Судьба-шутница (СИ) - Александрова Лиса. Страница 54

Но тем, кому так не повезло, не спускались никакие провинности. Все жили старыми устоями, где женщина бесправна, а мужчина практически ее хозяин. Я уже приводила некоторые примеры о том, что женщина без опеки мужчины в обществе не допускается, где обучать женщин наукам — считается почти постыдным делом. Там, где маленьких девочек отдают замуж, как только они закровят, без ее на то желания.

Но были еще примеры. Один такой — девушка должна выходить замуж невинной и никак иначе. Если после первой брачной ночи выясняется, что невеста была не чиста, это было позором на всю семью, а саму несчастную, могли жестоко наказать, вплоть до забивания камнями, по желанию «обманутого» жениха.

И в таком случае всем было все равно, как именно девушка лишилась девственности — добровольно или нет. В случаях изнасилований, как не странно, пострадавшая была виновата не меньше, чем сам насильник, а, быть может, и больше. «Сама повод дала.» — считает общество. — «Вот если бы ее воспитывали правильно, такого бы не произошло.»

Несчастных никто не жалеет, включая своей семьи. Как только становится известно о происшествии, от девушек публично отказываются их семьи и прогоняют из дома на все четыре стороны. Многие уходят в монастыри, ставя крест на своей жизни, но есть те, которые вопреки всему пытаются жить. Но и их судьба незавидная, так как у женщин без опекуна, образования и каких — либо умений, которым их не обучали в семьях, есть только два пути: монастырь и… бордель.

Стоит ли осуждать таких девушек, которые после изнасилований и страданий, бояться сообщить семьям о случившимся? Единственное, что меня удивляло — почему мать побоялась открыться бабушке? Зная бабулю, я больше чем уверена, что та не осудила бы и точно пожалела.

Значит ли это, что было нечто другое, нежели изнасилование?

— Смотря, с какой стороны смотреть. — хмуро ответила я, через какое-то время, пребывая в своих невеселых мыслях.

Мы некоторое время помолчали, пребывая каждый в своих мыслях. Я даже не заметила, как от нервов стала грызть губу. Эх, думала, что избавилась от этой привычки.

— Что ж, — выдохнул оборотень, привлекая к себе мое внимание. — С этим, худо-бедно разобрались. — сказал он, поднимаясь. — Пойдем, я покажу тебе твое место работы, заодно обсудим наше сотрудничество.

По этому поводу, я ничего против не имела. Потому послушно встала с места и последовала из кабинета вслед за Эдлером, который галантно придержал мне дверь и пропустил вперед на выходе.

Мы вновь плутали коридорами, стараясь сохранять дистанцию между нами. Оборотень предложил, было, мне локоть, но я отказалась, чем вызвала его недовольство. Правда, он ничего не сказал, даже руки за спиной сцепил, но как смотрел.

По дороге мне рассказали суть моей работы, ее график и некоторые наработки моего предшественника. В целом я осталась довольна. Ничего сверхнового мне в обязанности не присовокупили, что уже хорошо. Условий тоже было немного: в замке был негласное правило, по которому все служащие женского пола без исключения обязаны были носить юбки. В виде исключения, во время работы в лаборатории, когда я не буду вести прием, мне разрешался эльфийский стиль. Но только пока никто не видит. Меня это вполне утроило и не удивило. Как мне уже было известно, в стране оборотней, несмотря на более свободные нравы, нежели у людей, женщинам так же запрещалось носить брюки. Это считалось неприличным.

Я невольно взглянула на свою тунику и брюки, в которых по привычке вышла из комнаты на встречу с Владом, и загрустила. Становились понятны ошарашенные взгляды встречающихся нам оборотней. Мда, неловко. С печалью подумала, что придется просить несколько платьев у сестры. Потом вспомнила, что удобных среди их нет и загрустила еще больше.

Немного за мной понаблюдав, оборотень как-то умудрился угадать, о чем я думаю и сообщил, что предоставит мне гардероб. Я заартачилась, мы поспорили, и оборотень нехотя согласился вычесть сумму за одежду из моей зарплаты, с видом глубокой обиды и досады.

Следующим условием было, что я должна присутствовать на всех приемах пищи. Это он, видимо вспомнил мои пропадания за работой в военном лагере. На мой вопрос, можно ли хотя бы просить приносить еду мне на рабочее место, дабы не отвлекаться от процесса, получила категорический отказ. Мне следовало каким-то образом умудряться совмещать работу и приемы пищи в общей зале, причем в соответствующем виде, то есть при всем параде. Как это сделать, ведь больной мог прийти ко мне в любое время?

Я прямо представляю, как во время операции, стонущему, от боли, больному, сообщаю, чтобы тот подождал. На его шокированный взгляд, развожу руками, сообщаю, что у меня обед, и пока он не закончится, ничем помочь не могу. Затем удаляюсь, искренне пожелав больному не умереть за это время. Полчаса блуждаю в поисках своей комнаты, нахожу, радуюсь, принимаю ванную, так как после операции вся в крови, долго выбираю платье для обеда и аксессуары к нему, дабы «соответствовать» случаю, делаю сложную прическу, наношу макияж и спешу в общую залу, где долго и нудно ем (так как быстро есть тоже считается неприличным), параллельно поддерживаю светскую беседу. Через положенных нескольких блюд и как минимум трех часов, отведенных на такие обеды, бегу снова в свою комнату, переодеваюсь, снова блуждаю в поисках моего рабочего места, а по прибытии, застаю уже холодный труп, который умудрятся смотреть на меня мертвыми глазами с укором.

Он так себе это представляет? Я еще молчу о том, что некоторые зелья следует варить по нескольку часов, ни на минуту не отвлекаясь от процесса варки.

Нет, я так категорически не согласна. А еще, нужно попросить комнату, недалеко от моего рабочего места. Я с ума сойду блуждать так, каждый день.

Не успела я как следует возмутиться, как прилетело еще условие — тяжело раненных оборотней я лечить не буду.

Как так-то?! А кого я вообще лечить должна? Мне нужно напоминать, что оборотни не болеют и обращаются за помощью только в самых крайних случаях? А помимо оборотней тут нет никого!

Ах, детей лечить?! А много ли здесь детей? Двое? Серьезно? На весь замок только два не вошедших в силу оборотней! И оба дети слуг: сын поварихи, которому уже двадцать, и дочь конюха, которой семнадцать. Дети! Да у людей, эти «дети» уже давно имели бы по нескольку своих детей! Надо мной издеваются!

Я ехидно поинтересовалась, что же мне делать с ранеными оборотнями, на что получила ответ:

— На этот случай я выделю тебе подмастерье. Ты будешь им говорить, что делать, но сама близко не подойдешь. Это опасно.

Ну, надо же, какая забота! Я сейчас заплачу. Серьезно, истерика уже близко.

Я постаралась успокоиться, понимая, что закатывать скандал на глазах у свидетелей, будет неразумно, потому зло стиснула зубы и молчала. Молчание это длилось некоторое время.

Мы вышли из издания и попали на задний двор. Дальше нам следовало идти через улицу. Тут я заметила больше оборотней, чем до этого и все бросили свои дела, чтобы посмотреть на нашу идущую пару.

— Как тебе в моем замке? — деланно равнодушно поинтересовались у меня, кидая на меня косой взгляд. Сейчас рядом с мной шел не оборотень, который признал меня своей Парой, и который предпочитал в последнее время держаться со мной более естественно. Нет, сейчас я шла рядом с Главнокомандующим, лордом Эдлером, который всем своим видом только подчеркивал свой статус. Именно таким я видела его в первые дни, нашего знакомства. Признаться, я немного стушевалась от таких перемен.

— Спасибо, все замечательно. — вежливо ответила я, смотря в пол.

Идя рядом с ним… таким, я лишний раз убеждалась, что никак не могу подходить ему. Нет во мне столько надменности и благородства. На его фоне я смотрюсь. жалко. Хоть и понимаю, что сейчас он держит «марку» скорее для наблюдателей, чем для меня, но от этого не спокойнее.

Эдлер — личность публичная, следовательно, часто бывает на виду и мне пришлось бы его сопровождать везде, как жене и Паре. Это и пугает. Нет, я не общества боюсь, и что оно обо мне подумает. На это мне, откровенно плевать. Но, позорить Влада мне не хотелось. А это неизбежно, если я сдамся ему. Я никаким образом не вписываюсь в приличное общество. Несмотря на некоторое образование и умения, мне не хватает знаний манер и этикета, традиций и истории оборотней, я не умею держат себя на публике, следовательно, буду вести себя как деревенщина, коей, собственно, и являюсь, параллельно позоря и самого Влада. С таким раскладом, неприязнь Эдлера ко мне — скорее вопрос времени.