Не покидай меня - Климова Анна. Страница 14

— Да, такая жизнь… — повторился старик и сел рядом на диван. — Вы знаете, я очень рад, что вы зашли сегодня.

— Сегодня у вас с Викторией Павловной очередная годовщина…

— Да, да, годовщина, — поморщившись, отмахнулся Олег Иванович. — Однако у меня к вам дело одно, мой дорогой. Сугубо между нами.

— Я весь внимание, Олег Иванович. Располагайте мной, как вам будет угодно, — Виктор, заинтригованный, придвинул ухо.

— Дело, так сказать, совершенно… личное, интимное. Вы из нашей семьи, я могу вам доверять. Вы многое повидали, много путешествовали, насколько я знаю… а я в таком возрасте… Жизнь, мой милый, проходит мимо… Позвольте говорить без обиняков, старость — омерзительная штука, когда еще есть потребности…

Виктор напрягся, ожидая продолжения. Перемена в старике была так разительна, что хотелось встать и уйти. Рука, ухватившая его, чуть дрожала.

— Все мы черви. Это правда, — Олег Иванович почти шептал ему в ухо едким духом нечистого рта. — Кто-то подлиннее, кто-то покороче… И каждому отмеряно по трудам его. Каждому! И каждый стремится к чему-то большему… Грешен, грешен! Стремлюсь. Но не возношусь. И никогда не возносился. Понимаете? Важны лишь приличия. Так сказать, общая незыблемая гармония бытия. Вы согласны?

— С чем? — потешался Виктор, догадывавшийся уже, в чем дело, но все еще не веривший, что старик выбрал для такого щекотливого разговора день празднования очередной годовщины их с Викторией Павловной свадьбы.

— С гармонией!

— Да, гармония, конечно, очень важна в жизни.

— Так вот в последнее время стала очевидной нехватка этой гармонии, мой дорогой. Этакий разлад. Вы молоды, знаете этот мир лучше меня… Воленс-ноленс^[4] вручаю вам скорбную привилегию быть проводником старика в этом мире.

— Старика с потребностями?

Олег Иванович обернулся и вперился в него глазами.

— Именно. Не нахожу в этом ничего предосудительного, однако все должно быть сотте il faut^[5]. Зачем соблазнять невежественные умы на кривотолки?

— Как я понимаю, досуг с Викторией Павловной кажется вам несколько пресноватым? — первым подступил ближе к делу Виктор.

— Она святая женщина. Святая! Совершенное существо высшего порядка, на которую не должна пасть никакая тень!

— Боже упаси! — поднял руки племянник в притворном жесте полной капитуляции.

— Только мысль о ней останавливает меня… Останавливала. Но я мужчина. Старый, однако ж…

— Вам найти проститутку? — вбил Виктор твердый гвоздь догадки в самую макушку старика.

Олег Иванович как-то плотоядно скривился и зачем-то потер свои ручки.

— Вы на удивление проницательны, молодой человек. Но я вынужден остеречь вас в дальнейшем от такого прямодушия. Сотте il faut, мой дорогой! Мы пока одной ногой в варварской Азии. Если в Амстердаме пенсионер имеет право на… некоторые услуги со стороны жриц любви, то у нас это, сами понимаете, мой милый…

Старый селадон^[6], казалось, весь ожил, словно его хорошенько разогрели в парной.

— Отлично, прибегнем к старику Эзопу. Скажем так: вы увлеклись бабочками. Где-то тут я видел… — Виктор встал, обошел шкафы и вытащил книгу. — Лепидоптерология!^[7] Таково название вашего нового… хобби. Однако какой вы разносторонний человек, Олег Иванович.

Старик на диване захихикал.

— Итак, какой вид бабочек вас интересует? — чуть развязным тоном приказчика, добывшего выгодного клиента, вопросил Виктор.

— М-м-м… Трудно вот так сразу выбрать. Те, вероятно, виды, которые посветлее и помоложе. Такие, знаете, только из куколок… Как считаете?

— Главное, чтобы на это ваше хобби нашлись деньги, Олег Иванович. Все остальное может ограничиваться исключительно вашей фантазией. Наличные, дядюшка, имеют свойство открывать многие двери.

— Это мне известно, — кивнул Олег Иванович.

— И я говорю не о тех деньгах, за которые вы ежемесячно расписываетесь в пенсионной ведомости, — Виктор желал бы хоть глазком взглянуть на те потаенные закрома, из которых старший Заботин черпал наличность.

Олег Иванович с озорным видом поманил его пальцем и прошептал на ухо:

— О деньгах, милый мой, беспокоиться не стоит. Умный человек со связями и некоторым талантом предвидения не пропадет даже в смутные времена, мой хороший.

И захихикал со скрежетанием ржавого механизма.

Виктор улыбнулся в ответ, но посчитал, что вряд ли старик прямо сейчас откроет ему секрет своего финансового благополучия. Это деликатное дело надо было вести тонко и осторожно.

— В таком случае постараюсь сделать так, чтобы вы, дядюшка, не напоролись на какую-нибудь бабочку-огневку, обозначаемую здесь как Pyralididae, которая питается животной пищей… Те, что я имею в виду, лопают кошельки и банковские счета. Очень прожорливы.

Олег Иванович рассмеялся.

— У вас, как всегда, потрясающее чувство юмора! Я рад, что не ошибся в вас, мой дорогой. Устройте это деликатное дело ради старика. Устройте! — он поднялся и направился прочь из библиотеки. — Бабочки, бабочки! Как, однако, остроумно! И есть в этом что-то… Набоковское! Не так ли?

Виктор остался в одиночестве. Даже не верилось, что с такой легкостью ему вручили интимную тайну, которой впоследствии можно будет с умом распорядиться. Он отбросил книгу. Беседа ошеломила его и развеселила. Та еще, оказывается, семейка!

В коридоре уже слышались голоса приглашенных гостей. Скорее всего, прибыли Леня с Ирой и еще кто-то из старых друзей семьи. Еще один повод для того, чтобы порадоваться открытию в себе таланта дергать за тонкие ниточки, управляющие чувствами людей. Что еще может быть увлекательнее?

Виктор остался в кабинете, улыбаясь новым обстоятельствам — таким причудливым, таким волнующим, таким, без сомнения, многообещающим. Он решил не волновать раньше времени свою «бабочку», на которую охотился. И которую ненавидел всем сердцем.

Ира

С некоторых пор она боялась этих тоскливо-торжественных семейных сборищ в столовой старой четы Заботиных. Раньше Ира старалась не думать об этих общих обедах вообще, принимая все, как есть. Однако сейчас ей стало казаться, что есть в этом доля театральности, лживого лицедейства. Все понарошку. И еда, и улыбки, и разговоры. Жить на сцене — не более чем красивый образ, действенный лишь там, где театр и реальная жизнь чуточку разделены портьерой.

Детей пришлось оставить с подругой Таткой, хотя Леня искренно удивлялся, откуда у них такое странное упорство в нежелании повидать дедушку и бабушку. Бедный Леня. Он очень любил родителей и не подозревал, что некоторые не способны разделить эту любовь искренно и до конца.

Стоило отдать должное этому дому — стол был безупречен с точки зрения сервировки и обеденного этикета. В левом верхнем углу виртуального обеденного места ножик для масла на хлебной тарелочке. В правом — бокалы для шампанского, красного вина, белого вина, для воды. Слева от декоративной тарелки, на которой покоилась суповая тарелка, — вилка для морепродуктов и вилка для мяса и салатов. Справа — столовый нож, нож для закусок, ложка для первого блюда и свернутая салфетка в начищенном серебряном кольце. Серебро, фарфор, хрусталь и мертвенная благопристойность — таковы были составляющие каждого банкета у Заботиных.

Гостей было немного — Ира с Леней, увядшая лет двадцать назад парочка старинных друзей семьи, племянник Виктории Павловны Виктор, а также новое лицо — некий Дмитрий Владимирович, представленный как издатель старшего Заботина. Лиза, всегда помогавшая с обедом, за стол никогда не садилась. Или ее не приглашали.

Все расселись по своим местам согласно маленьким милым карточкам с именами, надписанными изящным каллиграфическим почерком хозяйки дома. Они лежали перед каждым прибором. Ира оказалась между мужем и Виктором. Друзья семьи и Дмитрий Владимирович разместились напротив.

Бумбокс, подаренный Леней родителям, наигрывал что-то тихое из Вивальди. Лиза подала салат по-царски с икрой и морское ассорти. Говорили мало и тихо.