Красная книга (СИ) - Нинсон Ингвар. Страница 33

Дайс — двенадцатигранная кость для принятия решений. Точно такая же использовались в игре в Башню Фирболга. Некоторые спрашивали совета у монетки. Но у монетки было всего два варианта — Урим или Туммим. А у дайса имелось и два, и три, и четыре, и шесть равновероятных вариантов.

Дайс не всегда делался из кости. Деревянные и каменные двенадцатигранники были не менее популярны. Металлические использовались редко. Разве что теми, кто работал с металлом. Да купцами из числа наиболее суеверных, кои полагали, что дайс лучше почувствует ведущий к золоту вариант, если и сам будет из золота.

В плотной бархатной коробочке нашёлся ксон. Благодарственная пластинка из чёрного стекла размером в ладонь. Такие лет с семи уже были у каждого человека. С ксонами было связано множество ритуалов Лалангамены.

Тем, кто был менее собран, они помогали занять руки.

Тем, кто всерьёз практиковал внутреннее сосредоточение, отрешались от окружающего мира.

Те, кто желал сформулировать мысль, постукивали пальцами по гладкой стороне, чтобы лучше облечь мысли в слова.

Они помогали показать, что собеседник интересен.

Или наоборот, вежливо показать, что желания продолжать беседу больше нет.

Показной жест, справа налево, служил более приемлемой формой прекратить общение, чем слова «я не хотел бы продолжать разговор». Но не менее однозначной. Пальцы, проводящие слева направо, напротив, свидетельствовали об интересе к собеседнику. Однако такие резкие жесты чаще использовались подростками, как элемент игры. Или любовниками, тоже как элемент игры. Они могли применяться господином, по отношению к слуге, в значении «вы свободны».

Услышать же такое от равного было оскорбительно.

В любом обществе считалось приличным, извинившись, отойти со своей пластинкой, чтобы уединиться. И уже одно это свойство делало ксоны весьма полезными.

Кто-то с помощью ксона напоминал себе о смысле жизни, держа под верхним стеклом герб с девизом или маленький портрет.

Кто-то смотрел сквозь стекло на эмблемы Лоа.

У кого-то значилась руна, на которой он сосредотачивался.

У кого-то там было написано вдохновляющее стихотворение.

Каждый, как мог, подбадривал своё вдохновение и жажду жизни.

Поговаривали, что шанс осуществить мечту и исполнить желание увеличивался, если самостоятельно нарисованную картинку, схематический оттиск этой мечты, положить под стекло ксона и ежедневно созерцать.

Целенаправленно вожделеть. Осознанно помнить.

Девушки часто елозили пальчиком слева направо. Считалось, что это поможет им подгадать жениха получше. В отличие от рунического искусства — Сейда, такое простое бытовое колдовство называлось — свайпом. Не требовало никакой особой подготовки, кроме томления в чреслах, тяжести на душе, и — для некоторых ритуалов — самой капельки ежемесячной крови.

Девочки хранили на обратной стороне зеркальце с амальгамой. У начавших входить в пору девушек в особом почёте была Десятая Лоа. Не из-за присущего ей милосердия, а из-за чувственности, красоты, соблазнения.

Все Лоа так или иначе были мастерицами соблазнения.

Но зёрнышки прорастали из разной почвы.

Вторая жила инстинктом.

Четвёртая игрой.

Шестая расчетом.

Восьмая мыслью.

Десятая удовольствием.

Двенадцатая отчаяньем.

Гладкое чёрное стекло ксона было его смыслом.

А всё остальное выбиралось по усмотрению владельца. Так что для многих дощечка становилась способом показать вкус или богатство, мастерство в ремесле или чувство юмора.

Ксон Таро Тайрэна был идеально ровным и гладким чёрным зеркалом на подложке из красного дерева с золотым гербом — тремя уткнувшимися друг в друга саламандрами. Совершенно непонятно, как он колдовал с таким количеством металла. Ведь все его повседневные вещи: ксон, свотч, платёжная карточка, ключи — всё было золотым.

Неужели и правда, он мог бросать руны сквозь металл? Столько металла?

А ещё в сейфе нашлись диэмы. Шарики, отмечавшие прожитые недели.

Количество сошлось с написанными утром цифрами. Значит, Ингвар правильно посчитал диэмы с первого раза. Это было важно. По правилам Мактуба, диэмы мог пересчитывать только тот, кому предстояло их прожить.

Уместно, когда за ребёнка диэмы считают родители.

Уместно сосчитать непрожитые диэмы предков на похоронах.

Уместно супругам вместе пересчитывать диэмы, планируя совместное будущее.

Но совершенно неуместно отдать диэмы для пересчёта слуге.

Такое пренебрежение к месяцам, что ещё не прожил, могло сулить несчастье.

Ингвар взял фьяску за плетёную ручку и осторожно откинулся на мягкую спинку походного кресла. Поцеловался с бутылкой и скривился от вкуса содержимого.

Гадость-то какая!

Предполагалось, что это красное вино окажется чистым нектаром. В купеческих записях была означена сумма, уплаченная за две дюжины бутылок. Вместо этой кислятины можно было купить отару овец. Как раз по одной овечке за бутылку.

Фьяски оказались в одном из многочисленных сундуков наследства, коим Таро Тайрэн наградил самого себя. Груз этих бутылок предназначался для князя шестого сектора. Но это было сотню лет назад и на материке.

Ингвар ещё раз глотнул кислятины и уставился на проделанную работу. Он в буквальном смысле слова, один за другим перебирал месяцы жизни, ради этого момента.

Хлипкий походный стол был завален ровными кучками драгоценных камней. Каждая горсть помещалась на своём пергаменте с соответствующей подписью.

Отдельно лежал общий список, только что довершенный Ингваром:

«Серебро — 10 штук.

Изумруды — 4 штуки.

Сапфиры — 16 штук.

Железо — 18 штук.

Жемчуг — 30 штук.

Рирдан — 26 штук.

Сталь — 10 штук.

Золото — 26 штук.

Жёлуди — 13 штук.

Рубины — 33 штуки.

Дерево Орн — 6 штук.

Лакированная Кость — 3 штуки.

Остальное простые серые камешки.

Итого: 400.

В году 364 дня, 52 недели по 7 дней, 13 месяцев по 28 дней.

В человеческой жизни редко когда скапливается тысяча месяцев.

Мало кто записывает в карпэм 1000 записей. Мало кто проживает 77 лет.

Значит, я прожил уже половину жизни. Не помню, что отмечают эти диэмы».

Это были не диэмы Ингвара.

Однако количество их совпадало с количеством прожитых Нинсоном месяцев.

Во всяком случае, примерно совпадало, учитывая, что прошлая жизнь закончилось где-то в середине осени, а нынешняя началась где-то в середине весны.

Зиму потерял. Не худший вариант на самом деле. Мог ведь и лето потерять.

Нинсон размышлял, чьи же это тогда были диэмы, если не Таро Тайрэна?

Ведь жизнь колдуна была много-много длиннее.

Даже длиннее почётной тысячи диэмов — семидесяти семи лет.

Перед Ингваром было две возможности.

Первая. Постараться найти утерянный карпэм, который содержал бы подписи к каждой прожитой неделе. Эшер утверждал, что Ингвар вёл карпэм с прилежанием. Должно же оно вознаградиться. Сила Мактуба в действии, так сказать.

Вторая. Продать все камни, начать жизнь с чистого листа. Буквально. Воспринять каждый день как подарок. Завести новый карпэм, и начать снова скидывать диэмы в банку. Теперь пусть все будут драгоценными. Никаких простых камней. Никакого голодного детства.

Ингвар ещё раз крепко приложился к бутылке и уставился на две пустые банки для диэмов, размышляя о традиции Карпэма и Диэмов.

В момент рождения ребёнка в специальную банку насыпают тысячу камешков. Или лесных орешков. Или деревянных плашек. Или жемчужин. Или металлических дробинок. Или стеклянных бусинок. Или золотых самородков. Тут уже зависит от родительского достатка.

Достаток улучшится, потом можно будет заменить железные дробинки на серебряные. Совсем пойдут дела в гору — поменять серебро на золото. Но только в банке ещё не прожитых дней, ещё не свершившихся вероятностей. Диэмы в блоге неприкосновенны.

А при плохом раскладе, можно будет разменять самородки, подсыпать на их место кедровых орешков или деревянных кругляшей. Правда, эта плохая примета. И такая наглядная, что даже самые отчаянные, ни во что не верящие сорвиголовы, стараются её не нарушать.