Нулевой портал (СИ) - Ракшина Наталья. Страница 36

— Игорь… Когда я утром не нашла тетради, я… решила, что вы их взяли. Простите меня за подозрения.

Смешливое выражение карих глаз куратора так и не изменилось.

— Прощать тут нечего: это первый вывод, который напрашивался сам. Кто мог подумать на пожилую соседку, которая так о вас заботилась?

Настя с облегчением выдохнула и снова взялась за вилку. Между тем, Игорь произнес несколько предложений, ставших для девушки полным сюрпризом:

— Лидия Михайловна Чудинова, одна тысяча девятьсот сорок четвертого года рождения, как и ваша бабушка. Вы знали, Настя, что она была медицинской сестрой? Она какое-то время работала вместе с Евгенией Викторовной, в составе врачебно-выездной бригады, а позже перевелась в психиатрическое отделение ЦРБ.

Прим. авт.: ЦРБ — Центральная районная больница. Так некогда называлась Сургутская районная больница, которая в декабре 2005 года была переименована в Сургутскую окружную клиническую больницу, СОКБ.

— Что?! А как вы узнали? — Морозова пронесла вилку мимо рта и уронила кусочек картошки.

Игорь терпеливо пояснил:

— Я знаю, где искать… И некоторыми жульническими способами поиска тоже пользуюсь, злоупотребляя своими способностями куратора. Только это еще не все. В Сургут она приехала с севера Урала. Если я правильно понял, ее отец был русский, а мать, между прочим — манси.

Глава 14.

Неудача с тетрадями и вороньи лапки

— Манси?! — растерялась Настя.

Пожалуй, во внешности бабы Лиды не было явных черт, унаследованных от коренных угорских народов. Она не отличалась хрупкостью телосложения, да и рост — выше среднего. Волосы… Об истинном их цвете сложно судить, потому что Лидия Михайловна боролась с сединой с помощью сочных баклажановых оттенков. Видимо, пошла больше в отца, чем в мать.

Прим. авт.: манси — один из малочисленных коренных народов ХМАО-Югры, проживающий также на севере Свердловской области и Пермского края. Устаревшее название — вогулы. Манси — ближайшие языковые родственники хантов.

— Это вы так думаете, Настя. Лозинский позвонил мне сразу, как вышел от вас. Сказал, что у соседки ничего подозрительного в квартире нет с точки зрения аномалий, а вот фотопортрет на стене очень даже наводит на размышления. — Игорь разложил остатки картошки по тарелкам, невзирая на слабый протест Насти: она уже утолила голод и начал думать о фигуре, а также о том, что пропустила занятие в финтес-центре. — В наблюдательности ему не откажешь.

Да, Настя вспомнила: большая фотография Лидии Михайловны с букетом роз и здоровенной открыткой в руках, на которой красовалась цифра «семьдесят», висела на стене в прихожей около старомодного стационарного телефонного аппарата. На этой фотографии баба Лида вкривь и вкось записывала номера телефонов, шариковая ручка была прикреплена тут же, на шнурке.

— Широкий разрез рта, прямые тонкие губы, заостренный подбородок, монгольский тип скул и складок век тоже, глаза темные, почти черные. — Добавил куратор. — Это то, что перечислил Лозинский в качестве внешних примет. Я мог разве что по разрезу глаз заподозрить нечто восточное, а он сообразил сразу, фоторобот бы мог составить своим описанием на «раз-два»… А мои поиски уже были делом техники.

Настя покачала головой:

— Я ведь мало знаю о том, кто такие ханты и манси, но кажется, это родственные народы. Хантов раньше называли остяками, а манси — вогулами, если я ничего не путаю.

— Увы, я тоже не специалист. Честно говоря, — поскреб в затылке куратор с видом нерадивого школьника, — я-то совсем далек от этого, а разбираться приходится по горячим следам. Может быть, перо в конверте и выколотые глаза на фото — результат какого-то ритуала, а Лидия Михайловна явно была в курсе, раз уж так разволновалась. По каким-то причинам она была уверена, что некие события из прошлого уже не дадут о себе знать, но ваш испуг от встречи с отражением в зеркале внес свои коррективы.

«Это их земля!» — неожиданно полыхнула из подсознания мысль и, словно палый осенний лист, лениво поплыла по поверхности холодного черного омута. — «Это наша земля, где нам кланялись, молились и боялись нас, как и ДОЛЖНО БЫТЬ!»

Настя почувствовала, как стремительно холодеет рука, как будто нечто собралось обратить свой гнев на ни в чем неповинную вилку, сжав предмет до боли в пальцах.

— Нет. — Мягко и в то же время очень настойчиво произнес хрипловатый мужской голос. — Не надо. Отдайте мне, я уберу посуду в раковину.

Этот спокойный голос мгновенно заставил иллюзию отступить, Морозова тут же овладела собой и тряхнула головой, как будто прогоняя остатки сна:

— Меня все время должно что-то отвлекать, иначе она подбирается слишком быстро. И вообще все происходит слишком быстро. Еще в понедельник утром у меня была совершенно нормальная жизнь, а теперь только среда — и я уже не знаю, кто я, и что будет дальше. Может, профессор-ковбой и договорился с нулевым порталом…

— Кто?! — со смехом перебил Игорь.

— Профессор-ковбой… Шляпа Индианы Джонса, да и вообще… — развела руками Настя.

— Интересно, какое прозвище вы дали мне.

— Пока никакого. — Тихо ответила Настя.

«Я по-прежнему не знаю, кто ты… Но с тобой спокойно».

Эта мысль уже не принадлежала голубоглазой твари из зеркала. Настя просто не стала озвучивать ее вслух, потому что мысль была неожиданной и почему-то — приятной.

— Несите тетради. — Прервал Игорь размышления девушки. — Посмотрим, насколько они повреждены.

Настя сбегала за пакетом.

Судя по легкому облачку досады, набежавшему на лицо, степень повреждения бумаг Игорю совсем не понравилась. Он определенно рассчитывал на меньшую. Какая уж тут «степень», одни ошметки.

— Баба Лида сработала на совесть. — Вздохнул он. — На измельчение бумаги она потратила не один час, клочки малюсенькие. В отличие от полок в шкафу, тут никакие инструменты не помогут.

И все же… Настя заворожено следила за тем, как Игорь простер руки над горой истерзанной бумаги, выложенной из пакета на стол. Сначала клочки не шевелились. Потом же постепенно, миллиметр за миллиметром, начали сдвигаться с места, подергиваться, пытаться притянуться друг к другу. Девушка затаила дыхание. А вдруг?..

Вот один пожелтевший кусочек присоединился к другому, прилип, оставив крохотный зазор между буквами, написанными, похоже, чернилами, а не шариковой ручкой. Кусочки подрагивали несколько секунд, словно изо всех сил старались удержаться вместе, а потом вяло и неохотно распались, вернувшись в кучу рваной бумаги.

— Может, клей какой-нибудь дать? — разочарованно протянула Настя, а Игорь посмотрел на нее с неподдельным весельем во взгляде, совершая руками такие движения, как будто стряхивал капли воды.

— Боюсь, клей не поможет, да и мои скромные навыки — тоже. Когда приезжает кто-то из родственников Чудиновой?

— Завтра вечером. Ее младший брат, Егор Михайлович.

— Надо бы с ним поговорить. Когда он перебрался на север, знал ли вашу бабушку…

Настя сообщила факты, услышанные от мамы — имена и фамилии тех, с кем Евгения Викторовна плотно общалась, и кого мама Насти хорошо знала.

— А ваш дед?..

— Ничего нового, увы. Отчество мамы — Ивановна, но фамилия-то у нее была бабушкина!

— А в свидетельстве о рождении что написано?

— Иванов Иван Иванович. — С иронией произнесла Настя. — Мама уверена, что это вымышленное лицо.

— Да, вашей бабушке в чувстве юмора не откажешь! — Игорь усмехнулся и начал выбирать из кучи бумаги наиболее сохранные фрагменты. — Как будто она хотела показать: «никто и звать никак». Раз баба Лида пока что выпала из числа свидетелей, а в разряд подозреваемых мы ее перевести не можем в виду отсутствия оснований, то… Выйдем на контакт с приятельницами Евгении Викторовны. Как только выдастся благоприятный момент — нужно показывать фотографию из конверта. Да, частично она изуродована, но лицо-то цело! Вдруг найдется похожая — у кого-то в старых семейных альбомах. К тому же, раз баба Лида работала вместе с вашей бабушкой, то круг общих знакомых должен быть непременно. Времени прошло много, но надежда есть.