Игра Ловца (СИ) - Каминский Андрей Игоревич. Страница 58

Сказать по правде, Бронну было не особо интересно, кто победит. Скорей, он даже надеялся, что Эурон сложит голову на Золотой Голове — это даст ему возможность уйти на север, не деля добычу с Железнорожденными. Так что он был скорей даже разочарован, когда оруженосец доложил, что Эурон вернулся.

Грейджой сидел за резным столиком из амиранта, потягивая пальмовое вино и закусывая его жареными мозгами рыжих обезьян с Омбору. Бронн отметил, что на его лице добавилось новых шрамов и сам он как-то изменился: осунулся, в его глазах появилось некое беспокойство и в то же время — раздражение.

— Все в порядке? — Бронн уселся рядом, — восстание подавлено?

— Да, — как-то неуверенно кивнул Эурон.

— А Обак Борама?

— Убит, — пожал плечами Железнорожденный.

Бронн скрипнул зубами: он надеялся, что будет наоборот. Невольно он посмотрел на исполинское Сказующее Древо, шелестящее ветвями у них над головой. Только на днях жрецы закончили вырезать на нем историю воцарения Обака Борамы над Летними Островами. Теперь им придется переписывать свою летопись заново.

— Как это произошло? — спросил наемник, но Эурон лишь пожал плечами.

— Мне нужно на Пайк, — глухо проговорил он, — до меня дошли дурные вести. Ты же говорил, что нам пора убираться — как по мне так самое время.

— Хорошо, — пожал плечами Бронн, — когда?

— Ты как хочешь, — сказал Эурон, — а я увожу флот послезавтра.

— Послезавтра? — спросил ошарашенный Брон, — но мы не можем. Надо вывести наших людей с островов, надо…

— Послезавтра, — повторил Эурона, исподлобья глянув на Бронна, — решай сам, что тебе важнее — люди или сокровища, собранные здесь.

С этими словами он ухватил со стола недопитый кувшин и спустился вниз. Бронн проводил его взглядом, пожал плечами и приказал подбежавшей жрице принести еще вина. Прищурившись, он проводил взглядом ее сочную фигурку, едва прикрытую одеянием из разноцветных перьев — определенно Саломее она понравится.

— Вон там они все, — Обак Борама вытянул худую руку, указывая на выраставший из моря лесистый остров. В густых зарослях мерцали огни костров и ветер доносил раскатистые звуки барабанов.

— Как нарочно собрались, чтобы накрыть их разом, — говорил король, — не знаю почему, но этой мерзавке чем-то полюбилась Голова Ящера. Там она проводит эти сборища во имя нового бога, именем которого она благословляет мятежи.

— Нового бога? — Эурон вопросительно посмотрел на своего союзника.

— Она именует его Змеиным Богом, — нехотя сказал Борама.

Эурон презрительно хмыкнул при виде суеверного страха в глазах союзника. Борама не был сколь-нибудь могучим мужем: пышное одеяние из разноцветных перьев не могло скрыть тщедушной худобы его тела. В пылу сражений он держался позади своей гвардии с луками из златосерда. Но еще больше он полагался на чужеземцев — именно поэтому он сейчас стоял на палубе «Молчаливоей», а не «лебяжьего корабля».

— Нет бога, кроме Душелова, — отчеканил Эурон и с удовольствием отметил, что Обак съежился еще сильнее. Расхохотавшись, капитан зашагал вдоль борта, отдавая короткие резкие команды гребцам и стрелкам. Те заняли новые позиции, укладывая горящие снаряды в катапульты. На идущих рядом с Железным флотом лебяжьих кораблях, занимали свое место чернокожие лучники.

Эурон зашел в свою каюту, преклоняя колено перед черной статуей.

— Все для тебя, моя королева! — пылко произнес он, — я залью этот остров кровью, дабы утолить твою жажду.

Проникший через окошко лунный свет озарил лицо статуи и Эурону показалось, что ее губы искривились в одобрительной улыбке. Свирепый смех, похожий на рык летнийской пантеры, сорвался с уст короля и Эурон выскочил на палубу.

Меж тем союзный флот обогнул лесистый мыс и вошел в устье небольшой реки с темной водой. По ее берегам горели костры, на фоне которых мелькали черные тела, изгибавшиеся в неистовой пляске. Эурон хищно ощерился и вскинул руку.

— Давай! — крикнул он.

Одновременно щелкнули сотни рычагов и огненные шары, разбрызгивая множество искр, обрушились на мечущееся сборище. Вспыхнули пламенем кроны ближайших деревьев, но здешняя растительность была столь пропитана влагой, что пожар не распространился далеко. Однако на берегу воцарилось пекло — огненные снаряды сжигали черных танцоров, разрушали неказистые хижины, валили наземь идолов. Но рокот барабанов не утихал, а воинственные крики не сменились воплями ужаса и боли. Все мрачнее смотрел Эурон на берег пока, наконец, не вскинул руку.

— Прекратить!

Ошеломленные Железнорожденные и их чернокожие союзники молча рассматривали выжженный берег. Теперь они ясно видели, что единственный огонь, что горел оставили их собственные зажигательные снаряды. И самый внимательный взгляд не обнаруживал на берегу не одного трупа. Зато бой барабанов продолжался — только теперь он доносился из глубины джунглей, откуда слышались гортанные голоса и виделся отблеск костров.

— Колдовство! — выдохнул пораженный Обак. Эурон презрительно посмотрел на него.

— Ты еще не видел настоящего колдовства, — бросил он и повернулся к своим людям, — правьте к берегу. Покажем черномазым, что есть вещи пострашнее паршивого морока.

Одна за другой ладьи причаливали к берегу и островитяне, выставив охрану возле флота, углублялись в черные джунгли. Обак Борама тоже остался с кораблями и Эурон не стал возражать — в бою от него все равно было бы немного толку. Лишь сотня черных воинов, вооруженных копьями из златосерда, двинулись с ними в лес, но и они нервно оглядывались по сторонам, украдкой делая знаки от злых духов. Впрочем, их белые союзники чувствовали себя здесь немногим лучше. Могучие деревья сплетались ветвями над них головами, словно крыша мрачного храма, колючие лианы оплетали руки и ноги, мешая пройти. Под ногами хлюпала жидкая грязь, дорогу то и дело пересекали ручьи и небольшие речки, впадавшие в лесные озера. Здесь лунный свет позволял лучше различать окрестности, но легче от этого не становилось: даже незнакомым со здешней природой пиратам чудилось что-то неправильное в росших по берегу озера зарослях. Здесь высились огромные грибы с шаровидными шапками и непонятные растения, напоминающие цветы, но вместо лепестков — тонкие реснички-трубочки, обрамлявшие сочащееся влагой отверстие. Его края непрерывно подрагивали и в такт этому пульсированию шевелились и реснички. Вот огромная — размером с крысу — тварь, похожая на помесь кузнечика и таракана, упала в середину этого жадного «рта», тут же жадно сомкнувшихся вокруг насекомого. В воздухе жужжали огромные мухи размером с воробья, разглядывавшие Железнорожденных выпуклыми алыми глазами. Меж раскидистых ветвей плели паутину здоровенные пауки с жирными раздувшимися телами — и в их тенетах шевелились не только насекомые: пролетевшая рядом с Эуроном летучая мышь, преследуя ночную бабочку, с размаху влетела в паутину. Из-под ног крадущихся людей то и дело выпрыгивали лягушки размером с зайца. Летнийцы шептали молитвы ко всем своим бесчисленным богам и даже Железнорожденные чувствовали себя все менее уверенно, отдаляясь от воды. Однако Эурон, с упорством одержимого шел вперед, прорубаясь сквозь заросли своим топором.

Случайно он задел нечто, показавшееся ему поваленным деревцем. Послышалось оглушительное шипение и «деревцо», изогнувшись дугой, взглянуло на Железнорожденного недвижными глазами. Раздвоенный язык плясал меж истекавших ядом зубов, черно-зеленая чешуя покрывала огромное тело, расплетавшее кольца перед броском. Вдоль хребта твари тянулся острый гребень, на брюхе болтались небольшие лапки с острыми когтями. Издав оглушительное шипение, чудовище метнулось к Эурону, но один взмах его топора, разом перерубил мясо и кости, оставив от твари безобразные извивающиеся обрубки.

Неожиданно заросли расступились — перед пиратами пролегла быстрая река, со странно-черной водой. На другом берегу высились все те же заросли — а из-за них слышался бой барабанов и громкие выкрики. Эурон повернулся к своим людям.