по той же причине, да и мне самой интересно. Не знаешь? Жаль…»

«Ой, а помнишь старое трюмо, зеркало так и продолжает портиться! Нет, выкидывать не буду, это же мебельный раритет. Помнишь, мне показалось, что там дыра в тумане, я ее даже трогала! Когда это было? Вспоминаю, и самой сейчас смешно, да…»

Она записала четыре фамилии — тех, с кем бабушка Женя водила дружбу, по мнению мамы. Это уже кое-что. О дедушке, естественно, ни слова — ни полслова. Не он ли на снимке с выколотыми глазами?! Случай про дыру в зеркале — мама вообще толком его не запомнила, что уж говорить про точную дату и какие-то там предшествующие события!.. Но зацепка-то была, причем такая, о которой Настя и сама смутно помнила! В то утро Евгения Викторовна торопилась на какое-то мероприятие: ее пригласили на торжественное предновогоднее собрание в медицинский институт при Сургутском университете. Тогда, правда, он назывался по-другому, не институтом, а медико-биологическим факультетом. Если там сохранились какие-то архивы, протоколы, фотографии, то дату можно восстановить!

Настя наскоро перекусила, а затем планировала также почитать о Холмогорском кладе и вороньих перьях, но не успела.

Медленно отворилась дверь в комнату для персонала. А на порог упала угловатая тень. Сердце так и екнуло, проваливаясь куда-то в желудок.

«Что, опять?! Хватит с меня теней!»

— Чума на все дома! — переиначил кто-то бессмертную строку Шекспира, и резкий властный мужской голос, произносивший ее в собственной авторской версии, был хорошо знаком доктору Морозовой. — Я-то думал, у меня сегодня выходной!

Принадлежал голос Кириллу Олеговичу, пластическому хирургу, именно тому, с которым у Насти поначалу как-то завязалось коротенькое приятное знакомство, не дошедшее до стадии бурного романа. Хирург обратил на новенькую внимание в первый же день совместной работы и уже не выпускал из поля зрения. Ухаживал Кирилл Олегович ненавязчиво, элегантно, умело, так что Морозова поначалу заинтересовалась сама, но…

Слагаемых неуспеха возможных отношений было много. Первейшее слагаемое — в соседнем Нефтеюганске у Кирилла обнаружилась супруга, с которой тот находился в вялотекущем состоянии развода: «уйти — остаться». То ли три года тянулись такие странные отношения, то ли, как утверждали злые языки, целых пять лет. Но даже если бы мужчина развелся, это вряд ли бы повлияло на решение Насти очень быстро прервать знакомство, кажущееся поначалу таким многообещающим. Дело отнюдь не касалось разницы в возрасте (Кирилл был на десять лет старше), нет!

Хирург вошел в комнату, картинно привалившись плечом к дверному косяку и сокрушенно вздыхая:

— Так вот, чума на все дома… Опять гименопластика, и опять срочная. Приехала домашняя девочка учиться в северный город… Родители дома остались, живет девочка у местной родни. Не всякая родня будет присматривать за студенткой денно и нощно. Свобода, соблазны, мальчики — башню сносит… Ну вот, там, дома, уже и мужа девочке присмотрели и просватали, и калым за нее дают хороший. Девочка в панике сознается про шило в мешке. Надкусанное яблоко могут вернуть после свадьбы, а на семье будет позорное пятно. Родители в бешенстве, но выход-то есть… Кто-то делает инъекции — от «гиалуронки» до ботокса, кто-то правит сломанный нос, кто-то убирает послеродовые растяжки с живота, а кто-то… латает собственную жизнь. Такая вот пластика.