Игра Ловца (СИ) - Каминский Андрей Игоревич. Страница 57

— Раздери тебя Сет! — разъяренный Бронн вскинулся, отсраняя испуганно взвизгнувшую летнийку, — что, это не могло подождать?

— Просите, сир! — Роберт Трант коротко поклонился, украдкой разглядывая голых девушек, — Эурон Грейджой ждет вас наверху. Вы просили сообщить вам как только…

— Да, я помню, — досадливо отмахнулся Бронн, — скажи, что я сейчас. Извините дамы, но вам придется поскучать без меня.

Ругаясь и поминая всех богов Саломеи, Бронн оделся, пристегнул к поясу меч и вышел из комнаты. Поднявшись по лестнице, он оказался на обширной площадке на крыше дворца принадлежавшему бывшему принцу города. А над крышей, прикрывая ее от палящего южного солнца, взметнулись исполинские деревья, давшие название городу. Заняв Высокодрев и взяв в заложники всех местных жрецов, Бронн заполучил некоторую гарантию покорности — лояльность летнийцев была залогом хорошего обращения с их главной святыней. И все же большая часть Южной Армии пребывала на острове Валано — самом населенном из Летних Островов.

Нынешний же король летнийцев был родом с менее населенной, но более обширной Джаллы. Сын правителя Долины Сладкого Лотоса и наложницы из Лиса, Обак Борама взошел на отцовский трон после странной смерти более родовитых братьев. Летнийцы восприняли это спокойно: на островах, где любовь между мужчиной и женщиной считалась величайшим из даров богов, относились к бастардам без предубеждения. Но в глубине души Обак страдал от своего происхождения. Преодолеть чувство неполноценности Обаку помогала мечта — стать королем всего архипелага. Мечты эти, впрочем, оставались лишь мечтами: честолюбие Обака не подкреплялось ни особыми полководческими талантами, ни великим богатством. Начатая им война с правителем Долины Красных Цветов закончилась позорным разгромом, после которого Обаку предстояло, по обычаю летнийцев, удалиться в изгнание. Вместо этого он призвал на помощь родичей по матери. Лиссенийцы помогли Обаку удержаться на троне и даже перейти в наступление, захватив Долину Красных Цветов. Однако на что-то большее, пусть и в союзе с Лисом Обака уже не хватало — даже на Джалле оставались властители не подчинявшиеся ему. Более того, принцы с иных островов, возмущенные столь явным нарушением обычая, собирались вмешаться в войну на стороне противников Обака. Именно тогда купцы Вольного Города посоветовали ему обратиться к проверенному лиссенийскому партнеру в Вестеросе.

Подходя к Летним Островам, Бронн и Эурон, согласно заранее обусловленному плану разделились: первый двинулся на юг, второй — на юго-запад. Эурон нанес удар первым: Железный Флот захватил Каменную Голову, а потом сжег гавань Прощального Плача. При этом Эурон захватил в плен местного принца и, в присутствии родни и придворных, заколол его перед статуей Душелова. Тем временем капитаны Железного Флота рассыпались по северному берегу Уалано, сжигая деревни и поля, убивая или захватывая в плен местных жителей. Меж тем Бронн, возглавивший объединенный флот Простора, Тироша и Лиса внезапным ударом захватил Кодж: остров с лучшими верфями на архипелаге, где строилось три четверти знаменитых «лебяжьих» кораблей Летних Островов. Там же Бронну досталось лучшее в мире собрание морских карт, а также все драгоценные камни, собранные из Жемчужного Дворца потомков Мальтара Картографа. Один этот жемчуг окупал всю эту экспедицию: но два короля Вестероса не собирались размениваться на мелочи, наметившись на куда более крупную добычу.

Эурон, уклонившись от спешно собранного флота принцев Омбору и Уалано, прошел Индиговым проливом и соединился с Бронном на Кодже. Вместе они выдвинулись к Лотосовому Мысу, где их поджидал объединенный флот местных властителей. Летнийцы считались одними из лучших корабелов в известном мире: их высокие суда, умело собранные без единого гвоздя, надежно защищались обшивкой из прочной древесины, укрепленной еще и чародейством до такой степени, что тараны вражеских кораблей ломались и раскалывались об их борта. Не меньшей славой пользовались и летнийские лучники: луки из златосерда могли стрелять куда дальше луков из рога, а стрелы длиной в ярд вылетали с силой, пробивавшей вываренную кожу или кольчугу, а то и стальные латы. Именно с помощью этих кораблей и этих лучников, принцесса Ксанда Ко и ее дочь Чанда, некогда победоносно завершили Невольничьи войны.

Однако новую войну нельзя было выиграть старыми методами. Железный флот не стал таранить «лебяжьи корабли» летнийцев — как бы далеко не бил златосердовый лук, баллисты захватчиков стреляли куда дальше. Против же зажигательных снарядов, с горючими смесями, созданными лучшими алхимиками Цитадели и укрепленных заклятиями Саломеи, оказалось бессильным и чародейство. У Лотосового Мыса была сожжена и потоплена надежда Летних Островов, после чего объединенное войско высадилось на Уалано. Заняв самый населенный из островов и оставив там сильный гарнизон, захватчики устремились на юг. Железный Флот шел мимо восточных берегов архипелага, Бронн — мимо западных. Достигнув Джаллы, они соединились с войсками Обака Борамы, помогли ему окончательно покорить остров, а потом совместными усилиями обрушились на Омбору. В главном городе острова Эурон принес кровавую жертву черной статуе — и перед ней же Обак Борама был объявлен королем Летних Островов и верным вассалом Императрицы Серсеи.

Выиграв войну, победители принялись делить добычу. В ставку Бронна в Высокодереве стекалось все то, ради чего была начата эта война: изумруды, рубины, сапфиры и жемчуг; мускатный орех, перец и корица; дерево красное и розовое, эбеновое и тигровое, махагон и гибискус, кап и златосерд, а также пальмовое вино, фрукты и яркие перья местных птиц. Часть награбленного предназначалась Королевской Гавани, что-то получали в уплату за помощь города Триархии, но и оставшегося хватало для того, чтобы сделать Бронна и Эурона богачами, на время, многократно превышавшее любой срок оставшейся им жизни. Не меньше наваривались и лиссенийские работорговцы: сотни и тысячи черных островитян, под горестный плач увозились на кораблях Тироша и Лиса. Недаром в Высокодреве чернокожие жрицы изощрялись в плотских утехах, ублажая Бронна и его приближенных, надеясь, что за это короли-разбойники оставят им свободу.

Сам Бронн считал, что война закончена и можно с победой вернуться домой. Также думали лиссенийцы, мирийцы и тирошийцы. Однако Обак Борама всеми правдами и неправдами стремился задержать их всех как можно дольше: тут и там на островах, казалось, вернувшихся в худшие времена Дней Позора, вспыхивали отчаянные восстания. Бронн считал, что это уже не его проблема, однако Эурон, потакая кровожадным инстинктам своих капитанов, с удовольствием подавлял эти восстания. Он это делал уже даже не ради драгоценностей и рабов — с не меньшим воодушевлением он разрушал статуи богов, сжигал храмы и ставил на алтарях перевозимую им с собой словно заветный талисман статую Душелова.

— Ваши боги слабаки! — хохотал он, размахивая окровавленным топором, — как вы можете надеяться, что они защитят вас, когда они и сами себя защитить не могут? Вот подлинная богиня! Вот сила и власть! Склонитесь перед Ловцом Душ или умрите, жалкие черви!

Борама возмущался, но сделать ничего не мог — слишком уж он зависел от помощи чужеземцев. Естественно, поведение Эурона вызывало все новые мятежи — восстала даже Джалла, исконное владение нового короля. Наибольшего размаха восстание достигло на Золотой Голове: лесистом полуострове, дольше всех сопротивлявшегося Обаку и его вестеросским союзникам. Тогда Эурон истребил здешних властителей до седьмого колена, но сейчас на Золотой Голове объявилась некая женщина, объявленная повстанцами новым воплощением Ксанды Ко. Подобные слухи были очень опасны для Обака Борамы — даже в его собственных владениях далеко не все были довольны его правлением, а ведь именно Долиной Сладкого Лотоса некогда правила героиня Невольничьих Войн. Обак уверял, что этот мятеж — последний из тех, что угрожает его власти, что после его подавления Бронн и Эурон могут вернуться домой. Эурон охотно согласился еще раз потрепать островитян, однако Бронн уклонился сказав, что имевшихся у союзников сил достаточно, чтобы подавить восстание на Золотой Голове. Король же Простора останется на Уалано, чтобы тут не вспыхнул собственный мятеж.