Нулевой портал (СИ) - Ракшина Наталья. Страница 35

Перед отъездом он спустился в квартиру бабы Лиды в сопровождении Насти.

— Тут мягко и спокойно. — Заявил профессор-ковбой. — Никаких посторонних сквозняков и прочей бяки. Здесь живет хороший человек.

В доказательство взял Настю за руку и провел по квартире. Да, тут не было чудищ и протуберанцев из искр… Потом помог собрать в пакет то, во что соседка превратила тетради, не пропустив ни одного клочка из мусорного ведра:

— На них тоже ничего нет, но выбрасывать не будем ни в коем случае! Может, Нефедов как куратор поспособствует… Несите к себе, Анастасия. Мы увидимся или сегодня вечером, или завтра утром.

Девушка рассеянно покивала и поднялась к себе домой. Пакет с обрывками бумаг поставила туда же, где раньше лежали тетради — в шкаф. Долго смотрела на фотографию бабушки в темной деревянной рамке, как будто спрашивая совета… Она чувствовала себя больной: горели щеки, знобило. Доктор Анастасия Юрьевна даже попыталась объяснить свое состояние с медицинской точки зрения. Что делает организм, если в него попадает паразит? Правильно, иммунная система пытается дать отпор. Может быть, и к квартирантке сознания начали вырабатываться какие-то антитела? Профессор Лозинский как-то договорился с нулевым порталом, и теперь чувствует себя в этой системе чудес, как рыба в воде. Но в нем не было и нет посторонней сущности, да еще и с подозрением на довольно страшную богиню, наследие языческих времен, когда люди трепетали перед силами природы, а жизнь была тяжелой, действительно протекая в борьбе за банальное выживание.

Полноте. Можно ли поверить, что в тебя вселилось божество раздора и смерти? Или какая-то его часть в виде той самой «сонной души»? Голубоглазая тварь из зеркала… А как можно поверить в посмертную тень менква на обочине «Пяти минут Америки»?

Предстояло сделать звонок родне бабы Лиды. Настя знала имена ее младшего брата и племянника, потому что баба Лида, как и многие пожилые люди, любила повторять: «Вот когда умру, надо, чтоб кто-то свой им сообщил!»

Сама Лидия Михайловна вряд ли была в состоянии позвонить кому-либо… Лишь бы осталась жива… Мало того, прямой звонок в Инсультный центр ничего не даст: Настя не родственница, действовать нужно через знакомых врачей.

Тяжело сообщать о беде. Баба Лида слыла активной и спортивной дамой, и дважды в неделю ходила пешком до парка «Геолог» и обратно, пользуясь любимым снарядом — палками для скандинавской ходьбы. Из лекарств принимала разве что антиагреганты, препятствующие образованию тромбов, да препараты калия и магния, рекомендуемые пожилым людям. И — на тебе!

Но долг есть долг, каким бы тяжелым он ни был. Морозова надеялась, что из стационара успели позвонить раньше, но надежда быстро угасла, а ее звонок стал для семьи Чудиновых настоящим ударом. Настя буквально кожей почувствовала волну горя, перенесенную сотовой связью на сотни километров.

— Сколько уж мы уговаривали — поехали да поехали к нам, продавай квартиру, так все отшучивалась. Говорила — еще год, и тогда… И каждый год так!

Почему Лидия Михайловна не перебиралась к родне?.. Не по той ли причине, которая была для бабушки Жени гораздо более важной, нежели постоянное недовольство зятем и жизненным выбором дочери?

Навалилась лень и апатия. Прилечь, что ли? Через полчаса брат Лидии Михайловны позвонил сам — бабу Лиду прооперировали, состояние стабильно тяжелое, она в реанимации в Инсультном центре при Травматологической больнице. В коме.

— Врач сказал, она все время бормотала про какую-то черную шубу. Как навязчивый бред, что ли. Может, какая-то покупка ее расстроила, бракованная шуба, я не знаю. Это ерунда какая-то, Лиду такими делами на пушку не возьмешь! Не знаю, что и думать. Нет у вас слухов о мошенниках, что ходят по квартирам и обирают пенсионеров?

— Ни о чем таком не слышала. — Призналась Настя. — Да и Лидия Михайловна вряд ли пустила бы кого-то к себе домой просто так. Я забрала ключи и заперла квартиру, не беспокойтесь.

Родня бабы Лиды должна была приехать завтра к вечеру.

Озноб потихоньку отступал, но спать захотелось еще сильнее. Настя свернулась калачиком на диване в гостиной, думая полежать минут пятнадцать — двадцать, а потом приготовить что-то себе на ужин. И даже не заметила, как уснула.

Сквозь сон обоняние приятно щекотали вкусные запахи. Жареная картошка?.. Откуда?.. Чем-то еще съедобным пахнет, но чем…

«Да ведь это мама приехала!»

Настя подскочила на диване и едва не упала, потому что напрочь отлежала правую руку из-за неловкой позы. Шея тоже выразила свое «фи» болью, протестуя против того, чтобы в следующий раз ее пристроили на жестком диванном валике. В гостиной было темно, и только стеклянные ангелы на маленькой елочке загадочно мерцали, ловя отблески уличных источников света. Настенные часы со светящимися стрелками показывали семь вечера.

«Мама?»

Разминая кисти рук и потирая шею, Настя вышла из комнаты, прислушиваясь к звукам, доносившимся с кухни. Вот сейчас, например, тарелки достают из шкафа.

Маме тут не место, да и чего бы она приехала, не было такой договоренности, мама бы предупредила! Это что-то спросонья померещилось.

Но запах картошки никуда не делся.

Еще пара шагов — и стало ясно, кто тут гремит тарелками. Черные джинсы, байкерская толстовка, отцовские тапочки и шрам, прикрытый полоской седины.

— Как вы вошли? — спросила Морозова у Игоря. — Я запирала дверь, точно помню.

Тот, стоя у раковины и сгребая картофельные очистки в мусорное ведро, пожал плечами.

— Вошел так же, как недавно, Настя. И в прошлый раз, когда тут находилась Лидия Михайловна, дверь тоже была заперта.

Ну, конечно: если можно пренебрегать законами физики, пролетая между этажами, так и дверной замок — не преграда!

— … к тому же, шарился на кухне без разрешения. Рефлекторно порылся в морозилке в поисках пельменей, не обнаружил сей продукт. Будить не стал, но что-то мне подсказывает, что вы сегодня не обедали, а время походит к ужину.

— Магазинные пельмени я покупаю редко. Рассчитывала поесть домашних в Тюмени, у родителей. — Настя снова принюхалась. — А с чем вы жарите картошку? Что за запах?

Нефедов (или кто он там?!) вытер руки кухонным полотенцем и повесил его на крючок у раковины.

— Картошка по-мароккански. Уже допекается в духовке. Нашел у вас баночку с оливками, подсохший лимон и «мельницу» с черным перцем.

«Лимон мой ему не нравится! Лежал себе и лежал в холодильнике, никого не трогал…»

— Садитесь, Настя. Поужинаем, а потом обменяемся данными. Впрочем, мы уже поговорили с Лозинским. Он должен встретиться с кем-то из бывших сотрудников музея, пообщаться насчет Холмогорского клада. Не мог ли нашедший его бригадир монтажников с буровой как-то пересекаться с вашей семьей… Все-таки это семьдесят шестой год, а круг таких вот покорителей севера мог быть достаточно узок, хотя их насчитывались тысячи.

Игорь воспользовался прихватками, чтобы достать сковородку из духовки. Картошка была порезана крупными кусками, выглядела аппетитно, будучи схвачена золотистой, хрустящей с виду корочкой, и пахла просто замечательно.

— Оливки, лимон, перец? — Настя почувствовала, как рот наполняется слюной. — Никогда не слышала про такой рецепт!

— Тогда попробуете. Лимон уже не разглядеть, тут только тертая цедра. Оливки без косточек, так что я просто порубил их, как пришлось. Без изысков.

Морозова не заставила себя упрашивать дважды. Апатия уступила место аппетиту. Да, привычное блюдо имело непривычный вкус! Правда, через минуту Настя опомнилась и со смехом положила вилку на стол:

— Вот ведь! Я даже руки не помыла перед едой, в кои-то веки! Лозинский хоть об штаны вытирал, а я…

— Об штаны? — в тон ей переспросил куратор, с притворным сокрушением качая головой. — Открою тайну — если бы не пришлось готовить сегодня, я бы вовсе забыл про мытье рук. Не в театре, как написано у Зощенко.

И тут Настя решилась. Глядя прямо в карие смеющиеся глаза, она тихо сказала: