Я останусь (СИ) - Черная Лана. Страница 37

— Ну раз так, значит и про ее отца вы уже в курсе, товарищ следователь, — резюмирует Игорь, подмечая, как меняется  в лице следак: желваки заходили, глаза сощурились, губы сжались в одну полоску. Нервничает, значит знает, кто отец Маруси. Вот и прекрасно. С Самураем этот следак связываться не будет, если не дурак.

А если дурак – драться с Крисом не хочется. Все-таки будущий тесть, как-никак. Хотя если Фил все сделал правильно, то уже настоящий. Губы против воли растягиваются в улыбке, предвкушая реакцию Маруси. Выбраться бы отсюда побыстрее.

— Уведите! — рявкает следак.

Игоря уводят в стылую камеру. Он ложится на холодную лежанку, прикрывает глаза. Устал.

Фил устраивает настоящий            переворот. Куда там Самураю, тут и француз камня на камне не оставит: связями грозит, адвоката крутого притянул. Только без толку все это. Следак уперся, о свидетеле твердит, который якобы видел Игоря в ночь убийства в доме Маши. Интересный такой свидетель – Федор Бабаев. Услышав фамилию, Игорь впервые пожалел, что не свернул этому уроду шею. А так хотелось, когда он встретил того в клубе, куда приехал повидаться с Саней Зубиным. Случайно столкнулся после отлета Маруси. Бабаев бахвалился дружкам, какую девицу имел во всех позах, горячей штучкой называл, любительницей пожестче. Грозовский и внимания не обратил бы, если бы не Марусина фотка на дисплее телефона. А уже через минуту впечатывал того мордой в барную стойку. Дружки попытались вмещаться, но были остановлены охраной. Просто стояли и наблюдали, как Игорь методично избивал Бабаева, вымещая на нем всю злость: на себя, Марусю и суку-жизнь, так не вовремя повернувшуюся к нему задом. Когда Грозовский выдохся, Бабаев походил на кровавое месиво, а у Игоря – рассечена бровь и сбиты костяшки пальцев. Каким чудом Игорь его тогда не убил – неизвестно. А ведь до опасной черты оставалось всего пол шажочка, но что-то перемкнуло в голове, стало противно. Он потом долго отмывал руки в туалете клуба, и пил до утра, вымывая из себя вся ту муть, что всколыхнулась от слов Бабаева. Если бы он не знал, что Маруся была девственницей. Если бы не помнил, какова она на вкус, то с легкостью поверил бы Бабаеву. Но он знал и помнил. И у него сорвало крышу, которая, похоже, так и не встала на место.

Спасибо Ивану, младшенькому Зубину, который и заведует клубом,  – позволил выплеснуть злость, дал отмашку своим «бульдогам», чтобы не лезли.

А теперь сюрприз в виде показаний этого упыря. Любопытно другое: кто надоумил Бабаева? И кто вообще убил Машку? Кому она помешала? И не только она, но и он сам. Его же подставляют, причем понимая, что не станет он впутывать в это дерьмо Марусю. Бабаев в курсе их отношений: определенно не дурак и догадался после встречи в ее квартире, да и в клубе Игорь четко дал понять, что Маруся – его.

— Гари, мне не нравится все это, — хмурится Фил, ероша волосы. Адвокат, грузный мужик в дорогом костюме и с цепким взглядом, что-то пишет.

— А я в восторге, — скалится, хотя на душе паршиво.

— Ты ведешь себя неправильно. Ведь ясно же, что это чистой воды подстава, — он не замечает, как переходит на французский. Злится. Еще бы – тут фестиваль на носу, а его лучший пилот за решеткой и на свободу не торопится. — Почему нельзя рассказать о Мари?

Игорь морщится. Он и сам не понимает, зачем скрывать правду, но нутром чует – нельзя, чтобы она лезла в это. Ни она, ни Самурай. Это его личное дело. Он бы и Фила не втягивал, но тот же как репей – не отдерешь. Да и какая-никакая связь с внешним миром.

— Фил, — Игорь отвечает на родном француза, — нужно выяснить, связан ли наш свидетель с кем-то из родственников, — он не называет имен, уверенный, что их беседу слушают. Пусть помучатся с переводом. — У нее только мать и сестра. Мать жила вместе с ней, ухаживала за ней. А сестрица… — Игорь морщится. — Сестрица та еще оторва и меня ненавидит. Винит в случившемся с сестрой.

— Я понял, — кивает Фил.

Адвокат смотрит на них озадаченно, вертит в руках ручку. Игорь прикрывает глаза, решаясь на самый важный вопрос.

— Как она? — получается хрипло: в горло будто песка насыпали.

— Готовится к свадьбе, — в голосе Фила – горечь. — Ей плохо, Гари.

— Мы успеем, Фил. Просто обязаны.

Но ничего не выходит. И в день свадьбы вместо адвоката приходит Самурай.

— Тебя можно поздравить? — усмехается Игорь.

— О да, — протягивает Самурай насмешливо, — мой финансовый гений – идиот. Ты какого лешего мне не позвонил?

Крис садится напротив, скрещивает руки на металлическом столе, прикованном к полу, выжидает. Спина прямая, взгляд темный, хищный, и каждая мускула на лице напряжена, каждый нерв натянут. Неуютно ему тут, некомфортно. И Игорь понимает, что единственная причина, по которой Крис не бежит отсюда – он. И ему не нравится, что Самурай переступает через себя ради него.

— Потому что считаю – тебе не стоит вмешиваться в это.

— Почему?

— Это мое личное дело, Крис. Мое. Понимаешь?

Самурай кивает. И в серых глазах, сейчас так похожих на Марусины, тенью пролегает усталость.

— Что ж вы такие бестолковые, — растирает ладонью лицо. — Адвокат говорит, что у тебя есть алиби, но ты отрицаешь.

— У меня нет алиби, — качает головой Игорь.

— А как же смотритель маяка?

Игорь напрягается в одну секунду, группируется, готовый защищаться. Если Самурай знает о маяке, то и о Марусе…

— Ты же был на маяке и не один, — продолжает напирать Крис. — С девушкой был, я прав?

Игорь молчит, смотря в стальные глаза с легким прищуром.

— И как я понимаю, ты мог быть там исключительно с моей дочерью, верно?

Игорь сглатывает. Конечно, ведь Самурай сам просил присмотреть за его девочкой. И Игорь не мог оставить ее одну. Вывод очевиден.

— И ночью она была с тобой. И она незаинтересованное лицо. В чем дело, Грозовский?

— Я уже ответил тебе, Крис, — ровно, ничем не выдавая свое напряжение, только кулаки под столом сжаты до боли. — Ничего не изменилось.

— Ясно, — Самурай поднимается, подходит к двери. — Знаешь, я хотел тебе морду набить.

Игорь оборачивается, схлестнувшись с выхолаживающим душу взглядом того, кто пробовал ад на вкус.

— Но теперь вижу, ты и сам прекрасно справляешься с этим.

И уходит, так ничего и не сказав о свадьбе.

Глава 13.

13.

Июль.

Сбежать! Вот прямо сейчас рвануть в разразившуюся июльскую грозу и гнать, не оборачиваясь. Но…нельзя. И корсет не дает дышать, и я в этом дурацком платье, белом и пышном, что безе,  напоминаю себе неваляшку. Толкни такую, а она вместо того, чтобы упасть, обратно качнется. Так и я: переступаю с ноги на ногу, покачнувшись. И отражение в зеркале повторяет за мной. Смешно. И нервная улыбка искривляет губы.

— Гроза, ты чего творишь? — ахает за спиной Розетта, когда я в своей неваляшечной манере наступаю на подол платья, и то где-то странно трещит. И руками всплескивает так картинно, что я невольно прыскаю со смеху. Розетта обиженно фыркает, скрестив на груди руки, подбородок вздергивает и в лиловом платье подружки невесты становится похожей на Монику Белуччи, только волосы у нашей итальянки медного цвета. Ритка, без конца одергивающая такое же платье, толкает ее в бок и кивает на меня, усевшуюся на пол перед зеркалом. Обиду с Розетты как рукой снимает. Она вообще отходчивая и страстная до безумия. Недалече как два дня назад с репетиции церемонии умудрилась уйти в компании друга жениха, а вернуться лишь на рассвете, зацелованная и счастливая.

— Ритуль, а чего это с ней? — настораживается Розетта и садится рядом. Ритка, задрав чуть ли не на голову платье, усаживается с другой стороны. Я лишь вздыхаю. Знаю, какую песню они сейчас заведут: мол, все это нервы, и это нормально, как-никак свадьба через три часа. Только вот не хочется мне совершенно на эту свадьбу. Сбежать бы. И идея с каждой минутой кажется все заманчивее.

— А она замуж не хочет, — словно прочитав мои мысли, изрекает Ритка. Я лишь криво усмехаюсь. Не хочу – это верно. Вот только кто учитывает мои желания. Да, собственно, никто о них и не знает.