Аллигат (СИ) - Штиль Жанна. Страница 60

Презрительно оттопырив нижнюю губу, баронет поцеловал руку маркизе. Задержав ладонь её дочери в своей, тихо сказал:

— Очень был рад увидеть вас, миледи. Буду жить надеждой на новую встречу с вами.

О чём он? Ольга вскочила в карету и прижалась к леди Стакей. Дрожала, всё ещё чувствуя на себе его буравящий взгляд.

— Какой он неприятный, — вырвалось у неё.

— Кто? Баронет? — Венона расправляла складки меховой накидки. — Его золото компенсирует недостатки внешности.

— Что-то я не вижу за его спиной очереди из невест, — фыркнула «виконтесса».

— Бедный сэр Барт, — вздохнула «мама», — он до сих пор не может смириться с потерей тебя, моя дорогая.

Ольга развернулась к маркизе и изумлённо уставилась на неё. Её прочили ему в жёны? Жаркая волна негодования окатила её с головы до ног. Дыхание затруднилось — всё же напрасно она надела корсет, — в глазах потемнело.

— Да-да, — закивала Венона, — сэр Барт Спарроу очень часто навещает меня и неизменно справляется о тебе. Не знаю, на что он надеется? Думаю, скоро он уедет в Китай с молодой женой и его душевные муки закончатся.

Женщины услышали ржание рыжего жеребца и топот его копыт. Стэнли уехал, а в карету сел лорд Малгри.

— Я бы хотела пройтись, — обмахнулась Ольга платочком, чувствуя подступающую тошноту. Представила, как сейчас её начнёт трясти в карете, и корсет вопьётся в рёбра. Почему ей так плохо? Её сглазили? Сглазил Чёрный гриф!

— Тебе нехорошо? — «мама» накрыла ладонь дочери, беспокойно заглядывая в её лицо. — Ехать недалеко, потерпи, родная.

— Пожалуй, я тоже не прочь прогуляться. Вечер чудесный, — поддержал «виконтессу» Мартин. — А вы, леди Стакей, езжайте и не беспокойтесь о нас.

Открыв дверцу кареты и опустив подножку, он подал Ольге руку.

Они не спеша направились в сторону поместья по узкой, слегка размытой дождями просёлочной дороге. Ольга подняла вуаль и закрепила её на полях шляпы. Щурилась от внезапно появившегося из-за плотных облаков слепящего солнца.

Одиночные деревья, растущие по обе стороны от дороги, покачивали корявыми ветвями. Топорщился колючий кустарник. Природа пробуждалась, согреваясь под скудными лучами сдержанного весеннего солнышка. Воздух пропитался запахами мокрой земли и прошлогодней прелой листвы.

Когда «виконтесса» свернула к обочине и едва не поскользнулась на влажной пожухлой траве, Мартин взял её под руку.

Он молчал, и Ольге нравилось его молчаливое общество. Она прислушивалась к его дыханию. Ей казалось, что она слышит стук его сердца. Ей нравилось ощущать на себе его взгляд. Она чувствовала, как мужчина смотрит на неё и ей хотелось его тёплых прикосновений. Хотелось слышать шёпот его признаний. Какие именно слова она жаждала услышать — не смела думать. Слишком больно. Знала — такого не будет никогда.

— Леди Стакей ещё не догадалась? — услышала она голос лорда Малгри.

— О чём? — спросила Ольга, неохотно возвращаясь из страны грёз.

— Ты сказала мне неправду, — замедлил шаг Мартин, и «виконтесса» почувствовала его усилившуюся хватку на своём локте. — Ты ничего не помнишь. Совсем ничего.

— Помню всё, — усмехнулась она с горечью. Только не то, что следовало бы. — Я не безумна.

— Стэнли думает, что ты принимаешь лауданум, и беспокоится, не слишком ли это опасно.

— Успокойте его. Скажите, что я не злоупотребляю лекарством. Я вменяема и у меня с… виконтом налаживаются отношения.

— Прислуга находит тебя странной, — граф направил Ольгу в обход череды небольших луж.

— Увольте болтливых, — не сдавалась она, глядя под ноги. Подобрала подол накидки и переступила через мелкую лужицу. — Новая примет меня такой, какая я есть.

— Завтра приём. Следовало бы его совсем отменить.

Ольга молчала и душа наполнялась горечью. В ней сомневались. В неё не верили. Она и гостям покажется странной. Ладно, новые блюда. В книге по домоводству чего только нет. Если новый рецепт кому-нибудь придётся не по вкусу, можно проигнорировать гурмана. На вкус, как на цвет… А вот то, что хозяйка будет жаться в сторонке и озираться со страхом по сторонам, не останется незамеченным. На званых вечерах она всегда в центре внимания. Если только кто-то другой не перетянет его на себя.

— Теперь уже поздно что-либо менять, — упорствовала «виконтесса». — Попробую вас не разочаровать.

— Я помогу тебе, — обнадёживающе похлопал её по руке мужчина. — Только не смогу всё время находиться рядом.

— А что думаете обо мне вы́? — спросила она, боясь предстоящего разговора.

Она остановилась и повернулась к нему. Смотрела на Мартина прямо, не пряча глаз. Сердце замедлило стук, ноги ослабели. Скамейка пришлась бы к месту. Ей вдруг стало интересно, понравилась бы она ему в прежнем облике? Глупо думать о подобном, но… Ольга вспомнила, как последний раз видела себя в зеркале в библиотеке. Она улыбнулась и тут же опечалилась. Ему нравятся другие женщины, как Шэйла — бледные и бесстрастные. Она ощущала её холодной и неприступной красавицей, под стать своему мужу-Айсбергу.

Граф не ожидал прямого вопроса. Он смотрел на женщину и видел перед собой не Шэйлу. Под её обликом вдруг проступили другие черты. Это длилось всего мгновение… Бледная кожа виконтессы стала смуглой, а губы — чёткими и яркими. На щеках обозначились едва заметные трогательные ямочки. Он не знал, было ли это вызвано его желанием видеть незнакомку именно такой, или неведомая сила показывала ему её истинное лицо. Прежними остались только глаза. Глаза… Чужая душа смотрела на него самыми прекрасными глазами в мире. И это были не глаза Шэйлы.

Мартин давно и мучительно хотел знать всё о той, которая заняла её место.

— У тебя на щеках ямочки, — прошептал он, удерживая незнакомку за руку, когда она отшатнулась от него.

Улыбка сошла с лица Ольги — у Шэйлы не было ямочек на щеках. А вот у неё…

— Доверься мне. Я тебе ничего плохого не сделаю.

Она знала, что он не причинит ей вреда. Но открыться мужчине именно сейчас и рассказать о своём перевоплощении Ольга ещё не была готова. Он давно свыкся с мыслью, что в их роду есть тайна, противоречащая здравому смыслу. Он уже принял её как данность. А вот был ли он готов услышать о новой загадке? Что за этим последует?

— Если бы я вам не доверяла, то не… — Ольга попыталась вырвать руку.

Мартин не стал удерживать её. Он понял — она говорила о поцелуе. О том безумстве, которое он так неосмотрительно позволил себе.

— В своей жизни я сделал две большие ошибки, — сказал он спокойно. — Вторая — это ты. Я позволил себе то, чего нельзя было позволять.

— Давайте уедем, Мартин, — коснулась Ольга его предплечья. — Туда, где нас никто не знает. Земля большая, а солнце светит всем. Его тепла хватит и на нас.

— Милая моя, если бы это было так просто, — накрыл он её ладонь своей.

— Я разведусь со Стэнли.

— Это невозможно.

— Ничего невозможного нет. Мы расскажем ему обо всём. Он поймёт.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь. Это невозможно. Понимаешь, невозможно.

Граф прижал её руки к своей груди. Под ними тревожно билось его сердце.

— Но должен же быть какой-то выход? — Ольга судорожно вздохнула.

— Разумеется, выход есть и он очень плох. Он станет позором для всех. Затронет обе семьи. Станет крахом всех надежд. Лишит будущего не одно поколение. Нельзя думать только о себе, милая.

Мартин искал слова, способные убедить её. Искал оправдание себе. И не находил. Он стоял перед каменной стеной, и не видел выхода из тупика. Можно было только вернуться назад и продолжить жить прежней жизнью. Попытаться жить, как прежде.

Ольга чего-то не понимала. Не верила, что выхода нет. Да, развод плох. Он унизителен для обоих супругов. Но нужно это пережить и не обращать внимания на толки окружающих. Окружающие… Она забыла, что находится в девятнадцатом веке. Она читала брачный контракт, и о разводе в нём нет ни слова.

Мужчина смотрел на неё мягко и нежно. Обнял за плечи и осторожно, но уверенно притянул к себе.