Ошибка 95 (СИ) - Скуркис Юлия. Страница 39

Уокер молчал и, нахмурив брови, смотрел в одну точку. Он тоже внимательно слушал.

— Я не требую, чтобы вы отчитывались передо мной о результатах наблюдения, — сказал капитан. — Есть угроза чьей-нибудь жизни?

Уокер покачал головой. Улыба решительно произнес:

— Нет угрозы.

— Была?

Уокер набрал в легкие воздуха, готовясь выплюнуть ответ, но вдруг растерялся и с тревогой посмотрел на напарника. Вид у того был оцепеневший.

Капитан некоторое время с подозрением рассматривал обоих наблюдателей.

— Ну что ж, ладно, — сказал он вдруг и, наклонив голову к воротнику, скомандовал: — Отбой, ребята. Отступаем к пункту один. — Взглянув с безразличием на Улыбу, он бросил: — Свяжитесь с диспетчером, доложите руководству. В следующий раз проверяйте оборудование до того, как заступите на смену. Удачи.

Громилы рассредоточились. Через несколько секунд все они пропали из поля зрения. Наблюдатели остались одни между тремя елями, скрывавшими их от случайных прохожих. Отсюда была видна лишь часть крыши дома Астахова.

Наконец, Улыба пришел в себя и сказал:

— Ты вернешься к камню, а я обойду здание, понаблюдаю за входом.

Руди еле заметно кивнул и двинулся с места. Несмотря на грузную фигуру, передвигался он легко и почти бесшумно. Улыба сразу потерял его из виду. Только легкие искажения пространства могли выдать перемещение человека в камуфляже марки «хамелеон», да и то лишь взгляду профессионала. Улыба, стараясь не выходить на открытые места, пошел в обход. За площадкой около дома, как он помнил, был парапет, а дальше, за дорогой, маленький сквер, в котором можно было занять позицию.

Если кто-нибудь его увидит, вряд ли придаст этому значение: на нем обычный комбинезон полицейского; в последнее время на улицах можно встретить сотни наблюдателей, горожане к ним привыкли.

Выйдя из зарослей, Улыба увидел переднюю стену дома, площадку, парапет, но вдруг почувствовал непреодолимое желание чем-нибудь похрустеть. Он вспомнил, что в авиетке, припаркованной метрах в пятидесяти от дома, осталась еще одна пачка маленьких шоколадных безе, которые он обожал. Ноги сами изменили траекторию, и Улыба почти бегом устремился к цели.

«Я бы не против побывать в столице, — звучал в ушах женский голос. — Такое событие случается раз в жизни».

«Раз в десятилетие, дорогая, — поправил ее Рихард Сваровски. — При Новой Системе люди станут жить гораздо дольше, чем век. Я верю в это».

«И я верю», — подумал Улыба.

Через полминуты, подбежав к авиетке, он сунул руку в карман, чтоб достать электронный ключ, но наткнулся на странный, знакомый предмет. Вытащив его, Улыба понял, что это «ухо», минирадар — точно такой же, какой Руди недавно прикрепил к стене дома Астахова.

«Откуда?» — спросил он себя, и в этот миг что-то кольнуло его изнутри, всколыхнулось в памяти. Это касалось то ли работы, то ли Новой Системы. Улыба даже остановился. Он вертел в руках «ухо», не понимая, что с ним делать. Возможно, в комплекте было два «уха», а он каким-то образом это просмотрел. Боясь насмешек со стороны Руди (тот не преминул бы в не слишком тактичной форме указать Мальтону-Джеку на его некомпетентность), Улыба решил запихнуть «ухо» в коробку из-под полифункционала.

Он вытащил пачку пирожных и, закрыв колпак, побежал обратно, внимательно слушая беседу, которую вели объекты.

***

Мила потерялась во времени. Она лежала, закрыв глаза, но порой приоткрывала их и даже поднимала голову, пытаясь выглянуть наружу. Ей был виден лишь край монитора, по которому ползли непонятные знаки.

Она улавливала какие-то обрывки мыслей Айвена. Иногда казалось, что он выбирается из своей камеры-гроба, подходит к оборудованию, вновь что-то там переключает, переговаривается с Астаховым. Дважды Мила даже отчетливо услышала звуки пощечин и сдавленный стон пленника.

Видимо, что-то не ладилось. Послышалось перешептывание. Почему Айвен и Астахов говорят шепотом, она не понимала. Есть что-то, чего ей нельзя знать? Но это даже смешно: Смит вступает в сговор с каким-то психом, которому только что надавал пощечин, чтобы действовать против нее. Нет, это звучит нелепо. Шепот прекратился, а потом вновь послышался, но уже из другого конца помещения.

Ей хотелось перевернуться на бок, положить руку под голову и подремать, но узкое пространство камеры не позволяло.

Вдруг она увидела мальчика по имени Ивар. Он стоял под окном, держа в руках записку. Вид у него был ошеломленный, словно только что ему рассказали о смерти близкого человека.

«Ивар, что с тобой?» — прошептала Мила одними губами.

И тут он ответил, да так громко:

— Не препятствуй ему, пожалуйста. Пусть он сделает то, что должен.

— Кто? — спросила Мила, пытаясь понять, о чем говорит мальчик, но разум тут же связал его слова с последними событиями.

Ивар плавно, методично закивал и произнес:

— Ты знаешь… ты знаешь…

— Вылезай, — тут же раздался голос Айвена.

Мила вздрогнула, образ мальчика рассыпался в прах. Она схватилась за края камеры и села. Спина затекла, поясницу ломило.

— Нас… уже не видят? — спросила она, ощущая, как внутренности холодеют.

— Пока еще видят. Но это не надолго. Только прежде надо разобраться со вторым этапом и подготовить пути к отступлению. А пока сходи на кухню, приготовь что-нибудь. Есть хочется.

Айвен помог ей выбраться и открыл заблокированную дверь лаборатории. В холле Мила сразу увидела другой, скрытый за ширмой, дверной проем, который вел в кухню — слегка нелепую в сравнении с общим интерьером дома. Стены покрывала старая самосветящаяся пленка пунцового цвета. Под потолком на нитке висел недоделанный макет межзвездного корабля системы «Сонди». Модель была склеена из какого-то плотноволокнистого материала и выкрашена ярко-алой краской. Задняя часть корабля то ли отвалилась, то ли не была сделана вовсе и корпус лайнера зиял черной дырой. Мила осмотрелась в поисках продуктов.

Кухонные шкафчики и тумбы выглядели сильно обшарпанными. Термоплиту покрывал многослойный бурый налет. В углу стоял гигантский кухонный агрегат с изображением снежинки на одном из отсеков. В холодильнике Мила обнаружила остатки прокисшего салата, испорченный паштет и масленку со свежим — на удивление — маслом. Отыскав поднос, она вымыла его и тщательно протерла.

Оставалось только гадать, почему в квартире, напичканной сверхсовременным лабораторным оборудованием, нет ни одного домашнего робота, который следил бы за порядком.

Где же кофе? Мила наугад принялась открывать шкафчики. Содержимое поражало разнообразием и неуместностью. В одном рабочие рукавицы и моток проволоки соседствовали с порнографическими журналами и бутылкой бренди. В другом — оказалась папка с какими-то документами, новая упаковка с вилками и ножами, заскорузлое полотенце и половинка лимона, из потемневшего среза которой возносились тонкие нити грибка. Наконец, ей удалось отыскать упаковку с хлебом и начатую склянку искусственного джема, а за ними — банку растворимого кофе и коробку сахара.

Мила вскипятила воду, расставила на подносе посуду и, оглядевшись в поисках салфеток, заметила на стене фотографию. С нее строго взирала седовласая женщина с морщинистым лицом. В ее взгляде читалось: вы ведете себя аморально, детка, не смейте шастать по чужой кухне и немедленно убирайтесь из дома, а не то вас ждут большие неприятности. В нижнем правом углу фотографии на манер автографа суровая дама оставила подпись: «Будь твердым, Вик!». Мила сердито фыркнула, взяла поднос и вышла.

Когда она вернулась в лабораторию, Айвен стоял перед пультом, которого она раньше не видела. На мониторе медленно вращались их трехмерные изображения, а между ними, сменяя друг друга, чередой появлялись таблицы, диаграммы, текст и ряды цифр. Сквозь полупрозрачные черепа просвечивали полушария мозга; у Милы — левое, у Айвена — правое, обвитые золотистыми паутинками, что тянулись от маленьких округлых телец-паучков. Биосиверы! Мила попыталась что-то разобрать в бесконечном потоке данных, но не смогла. Поставив поднос на одну из тумб, на свободное от сенсоров и индикаторов место, она разлила кофе по чашка, взяла свою и прошлась по лаборатории.