Мой персональный миллионер (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 25

– Дуня, – попросила я. – Пошли домой.

– Да погоди ты.

Ещё через десять минут от бывшего Гришкиного дома подтянулось аж пять мужиков. Двух из них я знала. Все, слава богу трезвые. Даже милые. Замок распилили за пару минут, такси грузовое вызвали, перетащили в него коробки, которые, как и говорила Дуня, были на месте. Я нервничала, понимая, что теперь Гришка узнает о моём вторжении куда раньше весны. А обиженный и оскорблённый Гришка то ещё удовольствие.

– Может, я вам заплачу? – робко предложила я, когда мужики засунули в Газельку последнюю коробку.

– Да брось ты. Не жалко, для Гришкиной бабы. Мы с ним в садике на соседних горшках, в школе за одной партой…

Я нервно улыбалась. Мы тоже загрузились в газель, рядом с водителем. Доехали с ветерком, за доплату он даже помог перетащить коробки на нашу площадку, они заняли почти все пространство между моей и соседкой квартирой. Утром буду решать, что с ними сделать.

– Ночевать останешься?

Если честно, я надеялась, что да. Мне хотелось, как в детстве, под одно одеяло и шептаться обо всем на свете не думая, что спать осталось каких-то пару часов. До боли в сердце хотелось. Дунька шмыгнула носом.

– Нет, Лид. Поеду. И ещё, я недоступна буду несколько дней, мы хотим вылазку устроить в заброшенный санаторий, привидений будем пугать, там связь не ловит. Платки, спальные мешки, романтика, все дела.

– Хорошо, – кивнула я.

А что ещё скажу? Хоть раз останься? Ты мне нужна? Дунька уже большая девочка, пусть и не нажила мозгов. Буду давить, вовсе исчезнет. Предупредила, что будет недоступна, уже достижение.

Я обошла коробки, открыла дверь. В моей квартире еле слышно бубнит телевизор, и больше ничего. Тишина. Даже сердце тревожно екнуло. Оставила ребёнка. И мало ли, что он с малышкой неделю один на один провёл? Чужая душа потемки…

Юность, проведённая с сестрицей, которую бросало из крайности в крайность приучила меня накручивать себя за каких-то пару минут. За то время, что меня не было дома, случиться могло что угодно! Я прошла в комнату торопливо, не снимая сапог. И замерла. Картина маслом.

Они спали втроём. Герман, Сатана и Сонька. Мужики по краям, дочка, раскинув руки в разные стороны посередине. 'С котом!' сердито подумала я. А потом поняла – наверняка они проспали так всю неделю, что я не могла из контролировать. Хотела переложить Соньку в кроватку, потом поняла, что тогда она проснется, и мне придётся снова её укладывать, или развлекать пару часов, если она спать не захочет. Нет, я морально не готова, да и физически тоже. Можно было бы выкинуть Сатану в прихожую. Он видимо уловил мое намерение, зашевелил хвостом, буквально агрессивно хлопая им по постели – мол только подойди. Моё место. Орать буду громче Соньки. Я сдалась. Германа будить было жалко. Он же работает. Устаёт. Ещё я тут, с ребёнком.

Я тихо сбросила одежду и обувь. Выдвинула старое кресло, ещё советское. Вытащила из шкафа запасные одеяло и подушку, постелила. В ванной смотрела на себя в зеркало, думала. Что надеть? Смешно, спать иду, а ломаю голову над нарядом. А вдруг Герман проснётся первым, и увидит меня практически в чем мать родила? Нет, он мне конечно муж, но не до такой же степени. В конце концов надела халат, застегнула его на все пуговицы. Почти пояс верности.

Алкоголь сделал своё чёрное дело, или усталость, не знаю, но уснула я мгновенно. Даже на часы не посмотрела. Да и какая разница, все равно Сонька разбудит через час, можно не вычислять, сколько до будильника осталось.

Когда проснулась, светило солнце. Что само по себе удивительно, светает осенью позже. Значит минимум восемь. Прогадала. Было почти десять. Я подпрыгнула, буквально взлетела с кресла. Сонька спала. Теперь в своей кроватке. Германа не было, Сатаны тоже. На кухне, на столе записка.

« Сонька проснулась в шесть. Будить тебя не стал, жалко. Она поиграла с Сатаной, покакала, покушала и уснула снова. Сатана гуляет, я на работе. Дверь просто захлопнул. Надеюсь, ты не страдаешь похмельем.* P.S. Вот это все барахло на лестнице, наверное, твоё?

Я прислушалась к себе. Я выспалась. Реально выспалась. Впервые, за долгое время. Сон в больнице не счёт, там он слишком тревожен. У меня даже похмелья не было – видимо, я его проспала. Я сварила себе кофе, села, задумчиво помешивая его ложечкой. Мешала так долго, что едва не проделала дыру в кружке. Дело в том, что я осознала, насколько попала. Бегала, бегала, оберегала свою самостоятельность, а теперь сплю, пока какой-то мужчина меняет подгузники моей дочке. Это произошло настолько естественно, а главное, быстро, что мне стало страшно.

Глава 15. Герман

Я старался на неё не смотреть. Старательно отводил взгляд. Да и вообще чувствовал себя неловко. К квартире я уже привык за неделю, но только в отсутствие хозяйки. А теперь бродил, стараясь не шуметь и не смотреть на голое женское бедро. Старался, но безуспешно.

— Надо уже потрахаться хоть с кем-нибудь, — проворчал я, пока варил кофе.

Сонька полулежала в своём креслице и смотрела на меня укоризненно — дескать, нечего тут выражаться при детях. Я устыдился и извинился. Ребёнок уже час, как проснулся, мне надо на работу ехать, а Лида спит. Крепко спит, и будить жалко. А я теперь понимал, что такое недосып, после дней проведённых с двумя её чудищами. Мелкое безумно милое чудище, как мне теперь казалось, уже сорок минут, как откушало. Стало быть, скоро изволит какать.

— Какай уже, — попросил я. — Мне ехать нужно, а мамаша твоя спит.

Ребёнок задергал ножками, словно протестуя, но потом к совету решил прислушаться. Напрягся, как умел только он, и пукнул. Наверняка подгузник полон. Сатана, который уже успел позавтракать, прошёл мимо вальяжной походкой и уселся у дверей. Этот кот считает, что какать дома ниже его достоинства, поэтому, подобно собаке, самовыгуливается. Впрочем, он и размером больше всяких модных чихуа и даже такс. Я подхватил Соньку на руки, выпустил кота и пошёл менять подгузник.

Открытие я сделал на третий день нашей совместной с малышкой жизнью. Детские какашки не воняют. Точнее, они очень даже пахнут, но не отвратительно. Поэтому сначала я оказался от полотенца на лицо, потом даже от перчаток. И даже не упал в обморок, однажды испачкав руку. Да-да. Просто помыл потом руки с мылом. Три раза.

Сейчас я менял памперсы очень быстро. И даже мог, удерживая ребёнка на весу, помыть его над ванной. Сначала очень боялся — Сонька была невероятно юркой и так и норовила выскользнуть из рук, а потом научился. Я мыл ей попу, а она размахивала руками с крепко сжатыми кулачками и громко ругалась. Хорошо, что я не понимал младенческого языка.

Я полазил в сети и мыл попу не только после дефекации, но и после того, как ребёнок два-три раза пописает. Господи, да я мог бы уже уйти от деда и зарабатывать няней, настолько обширны были мои познания в этой области — спасибо Комаровскому и ютубу. Но, если честно, другие дети меня пугали и не умиляли. Сонька как-то незаметно пробралась в стан своих. Я оказался втянут в дела этой семьи по самые уши. Иногда мне казалось, что я сошёл с ума. Что я делаю, вообще? Смесь разогреваю и меняю подгузник. Зачем? Дед? Ах… дед.

Застегнул липучки быстро, и даже не задом наперёд. Натянул тонкую одежку вроде комбинезона. Обернулся. На Лиду посмотрел. И нога, чертова голая нога, согнутая в колене, вытащенная из-под одеяла специально, чтобы свести меня с ума окончательно и бесповоротно. Брошу не только работу, все брошу, поселюсь тут на коврике, буду подгузники менять, когда попросят и украдкой смотреть на бабские ноги. Кошмар.

— Мне на работу пора, — напомнил я Соньке.

Я лелеял надежду, что она снова уснет — у неё такое бывало. Проснулась, поела, подгузник испачкала, поругалась, подергала кота за шерсть, если дотянулась, устала — и снова спать. Тогда бы мне не пришлось будить Лиду. И смущаться, словно подростку, тоже. Сонька — умница. Я сунул ей бутылку со смесью, хотя она кушала совсем недавно. Она вяло пососала. Девочка уже научилась хватать бутылочку руками и даже удерживать её. Вообще уже все хватала. А сейчас вцепилась не за бутылочку, а за воротник моей футболки. Медленно моргала, смотря в никуда. Я уже знал — засыпает. Так и вышло. Осторожно уложил её в кроватку, максимально перегнувшись через бортик, расцепил её пальчики, освобождая свою футболку. Сонька во сне нахмурила тонкие, почти прозрачные бровки, и вздохнула. Так горько, словно в свои несколько месяцев уже понимала, как в жизни все непросто. Не проснулась, слава богу.