Всего лишь папа (СИ) - Спини Кэтти. Страница 36

— Маурицио все так же звонит… — вновь произнес Кристиан, склонившись еще ближе к моему уху.

— Почему бы он не должен звонить? Он с четырнадцатого века занимается этим… — проговорила я, покосившись на бронзового человечка.

— Как странно вернуться куда-то и понять, что ничего не изменилось, хотя ты уже совсем другой…

— Вот именно: мы меняемся, но Орвието сотни лет стоит таким же. И это здорово.

— Я бы хотел, чтобы мы тоже не менялись. Как Маурицио. Чтобы мы по-прежнему были теми студентами лицея, верящими в светлое будущее. И в большую любовь.

Я вздрогнула. Не столько от его слов, сколько от горячего дыхания, обжегшего мне щеку. Кристиан стоял непозволительно близко! И рука его непозволительно лежала на моей талии. Он обнимал меня и почти касался губами моей щеки. Близость на грани поцелуя! Со стороны мы наверное казались влюбленной парой.

Похолодев от безотчетного страха, я отпрянула и инстинктивно обернулась, желая убедиться, что по воле злого рока на Башне не материализовался Дамиано или кто-нибудь из знакомых, которые могли бы подумать невесть что.

Мой взгляд уперся в карие глаза, внимательно меня разглядывавшие. В них отразилось недоумение, смешанное с явным неодобрением. Брови хмуро сошлись на переносице, а губы плотно сжались в строгую линию.

Я виновато опустила глаза и, вырвавшись из объятий Кристиана, кинулась к выходу.

Глава 26

Ужин, который обещал быть приятной встречей с друзьями, оказался для меня сущим мучением. Я весь вечер провела, как на иголках.

Вместо друзей пришли наши соседи, но, разумеется, не они были причиной моего нервозного состояния, а встреча с отцом на крыше Башни. Нам так и не удалось побеседовать с ним: он пришел вместе с соседями, да и Дамиано уже давно был дома. Папа лишь бросил на меня мимолетный взгляд, а потом лучезарно улыбнулся и как ни в чем не бывало поцеловал в лоб. Казалось, будто он и не видел меня с Кристианом, и лишь в глубине его глаз притаилось осуждение. Хотя, возможно, я просто накрутила себя.

Я прекрасно понимала, что подумал отец: что я завела интрижку со своей старой любовью. И со стороны это выглядело именно так! Я и сама злилась на себя за свое поведение. Давно пора было послать этого Кристиана, не общаться с ним и уже тем более не встречаться. Потому что он выводил меня из равновесия, будоражил, а я, как глупая овечка, не могла ему ни в чем отказать. Что на меня нашло?! Почему меня так взволновала встреча с ним?! Почему я до сих пор не захлопнула дверь перед этой прошлой любовью?!

Увидев на Башне взгляд отца, я почувствовала себя самой настоящей предательницей и со скоростью лани помчалась вниз, будто хотела убежать от стыда. Кристиан бежал следом и все вопрошал, куда я так несусь и почему?

— Что с тобой, Ланда?! Я тебя чем-то обидел?! Прости!

— Крис! — начала я, задыхаясь от стремительного бега. Мы уже спустились вниз и вышли на площадь перед башней. Мне хотелось сказать ему, чтобы он оставил меня в покое и больше не звонил. Но опять не хватило духу. Я смотрела в его глаза и видела в них неудержимую влюбленность — и не смогла. — Я тороплюсь. Крис, мне надо бежать! Пока! — выпалила я и бросилась в толпу туристов со всей скоростью, на какую была способна. Потом юркнула в первый попавшийся переулок, а там — в открытую заднюю дверь траттории и прижалась к стене.

Если меня заметит кто-то из персонала ресторана, придется объясняться. Так и случилось: парень в белом переднике и колпаке вопросительно приподнял бровь, оторвавшись от резки чего-то, чего я не видела. Я сложила руки в умоляющем жесте, а потом приложила палец к губам, призывая его к молчанию. В следующую секунду я услышал, как Кристиан зовет меня. «Ланда, постой! Ланда, где ты?!» Я вжалась в стену, прячась за дверью.

Парень в белом колпаке и фартуке вышел из-за своего стола и, отряхивая руки, двинулся ко мне. Все пропало, подумала я. Но он прошел мимо и собрался закрыть дверь.

— Тут девушка не забегала? — услышала я голос Кристиана.

— Это траттория, сюда посторонним вход запрещен, — сказал парень строго и захлопнул дверь.

Я почувствовала, как у меня задрожали от облегчения колени, и с благодарностью посмотрела на своего спасителя. Из-под кустистых бровей на меня глядели темные посмеивающиеся глаза, а на губах, обрамленных иссиня-черной бородой, играла едва заметная снисходительная ухмылка.

— Спасибо, — проговорила я виновато.

— Не за что, — пожал плечами парень. — Мне надо работать, так что сама следи, когда твой преследователь уйдет. Кстати, можешь выйти с главного входа, а то вдруг он тебя поджидает.

— Спасибо огромное! — краснея, ответила я и, воспользовавшись его любезным предложением, направилась в зал и покинула тратторию.

Выйдя на улицу, я бегом двинулась в противоположную сторону и, постоянно оглядываясь и петляя, наконец, добралась до дома и судорожно принялась за готовку. Каролина и Элио уже вернулись с экскурсии, и сестра уселась на кухне. Хотела помочь мне, но больше развлекала разговорами, чем действительно помогала. А потом и Дамиано пришел, и времени подумать у меня так и не появилось. Я даже сумела забыть о своем приключении, пока не явился папа…

Когда ужин закончился, и все разошлись, я сама пошла к нему. Мне требовалось объяснить ему свое поведение. И потом, я остро нуждалась в разговоре с ним. Я тихо постучалась в его спальню и, услышав ответ, шмыгнула внутрь. Папа раскинулся на кровати, еще не раздевшись, и я примостилась рядом, положив голову ему на грудь. Он запечатлел на моем лбу крепкий поцелуй, а потом спросил:

— Хочешь мне что-то поведать?

Я молчала, не зная, с чего начать.

— К тебе что, вернулись былые чувства?

— Нет! — Я подскочила и испуганно воззрилась на отца. — Конечно, нет!

— А глаза блестят как-то подозрительно и не только сегодня… — не поверил папа.

У меня упало сердце. Мамма мия, а если и Дамиано заметил что-то непозволительное, как и мой отец? Неужели мое лицо, как начищенное зеркало, отражает весь кавардак, творящийся в голове?!

— Знаешь, Иоле… Чувства — это цветы. Но некоторые из них бывают сорняками, которые губят прекрасные розы. Важно вовремя понять, какие именно цветы являются сорняками, а какие — благородными розами.

— Папа, о чем ты?!

— О блеске в твоих глазах, я уже сказал.

Я опустила плечи, удрученная тем, что он, по сути, озвучил то, в чем я не имела смелости себе признаться. Да, я в самом деле была охвачена необъяснимой лихорадкой. Я стояла на пороге пропасти.

Прикрыв глаза, я попыталась усмирить дыхание, которое сбилось из-за учащенного сердцебиения, вызванного словами отца. Я представила себе клумбу. Свою любимую клумбу в нашем садике, которую так лелеяла. Там росли чудесные цветы, и я прилежно избавляла их от сорняков, едва те показывались из земли. «Важно вовремя понять, какие именно цветы являются сорняками, а какие — благородными розами» — проплыли в моем мозгу слова отца. Мучительно простые, на самом деле, но очень действенные. На миг, короткий и невыносимо страшный, я представила, что мы расстались с Дамиано. Я буквально почувствовала боль, самую настоящую физическую боль: в сердце, в голове, в каждой клеточке моего существа. В тот самый миг я отчетливо увидела, какие цветы на клумбе были благородными, а какие — сорняками.

— Как эффективно выполоть сорняки? — пробормотала я, а потом вздрогнула, осознав, что озвучила свои размышления.

Мой взгляд скрестился с внимательным взглядом отца. Его темные глаза проникали мне в самую душу, обволакивали теплом, вносили покой, как и прозвучавший в тишине голос:

— Вырвать с корнем и выкинуть подальше.

— Некоторые сорняки слишком живучи и почему-то способны выживать даже на пепле… — проговорила я, ощутив, как защипало горло.

— Ты ведь знаешь, что ни один цветок не вырастет, если лишить его влаги. По крайней мере, если это не кактус. Но любовь уж точно не относится к этому виду: слишком хрупкий это цветок, вовсе не похожий на кактус, способный выжить в пустыне эмоций. Вода — это смесь эмоций и заботы, Иоле, которые питают цветок. Прекрати его поливать, и он завянет. Сам собой.