Судьба-шутница (СИ) - Александрова Лиса. Страница 53

Кошмар! Я начинаю бояться этого оборотня. Оказывается мы с Алишей, давно, сами того не подозревая, были объектами исследований. Я, конечно, знала, что за нами следят, но думала только с точки зрения мнимого шпионажа. А нас, оказывается, сравнивали с представителями моего вида, с людьми, то есть.

Проглотив комок в горле, я нехотя призналась:

— Мы с Алишей не родные сестры.

Вот тут я увидела на лице оборотня искренью растерянность. Правда, она скоро сменилась на другое выражение.

— Это многое объясняет. Вы с ней совершенно не похожи, не внешне, не характерами. Мимика и жесты и то, разные. Но как так вышло?

У меня дернулась щека, а я отвела взгляд, собираясь с мыслями. Пальцы нервно теребили ремешок на поясе. Зря я проговорилась. Теперь придется рассказывать о неприятных для меня вещах, вспоминать…

— Алиша не знает об этом, и, надеюсь, не узнает и впредь. — твердо посмотрела я на оборотня. Он кивнул. Сделав глубокий вдох, я сказала: — Я сама узнала не сразу. Лет в десять случайно подслушала разговор между отцом и бабушкой. Дословно не помню, но смысл сводился к тому, что у нас с Алишей одна мать, а вот отцы разные. Тот, кого я всегда считала отцом, на деле был мне отчимом, но даже намеком никогда на это не указывал. Для него не было разницы между мной и Алишей. Для него мы обе были одинаково любимы и родные.

Я замолчала, украдкой смахивая набежавшую слезу. Я слукавила, сказав, что не помню дословно. Тот разговор, после которого мой мир пошатнулся, я помню, словно он произошел вчера.

В то утро, сразу после полнолуния, когда в очередной раз отыскали в лесу, меня принесли рыдающую и испуганную домой. После нескольких часов утешения и бабушкиных настоек меня удалось уложить в постель, чтобы я смогла поспать. Когда отец и бабушка вышли из моей комнаты, полностью уверенные, что я уснула, вот тогда я и услышала:

— Это не может и дальше так продолжаться. — тихо, но отчаянно сказал отец. — Я не уверен, что и дальше смогу сохранять ее приступы в тайне от остальных. Страшно подумать, что с ней сделают, если о ее ночных гуляниях станет известно.

— Я понимаю, Алек. — тяжело вздохнула бабушка и всхлипнула. — Но что мы можем сделать? Я уже водила ее к знакомой магине, она полностью уверенна, что Ника — чистокровный человек и никаких отклонений в организме или в ее здоровье нет.

— Но что-то все же происходит. — отрезал отец, а затем уже с болью в голосе добавил: — Я боюсь за нее. Мне каждый раз страшно, как бы моя девочка не пострадала. Я не могу лишиться и Ники, как ее матери. Я слишком часто терял родных. Она ведь не отдает отчета в своих действиях, когда начинаются приступы. Кто знает, на кого она нарвется в лесу. Похоже, единственный выход — запирать ее на ночь.

— Мы уже пробовали, но она каким-то образом постоянно выбирается. В прошлый раз мы нашли выломанный замок. Как она это сделала, к тому же бесшумно, что мы не заметили ее побега, до сих пор ума не приложу.

— Как бы то не было, замки — это временная мера. Нужно решать саму проблему. Я думаю, все дело в ее отце.

— Ника, чистокровный человек. — напомнила бабушка.

— Я это уже слышал, но дела это не меняет. Необходимо найти ее биологического отца. Уверен, разгадка ее приступов в нем.

— Но как это сделать? Я, как и ты, о нем ничего не знаю. Моя дочь так же о нем ничего не рассказала, даже когда не смогла больше скрывать свою беременность.

— И все же, мы должны попытаться. Вспомните, что происходило в то время, когда Изабелла должна была зачать? Быть может, появлялись заезжие люди, какие-нибудь чужаки?

— Алек, да разве сейчас вспомнишь?! Прости, но дочь мне не сказала ничего, как я не пыталась у нее выспросить.

Что говорилось дальше, помню смутно, так как после услышанного я сидела в постели, глотая слезы, и ощущая, как душа рвется на части. Как так? Мой любимый папа на самом деле мне не отец? А мой отец неизвестный, о котором, даже моя мать ничего не могла сказать? Как после этого жить и смотреть в глаза родным? Для них я должна быть чем — то постыдным. Нагулянным ребенком.

Через несколько дней я заставила бабушку говорить. С трудом, но мне удалось выяснить некоторые моменты.

Как оказалось, во время войны, когда практически из всех домов забрали мужчин, моя мать исчезла на два дня, чтобы после вернуться, как ни в чем не бывало. Где она была, что делала, мать не сказала, упорно отмалчиваясь. По словам бабушки, после возвращения, ее дочь изменилась: стала меньше улыбаться и словно замкнулась в себе. Через три месяца выяснилось, что Изабелла беременна, но сказать хоть что-нибудь о личности отца ребенка она не смогла. Бабушка подозревала, что маму изнасиловали, но ее дочь просто молчала на любое предположение бабушки. Это было бы позором, если мой отец, пришедший после войны, в надежде построить новую жизнь после потери всех родных, не взял ее в жены. Бабушка утверждала, что мама пыталась отговорить отца от свадьбы, сразу же сообщив, что беременна и отца у ребенка нет. Папа не принял это к сведению, и женился несмотря ни на что. Через пару лет родилась Алиша, но мама, увы, родов не пережила. Бабушка пыталась помочь, но требовалась помощь мага, который просто не успел. К тому моменту, как отец вернулся из столицы с магом, мама уже остыла.

С тех пор нас с сестрой растили бабушка и отец, не делая различий между нами. До тех пор, как в семь лет у меня не случился первый приступ… Но даже тогда папа не отказался от меня, несмотря на то, что я ему не родная.

— Ты что-нибудь знаешь о своем настоящем отце? — вырвал меня из раздумий вопрос Влада, а я вдруг разозлилась.

— Мой настоящий отец, тот, что растил меня все эти годы. Про того, кто сделал мое матери ребенка и бросил, ничего сказать не могу. — холодно процедила я. — Разве что, только тот был человеком. Будь это иначе, по моей ауре было бы понятно.

— И тебя никогда не интересовала личность твоего настоящего отца? — скептически выгнул бровь мужчина.

— Быть может и интересовало. — равнодушно пожала плечами. — Вот только единственный человек, который мог хоть как-то утолить мое любопытство, к тому моменту, уже умер. Мать решила унести эту тайну с собой в могилу.

Говорила я вроде бы и бесстрастно, в то время, когда в душе бушевал ураган чувств.

Хотела бы я узнать личность моего биологического отца? Трудно сказать. Я не особо горела желанием посмотреть в лицо тому, кто сделал матери ребенка и бросил. Благо, у меня был замечательный папа. Пусть и не родной по крови, но самый близкий и любимый, которого я до сих пор безгранично люблю.

С другой стороны знание личности этого индивида, а так же разговор с ним, мог бы прояснить некоторые детали. Если не мои приступы, то хотя бы, почему мать отказалась хоть что-то о нем рассказывать. И если окажется, что бабушкина версия правдива, и маму изнасиловали, думаю, моя рука не дрогнула, и я, с удовольствием, посмотрела, как этот ублюдок захлебывается кровью от моего кинжала.

— Тебе не показалось это странным? — задумчиво спросили у меня. Он меня что, за идиотку принимает? Конечно, это странно, особенно, по мнению оборотня. Вот только я тоже не раз думала над этим и все больше верила в версию изнасилования. Это бы многое объясняло. И не желание матери говорить об этом, в том числе.

К сожалению, люди в большинстве своем очень жестоки. Особенно в замкнутых общинах, которые придерживаются старых взглядов. В таких, как моя деревня, в которой выросла. Нет, я не могу сказать, что мне плохо там жилось и каждый второй, если не первый, гнался за мной с вилами, если видел в брюках. Нет, люди на многое закрывали глаза, если это было им удобно, как в моем случае. Мне повезло. Так как мой отец и бабушка были единственными лекарями на всю деревню и на насколько ближайший. Меня старались не трогать, дабы не лишиться в лице моих родителей единственных возможных людей, которые могут помочь при болезни. Затем, после смерти бабушки и отца, когда я переняла их знания, людям пришлось снова мириться с моими странностями, несмотря на то, что я без опекунов, так как их жизнь напрямую зависела от меня.