Невеста для Бессмертного (СИ) - Фрес Константин. Страница 28

Кощей на подвиги и на свое спасение из лап извращенцев не прореагировал, проклятущий эгоист.

И даже то, что Марьванна раздобыла меч-кладенец, разрушив сами понимаете какое заклятье, почему-то на Кощея впечатление не произвело, хотя именно на это вся компания подспудно возлагала самые большие надежды. Вот так сильно затуманило ему разум желание жениться на молоденькой!

Зажигалка, сидя на барной стойке на толстой жопке, выплевывала остатки горелых волос двумя маленькими пастями. Третья заправлялась горючкой, тайком лакая раздвоенным змеиным языком текилу из рюмки Марьванны. Марьванна грустно роняла слезу величиной с грецкий орех в рюмку, разбавляя спиртное и понижая качество топлива.

Повисла тягостная пауза.

— Таки это еще не конец, — подал голос клубок, подкатившись к ногам Марьванны. — Это даже не начало, как знаток таких вещей я точно говорю! Возможно, таки Кощей Трепетович слегка напугался вашего напора. «А смогу ли я справиться с этим темпераментом», — спросил он себя. И ответ вряд ли у него вышел положительным. Но всегда же можно попробовать ещё раз, если он с первого раза не понял своего счастья!

Марьванна тяжко вздохнула, махнула еще текилки, отняв ее у мелкой Горыновны, и закусила найденным в кармане желудем, раскусив его твердую кожуру.

— Нет, — горячился клубок, — таки мы зря топтали ТриДевятое, что ли, я вас спрашиваю?! Не ценить такие жертвы!.. Этот поц сам не знает, от чего отказывается!.. Шо он там увидит, в рядах дрыгающихся, как эпилептики на электрическом стуле, куриц?! Это все одинаковое, неразумное и легкомысленное, а тут — эксклюзив! Это ж на всю жизнь приключения и страсть!

— А что мы можем-то? — вздохнула Марьванна, грустно подпирая щеку рукой. — Не нужна Кощею-то такая кошелка старая, как я… Он, поди-ка, царь. Ему королевна нужна. На худой конец принцесса.

— Таки если сидеть здесь и плакать, то шо-то изменится?! — кипятился клубок. — Ваши слезы даже не повысят таки уровня мирового океана!

— Я не плачу, — пробубнила Марьванна сердито, копаясь в кармане и раздобывая платок.

Вслед за платком из кармана Марьванны извлеклись всякие лесные дары белочек и зайчиков в виде желудей, мелкого мусора, дубовых кружевных листьев. В ее карманах оказалось много чего интересного.

— Дубы-колдуны из заповедной чащи, — удивился кот, разглядывая ботанические трофеи Марьванны. — Откуда? Ты, Маняш, никак гербарий собирала из научного интереса?

— Какие гербарии, — огрызнулась Марьванна, вытряхивая из карманов все. — Наверное, само набилось, когда против ветра удирала.

Надо отметить, что удирала Марьванна тяжело, растопырив руки, как Боинг, идущий на взлет в ветреную погоду, ревя и подвывая, словно турбина, полная птиц.

Помимо пары горстей желудей Марьванна обнаружила в кармане позабытую бутылку водки и крохотное, почти незаметное, но сверкающее огненно-золотым перо. Она хотела было сдуть его, катая в руках желуди и стряхивая с них пыль, грязь и мусор, но кот вдруг черной молнией метнулся на стол, хищным ястребом налетел на Марьванну и зажал волосатыми пальцами ее рот.

— Маняша! — зашептал кот жарко, голосом прожжённого, помирающего над златом скупца, и глаза его разгорелись ярче пламени под котлам адскими. — Это ж такая удача, Маняша! Экая ты счастливица, экая умелица! Раздобыла жароптицево перо! Это ж чудо чудное, это ж сокровище какое!

Марьванна, натужно пуча близорукие глаза, недоверчиво рассматривала поблескивающую на свету пуховую козявку, которой так радовался кот. Она переливалась в ее старых ладонях всеми цветами красного спектра, от кипенно-белого до багрово-красного, и с каждым проблеском золотых невесомых пушинок Марьванна явственно слышала древне-русский нарумяненный хор, восславляющий Ярило над хладным трупом Снегурочки. На желтом цвете хор прямо-таки вдаривал со всей древне-русской страстью.

«Слаааав…»

А кто-то один все возрастающим ором пел: «А-а-а-а!»

— Больно маловато, сокровище-то, — скептически заметила Марьванна, слегка разочарованная. Не так она себе представляла перо волшебной жар-птицы, описанное в сказках и воспетое как огромное и прекрасно. Но тут кот почему-то сильно обиделся.

— Вам бы, бабам, только побольше подавай! — сварливо заворчал он. — А тут размер значения не имеет, главное — качество и умение им пользоваться!

— И как же им пользоваться? — язвительно спросила Марьванна. — Это ж не полетать, ни согреться, тока устанешь руками махать.

— А ты не умничай! — рассердился в конец кот. — Не умничай, говорю, а меня слушай! Перо это сильнее одолень-травы! Прорастить его надо, и Кощею цветик преподнести. И тогда он твой навеки!

— Приворотное? — презрительно фыркнула гордая Марьванна. — Это не наши методы! Еще чего!

— Отчего вдруг такая разборчивость в методах? — прищурился кот, словно злой полицейский на допросе. — Мне кажется, или кто-то уже к ним пытался прибегнуть, и даже врага человечества сварил — жижу то есть зеленую?! Одолень-трава и жароптицевы перья не только приворотное. Они беды и напасти всякие решают… Раз — и нет проблемы. Оберёг против жижи хочешь!?

— Вот потому и нет, — отрезала несговорчивая, как Че Гевара перед расстрелом Марьванна. — Потому что не очень из меня зельевар, прямо скажем! Жижу я сварила вместо маски красоты! А из пера этого, поди, кокаин получится? Или еще чего хуже!?

— А тут варить ничего не надо! — парировал кот, наседая на несговорчивую, как налоговой инспектор Марьванну. — Тут вырастить надо! Как капусту, как картошачку. Умеешь ты картошачку растить, поливать? Ты ж ботаник! Уметь должна!

Марьванна умела. Да только…

— Только времени у нас на картошачки нету! — гневно ответила Марьванна. — Это я тебе как ботаник говорю! Картошачку посадить надо, да полить, да прополоть, да окучить, да жуков собрать, да… Словом, пока я с огородом этим разбираться буду, Кощей уже женится, разведется и будет платить алименты!

— … А перо только закопать в землю да полить! — перебил Марьванну вредный кот. — И расти оно будет не дольше, чем ты кудри свои плоишь. Хорош ломаться, Маняша! Я устал. У меня нервы ни к черту. Я хочу отчитаться об успешном завершении дела и получить свою миску со сметаной. Я кошечку твою снасильничаю в качестве компенсации за причинённый мне моральный ущерб.

— Я снасильничаю тебе, я снасильничаю! — зловеще пообещала Марьванна, чувствуя, как снова разом зашевелился рецессивный ген, возрожденный надеждой. — Просто полить, говоришь?

— Да! — радостно подтвердил кот, улыбаясь до ушей по своим, котовым причинам. — Ну, погнали!

Тут оживились все — и клубок, и мелкая Горынышна, тайком вылизывающая опустевшую рюмку в три горла, и даже грубый клубок-стажер осторожно выглянул из-за угла барной стойки. Кажется, движение и всеобщий кипиш, который устраивала неукротимая Марьванна, всем нравился. Богатыри, отправляющиеся в путь дальний, проигрывали Марьванне в скорости и маневренности, а так же по количеству поставленных задач. Кроме того, их путешествия очень часто перемежались банями, застольями и прочими радостями с Ягой. А это могло продолжаться очень, очень долго, и тогда кот недоедал, ибо все продукты Яга переводила на прожорливого богатыря, а клубок в углу серел от паутины и пыли. И лишь влюбленная Марьванна готова была нестись как адская гончая по следу, делая жизнь волшебных зверей и животных насыщенной и разнообразных.

Но тут система дала сбой, Марьванна вдруг заартачилась сильнее Ивашки-дурачка, дорвавшегося до баньки и печи.

— Куда ж погнали, — развела Марьванна руками, ахая и охая. — А жижа-то где?! Кощей с жижей ушел, точно помню. Неужто оседлала его, проклятая?!

Повисло гробовое молчание. Кот даже немного поседел в районе хвоста. Жижа почему-то внушала ему священный трепет. Наверное, потому, что от нее пахло полынью, в отваре которой Яга его иногда купала от блох.

— Не было с ним никакой жижи, — подал грубый голос клубок-стажер. — Один он сюда прибыл. За себя одного заплатил. А была бы жижа, я б заметил. У меня не забалуешь!