Нулевой портал (СИ) - Ракшина Наталья. Страница 55
Елена, отошедшая чуть назад, к стойке под часами, сухо констатировала:
— Прекрасный выход из ситуации. У вас нет детей, Игорь?
Куратор покачал головой.
— Тогда это более чем достойный поступок. Девушка останется жива.
Заметалась внутри холодная змейка:
«Нет! Для меня нет выхода в Нижний мир! Я просто… исчезну! Я… я не хочу! Пожалуйста!..»
Если исчезает то, что способно причинять зло и смерть — это неплохо. Но для этого кто-то должен расстаться с жизнью…
И это ужасно.
— Настя, слышишь меня, моя хорошая? Просто отдай. Пожалуйста. Не упрямься. Все идет правильно, как и должно быть…
Морозова отпрыгнула, или ей так казалось? Видимо, только казалось, потому что Игорь оказался рядом очень быстро, мгновенно. Так близко: обычное мужское лицо, светло-карие глаза, в которых вместо ужаса теперь была спокойная решимость, полоска седины, губы твердого рисунка… И эти губы сейчас дарили Насте последний поцелуй — требовательный, честный, ждущий — такой, следом за которым настоящий мужчина обычно тихо спрашивает свою женщину: «Да?»
Она ответила на этот поцелуй так, как хотел Игорь. Она могла бы сказать «да» на долгие годы вперед, которых… уже не будет. Она чувствовала и почти воочию видела, как в широких мужских ладонях забилось чужеродное нечто, покидавшее сознание Насти Морозовой в безмолвном крике.
— Вот, гадство! Гаишники остановили, первый раз за пять лет, растак их! Ни за что! Где моя футболка с Лавровым! — загремел в холле ОМВО знакомый баритон. — А что здесь про…
Лозинский не успел договорить. Рядом с Настей уже не было Игоря. Раздался выстрел — и звук тут же был поглощен и заглушен темным пространством холла.
Мир как будто перевернулся с ног на голову. Ошеломленный Лозинский. Спокойная Елена. Падение тела на мраморный пол. И вот уже Настя сама сидит на полу около распростертого тела, вокруг головы которого натекло немного крови. Странно, выходного отверстия нет… А ведь он стрелял сам, в упор…
Голоса.
— Что за хрень, Елена?! — продолжал греметь баритон, в том время как его обладатель разматывал с шеи шарф и подкладывал под голову Игоря сбоку. — Кто мне объяснит, что происходит, мать вашу! Я звоню в полицию.
— Хоть обзвонитесь, Антон. Они сюда не доберутся. Игорь Павлович тоже расплатился, как считал нужным. Хватит истерить. Тень еще здесь или обезврежена? — холодно спросила Елена, не отрывая взгляда от тела Игоря, лежащего на полу, и от девушки, беспомощно сидящей рядом.
Она перевела взгляд на Лозинского, неловко топчущегося вокруг:
— Так тень обезврежена?
— Я ее не чувствую. — Упрямо сказал профессор, и Насте почудилось какое-то болезненное отчаяние в его голосе. — Да, развеялась, несомненно.
И тут Настя ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев рук, как будто их щипал легкий морозец. Что?.. Слабо дрогнула левая бровь Игоря — или это всего лишь неверная игра света в холле ОМВО?
«Спрячь меня. Я спасу его. Я буду тихой и незаметной, я никогда не преступлю твоей воли, — прозвучал в сознании испуганный женский голос. — Пожалуйста. Я не хочу умирать…»
Не до диалога с голубоглазой эквой было Насте, но она поняла одно — каким-то чудом Игорь еще жив, потому что принял в свое сознание тень Куль oтыр aги, дочери владыки Нижнего мира. Богу смерти дано право защищать и от смерти, и от болезни — надо лишь его попросить… И сейчас тень его дочери в последней отчаянной попытке удерживалась между двумя телами: полной жизни Морозовой и умирающим Нефедовым.
«Я просто уйду, я обещаю, как только ты сама сможешь меня отпустить — и не выбросить из себя, а отпустить домой… Если не будет такого случая, значит — проживу с тобой всю жизнь и ни разу о себе не напомню, клянусь!»
Требовательный голос Елены как будто стремился поставить точку в этой тихой просьбе:
— Антон! Вы меня слышите? Я хочу видеть, покажите немедленно!
Так вот откуда это болезненное отчаяние в голосе Лозинского! Он догадался, что Елена потребует подтверждения и попросит взять ее за руку — чтобы видеть то, что видит он.
Все понятно. Профессор солгал, когда сказал, что тень развеялась. Он первым осознал, что эква никуда не ушла, что она тонкой, грозящей в любой момент разорваться ниточкой удерживает вместе два сознания — Насти и Игоря. Как только Лозинский возьмет за руку Елену — та увидит поток голубых искорок и поймет, что ее обманули. Пистолет лежит рядом с Нефедовым — но не факт, что под рукой главы филиала «Жизненного долга» нет другого.
В наступившей тишине Насте казалось, что она слышит биение всех сердец в этом странном помещении, существующем где-то на стыке измерений.
Спокойное и ровное — у Елены.
Быстрое, частое, волнительное — у Лозинского и самой Насти.
И едва уловимое — у него.
«Я знаю, что сейчас думает большой ребенок, — настойчиво проговорила эква, очень точно давшая определение сути Лозинского, — …он жалеет, что не может внушить тебе мысли на расстоянии… что комплаентность — это не путь к месту, где мы нагрешили и пытаемся загладить провинность, а дорога, в конце которой предстоит стать собой… он говорит, что ты можешь все, если захочешь. Время уходит, Настя — еще чуть-чуть, и я не смогу удержать того, кого ты любишь…»
Любишь?! Настя никогда не захотела бы пойти навстречу голубоглазой экве, если бы не выстрел, сделанный человеком ради той, кого он знал меньше недели.
Спрятать экву? Но как?!
Антон опять бросил на девушку взгляд своих темно-чайных глаз, отчаянный просящий взгляд. Стук каблуков по гладким каменным плитам… Елена подошла и настороженно встала в двух шагах от Лозинского.
— Покажите мне. — Настойчиво проговорила она, и профессор-ковбой нехотя протянул ей руку.
Время замедлилось — для многих это всего лишь красивая фраза. Сейчас Настя воочию ощутила, как действительно может замедляться время. Она закрыла глаза, пытаясь, как в детстве, рассматривать под плотно сомкнутыми веками неясные образы и плывущие цветные пятна. Она увидела крохотные голубые искорки, чуждые в этом мире, давно принадлежащем людям, а не древним грозным богам. Увидела и прониклась печальным одиночеством. И поняла, что гораздо сильнее той, что так легко захватила и разрушила душу деда, хладнокровно использовала, как временный сосуд для сохранности напитка, ждала своего часа, чтобы вырваться наружу и сеять разрушение и безумие.
Того, что случилось, уже не повернуть вспять, не прожить жизнь заново ни за бабушку, ни за дедушку, не исправить чужих ошибок.
Но есть шанс не совершать своих.
… и тогда ладошка девочки Настюши осторожно прикрыла стайку голубых искорок. Как котенка гладила — того, которого пришлось отдать соседям. А остальные искорки просто взяли, да и спрятались под эту детскую ладошку.
— … теперь я вижу. — Елена выпустила руку профессора-ковбоя и, грациозно наклонившись в своей узкой классической юбке, подобрала пистолет.
Куда оружие пропало из ее рук, Настя не видела. Она чувствовала, что по лицу так и бегут слезы.
— Анастасия Юрьевна, — мягко сказала женщина, — я запускаю финальную нейроблокаду. Думаю, через час, максимум — полтора, вы все забудете и вернетесь к нормальной повседневной жизни. Остаточные явления еще будут вас посещать, это неизбежно, но потом все утихнет, и вы уже никогда ничего не вспомните.
Потом она повернулась к Лозинскому:
— Антон Андреевич, не смотрите на меня, как на монстра. Игорь свой выбор сделал, этот выбор был достойным. Сейчас ваша задача — побыть с Анастасией, сколько потребуется для имитации несчастного случая с последующим следовым сценарием забывания для всех участников, прежде всего — полиции и медиков.
Услышав какие-то ей одной понятные звуки из-за стойки в глубине холла, Елена быстро прошла туда и вернулась с каким-то листком в руках.
— Факс пришел для отправки на место: склад в районе промзоны, на Предзаводской улице. Там должны обнаружить тело без документов, а девушке необходима короткая психологическая поддержка и — домой ее. Да! Нефедов расплатился — его нужно вычеркнуть из списков пропавших без вести. Это я сделаю сама. С остальным справитесь или нужна помощь?