Как я чуть не уничтожил соседнюю галактику (СИ) - Потоцкая Мария. Страница 10

— У папы вообще есть коллекция бесполезных сувениров. Там разные статуэтки, бокалы, пепельницы и даже есть альбом с засушенными бабочками. Цвета до сих пор, как настоящие. Еще там есть шахматы в виде римских богов и в виде голых женщин. Пойдемте все наверх!

Гиансар их заинтересовал, все стали расспрашивать, что там еще есть. Мы поднялись до середины лестницы, когда я сказал, что спущусь вниз, чтобы позвать остальных. Сиррах решил в это время пойти в туалет, и это тоже было мне на руку.

Гиансар и другие пошли наверх, Сиррах направо, а я налево. Я прокрался, тихо и быстро, в гостиную, взял мамин журнал со столика, поджег его и поднес к занавеске. Было страшно, когда огонь охватил ее. Потом я так же тихо пробрался обратно, и уже громким шагом подошел к столовой и позвал всех в папин кабинет. Когда мы подошли к лестнице, кто-то сказал, что чувствует запах дыма. Потом мы услышали треск. Девочка из экспедиции пошла посмотреть и завизжала. Мы все побежали вниз и увидели охваченную огнем и дымом гостиную. Видимо, благодаря ветру огонь быстро распространялся, это было очень страшно. Тушить самим уже было бесполезно. Снова кто-то завизжал. Мы стали звать тех, кто наверху. Они спустились, и некоторые тоже стали кричать. Я думал, как это у других людей получается выражать так явно свои эмоции? Сам я будто выпал из реальности.

Все мы вышли из дома, и кто-то стал вызывать пожарных.

Мне не было стыдно. Я знал, что все мы успеем выбежать, и что никто не пострадает. Но я не ожидал, что огонь будет так быстр. И что от него такой жар. За порченное имущество мне тоже не было стыдно. Я бы не стал поджигать дом нищего, который всю жизнь копил на него. Моему же папе ничего не стоило обустроить заново пару комнат. Тем не менее, мне было страшно. Мне хотелось, чтобы Гиансар взял меня за руку, но в нашем возрасте так запрещено делать. Тем более, он был занят. Он ходил около дома и звал Андромеду.

В скором времени приехали пожарные и скорая помощь, а родители стали забирать детей.

Моя цель была достигнута.

В пожаре пострадали только гостиная и внешняя стена дома. Гиансар нашел Андромеду. Она осталась жива потому, что животные реагируют на опасность проворнее, чем люди. Я не понес никаких убытков, кроме потерянных на страх часов. Никто даже не подозревал меня. Пока папа разбирался с пожарными и говорил с важными людьми по телефону, Кассиопея пришла, чтобы убедиться, что с нами все в порядке. Мама подошла и сказала, что муравейник под окнами опустел. Она очень обрадовалась.

Когда пожарные ушли, папа все еще говорил по телефону, и я надеялся, что сегодня он не спросит о том, как произошел пожар. Но стоило нам направиться к себе в комнату, как папа преградил нам дорогу и усадил на диван. Он спросил:

— И кто же у нас здесь зачинщик?

Я мог расслабиться, потому что знал, что Гиансар что-нибудь придумает.

Пока другие дети еще не разъехались, мы думали о том, что сказать взрослым (я только делал вид, что думал вместе со всеми). Кто-то предложил сказать, что у нас упали зажженные свечи с торта, пока мы несли его имениннику. Мне эта идея понравилась, и я думал, что Гиансар ею воспользуется.

— Мы ходили курить за домом, и, наверное, искра сигареты попала на занавеску, и она загорелась. Я даже видел, как занавеска вырвалась из окна и задела сигарету. Мы сами не видели, как зарождалось пламя, но я думаю, было так.

Мне стало очень жарко. Я испугался его слов даже больше, чем огня. Я знал, что детям нельзя курить. Когда взрослые об этом узнают, они становятся злыми и придумывают наказания. Папа на меня никогда не злился, но он постоянно уничтожал своих конкурентов по работе, и я боялся того, что он может сделать со мной в гневе.

Я посмотрел на Гиансара, потому что предположил, что он сошел с ума. Он закусил губу (она стала почти белой) и смотрел на папу. Я не мог его понять. Мне всегда казалось, что на Гиансара можно положиться. Мне захотелось оказаться в своей комнате, чтобы не сидеть рядом с ним и не ждать папиного вердикта.

Папа сначала молчал, вглядывался нам в лица. Потом хмыкнул (высокомерно). Потом сказал:

— А что скажешь ты, Кастор?

Я ничего не сказал. Папа спросил меня еще несколько раз. Глаза его потемнели с сахара до сухого тростника. Гиансар пытался сказать что-то еще, но папа велел ему помолчать. Я так и не придумал, что ответить. Папа сказал идти по комнатам, и что он разберется с нами завтра. «Насладитесь ожиданием», сказал отрицательный герой одного фильма, решая, как убить врага.

Я думал, в комнате Гиансар объяснит, почему он сказал правду. Но он только спросил:

— Сильно расстроился?

Я не знал, про какое событие он спрашивает. Скорее всего, он говорил про случай с пожаром. Я покачал головой. Если он даже спрашивал про случай, из-за которого я сильно расстроился, то эмоции мои были не сильными. Я же не плакал, а именно слезы являются критерием сильного расстройства. Насколько я мог судить.

Еще Гиансар сказал:

— Я думаю, ты все правильно делал.

Я был в недоумении, и мне опять стало жарко. Неужели Гиансар узнал, что это я подстроил пожар? Или он имел ввиду, что я правильно делал, что молчал? Он продолжил:

— Мебсута точно захочет с тобой встречаться.

Я надеялся, что нет. Я не понимал, как он мог проникнуть в ее мысли и сделать такое заключение. Но главное, я не понимал, почему он говорил об этом, когда мы должны были обсуждать пожар. Гиансар постучал меня по плечу и ушел спать.

Я тоже скоро лег в кровать. Я лежал и думал, что, наверное, сегодня я сделал что-то неправильно.

Сегодня в Туманном Лесу была плохая погода. Туман стал совсем кромешным и напоминал дым. Я знал, что с южной, неизученной стороны леса живут друзья Гиансара, но из-за густого тумана я слышал только их голоса. Скрытые за туманом, они казались опасными. Я поспешил на северную сторону, которую я знал достаточно, чтобы приходить туда. Я хотел найти отца. Но стоило мне сделать шаг из моей Каменной Крепости, как об мою руку что-то ударилось. Первым желанием было забежать обратно, но я бы испугался больше, если бы так и не узнал о причине опасности. Я вытянул руку вперед, на мою ладонь села иволга. Ярко-желтая, как тропическая птица, с черными крыльями и глазами. Она держала записку в клюве. Я развернул ее, в ней было написано красивыми завитыми буквами, как усики винограда, слово «Поджигатель». Это была Кассиопея. С тех пор, как она выучила орнитологию, она приручила всех птиц в Туманном Лесу. По крайней мере, она сама так говорила, и я не встречал ни одной птицы здесь, которая бы не послушалась ее.

Кассиопея откуда-то знала. Но раз она не сказала взрослым до сих пор, наверное, она и не собирается. Гиансар говорил, что Кассиопея за нас, хотя не с нами. Тем не менее, я все еще мог ожидать от нее подлости. Возможно, она сдаст меня полиции. Или будет шантажировать меня до конца моей или своей жизни.

Я пошел в сторону Недоступной Башни. Я мог в любой момент споткнуться о корни в тумане, но я слишком хорошо знал дорогу. Я боялся, что однажды Кассиопея перестанет строить Башню в высоту и преступит к ее укреплениям, чтобы она стала еще более недоступной. Сейчас верхушка Башни тонула в тумане, и я видел лишь очертания темной фигуры Кассиопеи. Ветка, на которой Кассиопея раньше стояла, чтобы лучше строить Башню, теперь была далеко под ее ногами. На ней сидела сова, которая будто бы кланялась ей. Отсюда, снизу, Кассиопея была похожа на ведьму.

— Кассиопея! — крикнул я, чтобы привлечь ее внимание. Я думал, ей тоже было плохо видно меня из-за тумана. Вдруг туман стал развеиваться вокруг нее, и я с большей убежденностью подумал о ее ведьмовской природе.

— О, поджигатель! Как дальше будут проявляться твои повадки маньяка? Вскроешь нашу кошку?

Я проигнорировал ее. Даже в месте, где все говорили правду, Кассиопея издевалась.

— Как ты узнала, что это я?

— Это дешевая уловка, Кастор, наверняка я узнала только теперь. Но, конечно же, я подумала, что это ты. Все на тебя сразу подумали, так что заслуга моих детективных способностей не так велика.