Беременна от брата жениха (СИ) - Асхадова Амина. Страница 36

Задаю контрольный вопрос:

- Ты чувствуешь себя виноватым в ее смерти?

Оглядываясь куда-то наверх, Андрей поспешно отвечает на мой вопрос, словно только его и ждал. Словно нас подгоняли…

- Вот уже много лет ее смерть не дает мне покоя. Вина разъедает меня изнутри, подобно кислоте. Я называю это кислотой прошлого…

А затем я начинаю неистово кричать. Кричать, орать, звать на помощь, ведь Андрей, словно безумный, вытянул свои руки вперед, оттопырив пальцы, и начал приближаться ко мне.

- После Аси ничего не может быть хорошо. Она погубила меня, а ведь я старался начать жить заново, старался быть хорошим с тобой, но Ася… Ася говорит мне задушить тебя, Ася никогда не скажет плохое, она была милой девочкой, она любила меня и нашего с ней сына…

- Андрей, у нас дочь! Андрей!

Андрей болен. Дико и безвозвратно, Чернов-младший психически болен. Жаль, что я понимаю это слишком поздно, лишь когда он начинает говорить до жути страшный бред…

И когда ледяные пальцы обхватывают мою шею, заглушая безумные крики, рвущиеся из моего горла, я понимаю, что это конец.

- Ты псих… слышишь… - хриплю из последних сил, растирая руки у холодной батареи в кровь.

Легкие горят, секунды бегут с бешеной скоростью, пронося кадры из моей жизни, и я осознаю, что больше не могу дышать.

Глава 27

Время: рождение Ульяны, январь

Сколько же сил мне понадобилось, чтобы смотреть на это? Сколько раз мое дыхание сбивалось к чертям от падения очередного кирпича, раздавленного до крошки?

Я не знал. Но, тысяча чертей!.. это было больно.

Сколько это строилось? Строилось месяцы, годы.

За сколько часов все было разрушено? Да за считанные часы, не более.

Время тянулось до бесконечности, и лишь когда фундамент был разрушен – лишь тогда мое дыхание пришло в норму, а кулаки, наконец, обессиленно разжались. Это был конец.

Конец и одновременно возрождение. Это стало началом новой жизни, я назвал это легкими шагами в неизвестность, о легкости этих шагов и говорил мне Артур. Он был рядом.

Друг не торопил, друг не был настойчивым, и я благодарен ему за то, что он позволил мне самому сделать этот нелегкий выбор. Решиться. Отдать приказ.

Артур лишь предложил вариант, а я начал его развивать.

Он лишь подсказал, как можно начать жить с нуля, а я…

А я снес дом.

Я наблюдал за падением кирпичей, которые уже точно не были пригодны для новой постройки. Я наблюдал за разрушением крыши, которую много лет назад я укладывал своими руками, и падение крыши ознаменовало невозврат к тому грязному, мрачному прошлому. Крыши нет, и это значило, что к прошлому больше не вернуться. Стены, перегородки, фундамент… Весь дом, который планировал лично я и который строил, в частности, я, этот дом – перестал быть домом, а на его месте образовалась лишь груда строительного мусора, который еще предстояло утилизировать.

Артур лишь подсказал, а я снес то, что строил во имя Аси.

Этот падающий дом, что разрушался бульдозерами прямо на моих глазах, означал лишь одно – той девушки больше нет в моей жизни, она мне не невеста, не жена, не любовь.

Она мне никто.

Я разрушил то, что строил в ее память.

Я преодолел себя еще тогда, когда позволил бульдозерам въехать на свою территорию.

Я ничего не чувствовал, я просто хотел начать жить. Этот дом лишал меня этого права.

Однажды мне стало так тяжело дышать, что я оказался перед выбором: либо этот дом, либо новая жизнь и чистое дыхание. Без выбора здесь не обойтись, а сохранить одно и воссоздать другое – увы, не получится.

- Ты молодец, Тимур! – Артур хлопает по плечу, закончив руководить сносом, - приехала бригада, будем утилизировать?

Артур обо всем спрашивал. О каждой мелочи. Ему было важно услышать мое согласие на снос едва ли не каждого кирпича. Он спрашивал: продолжаем? Я кивал. Крыша? Я кивал. Окна? Я кивал. Продолжаем, точно? Я снова кивал. Точно.

Каждая комната сносилась на моих глазах и, как ни странно, мне становилось легче. С каждой комнатой легче.

Я снова кивнул:

- Пускай грузят и увозят. Я уже нашел покупателей на территорию, пусть приведут ее в порядок. Чтобы ни одного кирпича здесь не осталось!

- Ребята, погружаем и увозим, - довольно командует Артур, покидая меня.

Шагая по выжженой земле, где еще шесть часов назад стоял огромный дом, я учился заново дышать. Свободно так. Легко. Не тяжело, как это было раньше, когда я спал здесь ночами и жил мертвым прошлым. Особенно в последние дни становилось совсем худо…

Без дома стало размашисто, без упоминания о ней стало… человечно. Не больно.

Словно я перестал болеть.

Словно я победил болезнь, что одолевала меня годами. Годами!..

Я победил ее за шесть часов и теперь, шагая по грязной растоптанной земле, я просто не понимал, почему я не сделал этого раньше?.. Почему на протяжении стольких лет я не нашел какие-то шесть часов, чтобы излечиться от болезни по имени Ася?

Теперь все погребено вместе с ее вещами. Ее комната была разрушена первой, как символ того, что вернуться туда более нельзя, да и смысла – не имеет.

Еще когда бульдозеры въезжали на территорию, я передал Артуру:

- Ее комнату сносим первой.

Я просто был не уверен. Мне было не по себе, мне было хреново, словно тысяча чертей одолевали меня, но одолеть так и не смогли. Артур боялся, да что там - я и сам боялся, что отступлю от своей затеи, потому и отдал этот приказ. Артур все сделал быстро, бульдозеры тоже. Ее комнаты больше не существовало.

Дальше пути назад не было, и я начал дышать. Все еще болезненно, все еще сжимая кулаки, но стоял и смотрел, как весь дом, что я строил ради нас с нею, сносят целыми кирпичами.

Теперь все закончено. Началось с ее спальни, а закончилось рыхлой землей, по которой я шагаю и отчего-то свободно дышу.

- Ждем тебя в Москве, друг… - позже простился Артур, понимая, что мне необходимо побыть одному.

Огромная пустая территория со вскопанной землей после разрухи – вот, что меня окружало. Я освободился. Больше нет этой клетки в Польше, которую я собственноручно воссоздал из чертежей для себя.

Изначально я искал покупателей на землю. Я не хотел, чтобы этот дом стоял, и, тем более, чтобы в нем кто-то жил. Теперь, когда я был свободен от прошлого, меня здесь ничего не держало.

Дома нет – и памяти нет.

Я излечился.

Я стал свободным.

- Прощай, Ася. Теперь тебя действительно нет, - шепнул я, подковырнул грязный мокрый булыжник носком ботинка и ушел.

На следующий день земля была успешно продана, а через пару месяцев, когда я разобрался со всеми оставшимися делами, я скоропостижно покинул Польшу, вздыхая полной грудью и не оборачиваясь, чтобы посмотреть назад.

Теперь в этом не было нужды.

Время: настоящее

Если ты дорожишь женщиной, то ты сделаешь для нее все, верно?

Даже если это «все» - ей задаром не нужно.

Это не подвиг, нет, и не мое оправдание, но именно ради этой женщины я разрушил дом, когда-то мечтая, чтобы в нем жила та, другая женщина – призрак прошлого. Каюсь, не только ради этой женщины я разрушил дом, не только. Просто в один миг я понял, что больше не могу так жить – не могу постоянно жить под гнетом прошлого. Но большую роль сыграла она – та самая дорогая мне женщина по имени Вика.

Которая принадлежала Андрею вот уже… четыре года? Пять лет?

Интересно, смог ли он отделаться от прошлого? Дышит ли он полной грудью сейчас? Или все так же дыхание дается ему тяжело, а вода не смывает все его грехи, которые он набрал вместе с Асей?

Но за все то время, что я следил за их с Викой жизнью, я понял самое важное: мой брат так и не научился жить без груза вины. Однажды я похоронил Асю и молча уехал, а он остался жить в этом доме, по всей видимости, копая себе могилу. Я уехал, никому не рассказав правду о насилии, о ее положении, потому что верил и надеялся, что эта вина сожрет его сама без моих усилий, без судов, без тюрьмы.