Рождение любви - Хауэлл Ханна. Страница 33

– Сэр Хью и эта английская сука, – ответил Филан, глотая слезы. В его голосе звучала ненависть. Издав судорожный вздох, он нежно коснулся пальцами избитого лица Шторм. – Я пришел слишком поздно.

– Быстрее ты не мог, – сказал Колин, пытаясь утешить расстроенного мальчика.

– Переломов нет, – тихо объявил Тэвиш, – и признаков изнасилования тоже.

– Она говорила, что ее не насиловали, – отозвался мальчик, немного приободрившись.

– Тот, кто это сделал, малыш, способен на любую гнусность. Я не думаю, что она оставалась в сознании все время, пока ее били, – Колин вздохнул, – но очень хотелось бы думать, что это так.

В комнату влетела служанка, хрупкая девушка по имени Джинни. Ее Колин посылал за лекаршей. И следом за вострушкой в дверь вплыла дородная женщина неопределенного возраста, жена главного конюха. При виде Шторм на лице Джинни отразились страх и сочувствие, лицо же второй женщины хранило невозмутимость. С поразительной быстротой она освободила комнату от посторонних, обратив все свое внимание на больную. К сожалению, помочь Шторм было практически нечем. Оставалось только ждать, пока заживут синяки и ссадины.

Мак-Лаганы и Филан, мрачные и встревоженные, ушли в зал. Тэвиш негодовал. Еще никогда ему не доводилось так глубоко переживать за свою любовницу. Для себя он объяснял это тем, что Шторм была очень хорошей любовницей да и просто не заслуживала подобной жестокости. Кто бы мог остаться равнодушным, глядя на ее нежную белую кожу, изуродованную кровоподтеками?

Лекарша вышла наконец от Шторм и коротко сообщила Мак-Лаганам, что обработала открывшуюся ножевую рану, а больше ничего сделать нельзя. Через несколько дней боль утихнет, а пока, чтобы облегчить страдания девушки, надо поить ее лекарством, которое она оставила, и давать по глотку виски.

– Не представляю, как можно было так жестоко обойтись с девушкой, – сказал Колин после того, как отослал Филана в постель. – Конечно, у нее острый язычок, но нельзя же так зверствовать!

– Она ведь была свидетельницей его унижения, – сказал Тэвиш. – А когда сэр Хью отказался от ее заступничества, Шторм наговорила ему обидных вещей. И потом, она упорно отвергала его притязания на брак, а он очень рассчитывал на ее богатство! Хью произвел на меня впечатление человека жестокого и необузданного. Конечно, он впал в ярость.

– Как-то все запуталось, – заметил Шолто, хмуро глядя в свою пивную кружку.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Колин, не дождавшись от младшего сына объяснений его слов.

– Ну, вообще-то девушка – наша пленница, а мы, похоже, как-то забыли об этом. И взяли на себя роль отца Шторм, стали ее горячими защитниками.

– Да, но я обязан малышке жизнью. Она могла и не спасать меня от козней Дженет. Умри я, у Элдонов одним врагом стало бы меньше. Однако именно она помогла мне выжить, и я никогда не забуду этого. Пусть Шторм родом англичанка, но когда я был на краю гибели, она храбро протянула мне руку.

– Отец прав, – заговорил Ян, – сейчас не время вспоминать о ее происхождении. Девушка много для нас сделала. И потом, ее принадлежность к стану врагов еще не повод, чтобы смириться со зверством Хью. Я не успокоюсь, пока не сотру с лица земли этого английского мерзавца! И это не имеет никакого отношения к нашей давней вражде с Элдонами. Тут совсем другое. Шторм заслужила нашу защиту.

Шолто кивнул:

– Как вы думаете, этот человек явится за ней? Вступит наконец в открытую борьбу?

– Трудно сказать, – задумчиво ответил Колин, – нам остается только ждать. Но девочку он не получит – клянусь, я приложу все силы, чтобы этого не допустить! – И это было сказано таким тоном, что никто не усомнился в крепости его клятвы.

Мужчины принялись обсуждать свои действия в случае нападения сэра Хью. Мысль о предстоящем сражении разгорячила мужественные сердца воинов, коими они были по рождению и призванию. После зимы Мак-Лаганы только один раз совершили налет на Хагалео, да и то по пустяковому поводу. Теперь же они, пылая праведным гневом, азартно готовились к страшной забаве. Если лорд Элдон все же вернется из Франции, он будет весьма удивлен, увидев, что старый враг избавил его от нового.

Наконец Тэвиш отправился спать. Когда он раздевался, Шторм беспокойно заворочалась в постели – она стонала и морщилась от боли. Видимо, во сне ее мучили кошмары от недавно пережитого. Она скрывала свой страх, пока была в сознании, – теперь он прорывался наружу. Забравшись под одеяло, Тэвиш обнял девушку, не обращая внимания на ее сопротивление.

– Тэвиш! – испуганно вскрикнула Шторм, сбрасывая с себя путы жуткого сна. – Это ты?

Он почувствовал странное ликование оттого, что она пробудилась с его именем на устах и доверчиво прижалась к нему всем телом.

– Да, девочка, это Тэвиш, – сказал он, ласково погладив ее по голове.

– О Боже! – Она содрогнулась, ткнувшись лицом в его теплую грудь. – Мне показалось, что я…

– Нет, забудь это, милая. Ты опять в Карайдленде. Он тебя больше не достанет.

– Как больно! – простонала она, уже успокоенная ровным биением его сердца у своего уха.

– Шрамов у тебя не останется, малышка. Ну, может, один-два мелких.

– Об этом я не волнуюсь. Мне только хочется, чтобы прошла боль.

– Она пройдет, Шторм. Подожди немножко. Засыпай. Сон – лучшее лекарство.

Она крепко прижалась к нему, злясь на себя за свой страх, но не в силах от него избавиться.

– Останься со мной, Тэвиш.

– А я и не собирался никуда уходить. Чем же ты его так разозлила?

– Хью решил меня наказать, и не важно, что я говорила и что делала. Конечно, он человек вспыльчивый, и мои слова, только подлили масла в огонь. Но я не могла покорно стерпеть побои, хоть и пыталась. – Шторм задрожала, и Тэвиш крепче обнял ее, стараясь не причинить боли. – Да, я говорила ему неприятные вещи, но это помогло мне сдержать рыдания. Я не доставила ему удовольствия услышать мольбы о пощаде.

Тэвиш потребовал от Шторм подробного рассказа о ее коротком пребывании в стенах некогда родного дома. Он слушал, и в нем вскипала ярость. И все же он не сдержал веселого смеха, когда она пересказала ему свои слова, брошенные в лицо сэру Хью. Он с гордостью и восхищением лишний раз убеждался в смелости и жизненной стойкости девушки. Несмотря на все случившееся, она нашла в себе силы бежать.

Рассказывая о событиях прошлой ночи, Шторм вспомнила вещи, о которых задумалась только сейчас. Во-первых, перед ней возникло лицо, с которым леди Мэри смотрела, как сэр Хью бьет ее падчерицу. И затем, уже впадая в забытье, Шторм видела еще нечто, но ее рассудок стыдливо отвергал эти воспоминания. Нет, они не могли вести себя так низко! Девушке было неловко, но она чувствовала потребность высказаться, в глубине души надеясь, что Тэвиш ее разубедит. Ведь он ее любовник, и, значит, они могут обсуждать подобные вещи.

– Леди Мэри находилась там и все видела, – тихо сказала она, поглаживая его крепкую гладкую спину.

– Выбрось все, что связано с этой сукой, из головы, – ласково посоветовал Тэвиш, целуя ее в лоб.

– Выброшу, как только уясню для себя кое-что. Леди Мэри не просто смотрела, как сэр Хью меня бьет. Она наслаждалась зрелищем. У нее было такое лицо, как будто… как будто она… – Шторм почувствовала, что краснеет, – как будто она занималась любовью.

– Бедная маленькая Шторм, – проговорил Тэвиш. Ему так хотелось защитить ее, от всей этой грязи, что он сам удивлялся силе своего порыва. – Это бывает, малышка. Есть люди, которые испытывают удовольствие, причиняя боль или глядя на чужие страдания.

– О Господи! – Шторм уткнулась лицом ему в грудь. Теперь она сомневалась, что он разубедит ее в остальном. – Я видела еще кое-что, пока лежала в полузабытьи. Значит, это тоже могло быть на самом деле, – проговорила она упавшим голосом.» – Леди Мэри и сэр Хью занимались любовью. Прямо там, на кровати, рядом со мной, пока я лежала, истекая кровью и корчась от боли.

– Подонки! – воскликнул Тэвиш. – Мне очень хотелось бы сказать тебе, что этого не было, но и такая грязь существует на свете. Скажи спасибо, что эти звери удовольствовались друг другом и не тронули тебя. А теперь спи, Шторм. Ты должна поскорей поправиться. Я не выдержу долго без твоей любви.