Отбросы - Хатсон Шон. Страница 44
Голоса возобновили свое шипение и на этот раз звучали обвиняюще.
— Я не убивал Гордона, — запротестовал Гарольд. — Я не убивал братика.
Голоса набирали силу, пока Гарольд не завизжал. Крик был душераздирающий. Посмотрев вниз на умиравшего зародыша, он увидел, как на его глазах происходит метаморфоза: существо меняло форму, превращаясь в младенца, похожего на его брата. После стольких лет Гордон очутился в этом сыром темном месте!.. Гарольд начал безудержно рыдать, протянул руки и поднял маленькое тельце. Оно было таким мягким и желеобразным, что Гарольд боялся причинить ему вред своими грубыми пальцами. Тем не менее он поднял тельце, прижал к груди и заглянул в лицо.
— Гордон, — шептал он сквозь струившиеся по щекам слезы.
Вновь раздались обвинения, слова презрения бились в его голове.
— Я не убивал его! — визжал Гарольд. — То был несчастный случай!
Гарольд поднял голову «младенца», ощущая вялость его шеи. Грудь существа теперь едва вздымалась, и Гарольд уже не слышал утробного свистящего звука его дыхания. Он наклонился и поцеловал существо в губы, заметив каким-то внутренним зрением, что это уже не братик Гордон, а что-то, весьма отдаленно напоминающее его — весь вздувшийся зародыш-мутант. Он ощутил, как его губы коснулись влажной холодной плоти, почувствовал вкус крови, собственной крови, смешанной с густым гноем, тут же прилипшим к губам. Гарольд снова пронзительно закричал и попытался избавиться от гнусной субстанции, приставшей к губам. Но покачнулся и упал на спину, выпустив тельце из рук. Почувствовав во рту вкус отвратительной смеси крови с гноем, Гарольд ощутил рвотный позыв. Он перекатился на бок, и его рвало до тех пор, пока желудок не освободился совсем.
Когда наконец спазмы отпустили, Пирс оперся на локоть. Голова шла кругом. Он утер с лица слезы и взглянул на агонизировавшего зародыша. Во рту все еще ощущался привкус рвоты.
— О Господи, — бормотал он.
Гарольд настолько ослабел, что долго не мог встать на ноги. Вытащив из брюк носовой платок, он приложил его к ране на руке и ждал, пока остановится кровотечение.
— Я всегда буду стараться, — выдохнул он, глядя на чудовищ. — Я обещаю.
Гарольд сделал шаг назад и чуть не упал, споткнувшись о какую-то рухлядь. Пол был загажен экскрементами и засохшей кровью. Воняло, как в открытой клоаке. Чувствовался и тяжелый дух разлагавшейся плоти. Гарольд упал на колени, ослабленный постоянной бессонницей и напряжением, с трудом дополз до одеяла и тяжело повалился на него, не позволяя себе заснуть. Если бы он сделал это, на него нахлынули бы кошмары, и он был бы не в силах вынести этих мук. Как ему сейчас недоставало таблеток, которые ему давали прежде, чтобы он не видел этих ужасных кошмаров. Исчезли бы затаившиеся в подсознании видения, поджидавшие и готовые наброситься на его спящий мозг. Но без таблеток видения снова становились реальностью. Теперь он уже с трудом отличал грезы от действительности. Гарольд взглянул туда, где лежали зародыши, и вздрогнул, плотнее укутываясь в одеяло.
Чуть затихшие было голоса снова непрестанно шипели в его мозгу.
Глава 38
Мэгги Форд быстро вымыла руки, вытерла их стерильным полотенцем и надела хирургические перчатки. Волосы ее были тщательно убраны под белую шапочку. Она поспешно направилась в операционную, где на столе без сознания лежала молодая женщина. Вокруг стола собрались медсестры и анестезиолог, проверявший приборы. Он уже надел маску, и, последовав его примеру, Мэгги шагнула к столу.
— Что тут у вас? — осведомилась она, осматривая пациентку, задранная рубашка которой обнажала тело. Из-за наспех выбритых лобковых волос кожа выглядела покрасневшей и раздраженной, но больше всего Мэгги волновала кровь, сочившаяся из влагалища. Левая часть живота сильно вздулась, натянувшаяся кожа блестела в ярком свете ламп.
— Подозрение на эктопическую беременность, — сообщила медсестра, стоявшая рядом. — Имя женщины — Джудит Майерс, доставлена десять минут назад после того, как потеряла сознание на работе.
Мэгги нахмурилась. Со вздохом она внимательно пригляделась к выпиравшему животу Джудит Майерс. Похоже, выпуклость пульсировала.
Профессиональное чутье подсказывало Мэгги, что нельзя терять ни минуты, от этого зависит жизнь пациентки. Она принялась за работу с каким-то неопределенным тягостным предчувствием. Имя Джудит Майерс было ей знакомо.
Мэгги сделала первый надрез и быстро раскрыла вздувшуюся фаллопиеву трубу. В операционной раздались приглушенные возгласы.
— О Господи, — пробормотала Мэгги, — дело зашло слишком далеко!
Она взяла протянутые ей инструменты, на лбу выступил пот. Опухоль была огромной и невероятным образом пульсировала. Сигнал на стоявшем рядом осциллоскопе бешено запрыгал, раздался ритмичный тревожный звук на высокой ноте. Сестра измерила пациентке кровяное давление.
— Давление падает, — озабоченно констатировала она.
Мэгги, держа в руке скальпель, прекрасно знала, что ей нужно делать, но вдруг руки ее налились свинцом, и она не могла отвести глаз от пульсирующей опухоли, которая в любой момент могла разорвать фаллопиеву трубу.
Гарольд скорчился в углу комнаты, наблюдая за зародышами. Они лежали тихо, и только едва уловимые движения грудных клеток свидетельствовали о том, что они еще живы. Вены на их головах вздулись и пульсировали, глаза постепенно тускнели, мерцая загадочным черным светом, который, казалось, наполнял комнату и окружал монстров какой-то странной дымкой. Их тела вдруг начали сотрясаться.
Сигнал на экране осциллоскопа неистово мигал, писк на какое-то время прекратился. У Мэгги пересохло во рту, когда она увидела, что до предела растянутая фаллопиева труба начинает рваться. Услышав сдавленные возгласы, она начала разрезать ее. Встревоженная огромным количеством крови, скопившейся в брюшной полости, потребовала тампон. Моментально пропитавшись кровью, он был немедленно удален и заменен следующим, потом еще одним и еще...
На тонкой стенке фаллопиевой трубы появился второй надрыв, ткань разлезалась на глазах, как гнилой трикотаж.
— Доктор, мы теряем ее! — воскликнул кто-то, и Мэгги подняла глаза на затихший осциллоскоп.
Гарольд в немом крике открыл рот, когда комната вдруг наполнилась оглушительным ревом. Он прижал руки к ушам, но звук не утихал. Он звучал в нем самом, в его голове, и казалось, что под его страшным напором вот-вот рухнут стены. Зародыши продолжали неудержимо трястись, вздувшиеся вены на их телах покраснели, впадины глаз превратились в озера кипящей крови.
Мэгги отпрянула, когда непомерное вздутие фаллопиевой трубы Джудит Майерс сначала сократилось, а затем она лопнула, и наружу вырвался целый фонтан крови, гноя и кусочков ткани. Молодая медсестра неожиданно упала в обморок. Анестезиолог сорвался с места и бросился к Мэгги. Они оба смотрели на осциллоскоп, который показывал сплошную непрерывную линию, дополняя картинку заунывным монотонным звуком. Мэгги работала над удалением лопнувшей трубы, тщетно пытаясь спасти пациентке жизнь. Все было забрызгано кровью, даже большая лампа над операционным столом. Мэгги вытерла кровь, попавшую ей на лицо, в растерянности глядя на невероятную картину внутриполостных разрушений. Молодую медсестру; потерявшую сознание, вынесли из операционной.
Пока другая сестра в последний раз мерила пациентке давление, Мэгги тщетно пыталась нащупать у нее пульс. Его не было. Вынув из кармана миниатюрный фонарик, она посветила женщине в глаза. Зрачки не реагировали.
Джудит Майерс умерла.
Мэгги сняла маску и обернулась к ближайшей сестре:
— Пошлите за санитаром. Я настаиваю на немедленном вскрытии.
В забрызганном кровью халате Мэгги прошла в ванную комнату. Ее движения стали чисто механическими. Она никак не могла поверить в то, что видела. Слишком большой срок для эктопической беременности. По ее предположениям, плод развивался в трубе не менее пяти месяцев. Майерс, Джудит Майерс. Опять Мэгги испытала какое-то непонятное беспокойство. Да, это имя ей уже встречалось.