Всего лишь папа (СИ) - Спини Кэтти. Страница 47

Единственным светлым пятном была Пьера, с которой за всеми этими событиями я стал меньше общаться. И выходные пришлись как нельзя кстати, чтобы исправить это положение.

— Чао, Пьера! Как поживаешь?

— Чао, Амато, — ответила она с толикой грусти в голосе. — Все хорошо.

— Надеюсь, выходные у тебя свободны?

— Я думала уехать к родителям.

— Ох… Что я могу сделать, чтобы ты передумала?

— Амато, на пару дней я все равно должна поехать… Я давно не была у них.

— Хорошо, но два других дня — мои! — заявил я игриво. — Какие из них предпочитаешь?

Повисло молчание, и я живо представил растерянное лицо Пьеры.

— Мы еще не все достопримечательности Орвието обошли? — Взволнованные нотки слышались в ее голосе.

— Будто свет сошелся клином на Орвието! У меня есть предложение, более приключенческое.

— Какое?! — вспыхнуло любопытство в ее тоне.

— Я заеду за тобой рано утром и… Узнаешь!

То утро оказалось солнечным, по-настоящему летним. Пьера, одетая в шорты, футболку и кроссовки, выскользнула из подъезда. В таком образе я не сразу ее признал: никакой строгости и чопорности профессорессы итальянского и латыни. Моему взору предстала просто молодая и симпатичная женщина. Я моментально почувствовал себя свободнее, будто между нами пала невидимая стена, и даже осмелился чмокнуть ее в щеку, чем правда смутил.

— Могу я узнать, куда ты меня приглашаешь? — начала она, борясь со смущением.

Но я не собирался раскрывать свой великий замысел и, хитро подмигнув, направил машину в сторону еще пустой автотрассы. За разговорами мы вскоре добрались до Перуджи. Я видел, что Пьера с опаской посматривала на указатели и даже весьма напряженным голосом спросила, не едем ли мы, случаем, в Перуджу? Я заверил, что Перуджа на нашем пути — лишь короткая временная остановка, и Пьера сразу успокоилась. Но ненадолго.

Когда я свернул на парковку аэропорта, она уставилась на меня широко распахнутыми глазами.

— Что ты задумал?

Я внимательно посмотрел на нее. Мне казалось, что она испугалась.

— Путешествие в случайном направлении.

— Что это значит?

Вместо ответа я потащил ее в зал отлетов. На табло светились города, куда в ближайшее время вылетали самолеты.

— Из этих городов куда бы ты отправилась?

— Сейчас?! — с неподдельным изумлением спросила Пьера. — Но ведь… как…

— Пьера, просто посмотри на табло и назови любой город.

— Но…

— Город, Пьера! — побуждал я к действию.

— Амстердам… — ответила она после трехминутного раздумья.

Я решительно направился к стойке и попросил оператора оформить билеты до Амстердама. Вылет правда планировался только через три часа, но меня это не пугало: у нас будет много времени для разговоров.

— Амато, мне кажется это сумасшествием… — взволнованно заявила Пьера, когда билеты были оформлены, а мы отошли от стойки.

— Как давно ты совершала нечто сумасшедшее?

Она задумалась, а потом ответила:

— Может, никогда… — В голосе ее зазвенело сожаление. Затем глаза вспыхнули энтузиазмом: казалось, она прониклась моей идеей. Но вскоре новая тревога отразилась в ее взгляде: — Но я не понимаю… Ведь мы вернемся только завтра?

— И что тебя пугает? — хмыкнул я. На самом деле, я не собирался принуждать ее к чему-то неприличному, и если она захочет, я готов просто всю ночь напролет гулять по неспящему Амстердаму.

— Но… я ничего с собой не взяла… — пролепетала она растерянно.

— А что тебе требуется? Я же предупредил, что мы будем много гулять, и, как видно, твои кроссовки вполне для этого подходят. — Я многозначительно посмотрел на ее ноги.

— Да, но…

Слов и возражений не находилось, Пьера лишь ошеломленно смотрела на меня, возможно, считая не совсем нормальным.

— Кстати, почему именно Амстердам?

— Я… не была там ни разу, — ответила она сбивчиво. — Правда я мечтала попасть в парк с тюльпанами. Я очень люблю цветы и фестивали, им посвященные.

— К сожалению, тот парк уже закрыт, тюльпаны ведь отцвели.

— Я думала, он весь год открыт…

— Нет, только два месяца. В остальное время не имеет смысла туда ходить.

— Ты там был?

— Да, однажды.

Мы медленно направились к одному из ресторанчиков, чтобы перекусить и скоротать время за беседами. Я пытался отвлечь Пьеру, ибо видел, что она заметно нервничала. Она будто стояла на распутье: предложение ей казалось безумным, но притягательным, что-то пугало ее, но в то же время манило. Мы болтали о том о сем, а потом вернулись в зал ожидания. И тут нас ждал неприятный сюрприз: непогода в Нидерландах задерживала рейсы, какие-то из них перенаправляли в другие аэропорты, какие-то отменяли вообще. Наш рейс оказался отложенным на пять часов, и поездка практически потеряла всякий смысл.

Я беспомощно взглянул на Пьеру. Вид у нее был расстроенный. Она, похоже, несмотря на неведомые мне тревоги, заразилась моей авантюрной идеей и предвкушала приключение.

— Прости, Амато, я неудачница… — произнесла она виновато.

— Мадонна, о чем ты?! — Я был невероятно изумлен такой реплике.

— Если я сильно чего-то хочу, то никогда не получаю… — призналась она, чуть не плача.

— Что за пессимизм, Пьера?! — возмутился я и смело обнял ее за плечи. Она не сопротивлялась, а, наоборот, прижалась ко мне, будто искала утешения. Когда она отстранилась, я понял, что Пьера просто хотела скрыть слезы, которые блестели в ее глазах. — На самом деле, ты зря расстраиваешься. Амстердама мы сегодня не увидим, а вот фестиваль цветов никто не отменял!

— Как?! — Пьера подняла на меня глаза, полные недоумения и надежды.

— Пойдем в машину, — и с этими словами я крепче обнял ее за плечи и даже осмелился поцеловать в висок. Пьера вся натянулась, но не шарахнулась. Словно осторожная лань, она потихоньку подпускала меня к себе.

Я направил машину в сторону Спелло. Это очень маленький город даже в сравнении нашим Орвието. В Спелло жителей почти в три раза меньше, чем у нас: всего восемь с половиной тысяч. Правда, надо признать, в нем нет такого количества шедевров искусства. Хотя церковь ди Санта-Мария Маджоре достойна внимания: в капелле Бальони хранятся лучшие фрески Пинтуриккьо, а также его автопортрет. А еще пол в этой капелле покрыт красивой и ценной мозаикой.

Сам город окружен древней романской стеной, в которой имеются три прохода. Одни из ворот, Porta Consolare, между прочим, относятся к I веку до нашей эры! Но в этот раз я не планировал культурных прогулок. Мне хотелось романтики, легкости, и Спелло вполне подходил для этого.

Как раз в период, когда весна сменяется на лето, в Спелло в самом разгаре праздник цветов, или «Infiorata del Corpus Domini»: жители города устраивают соревнования, кто лучше украсит снаружи свой дом цветами. Таким образом, все окна, входные двери, пороги, ступени крылечек уставлены горшками и вазонами с самыми яркими и разнообразными растениями. Улочки — так вообще выстланы цветочным ковром.

— Мамма мия, какая красота… — прошептала Пьера и отчего-то прикрыла рот рукой. Похоже, маленький живописный город поразил ее, как не поражал ни один крупный. А она еще считает себя неудачницей! Видеть такую красоту вокруг — это самая настоящая удача, которая не каждому дана.

— Знаешь, что подсчитали общую протяженность цветочного ковра? — спросил я, сияя от радости. — Это легко сделать, потому что длина улочек известна.

— И сколько оказалось?

— Полтора километра.

— Сказочно…

Город действительно напоминал сказку! Он благоухал цветочными ароматами и переливался всеми цветами радуги. Улицы, дома, лестницы выглядели невероятно живописно. Мы бродили по Спелло, и голова кружилась от восторга.

Наконец, я не выдержал и взял Пьеру за руку. Мы как раз остановились посреди одной из улочек, рассматривая керамические таблички, прикрепленные к стене. Их выдают победителям, и, судя по всему, в этом доме жили очень талантливые флористы. Пьера не выдернула своей руки из моей ладони. Медленно развернувшись, она трепетно посмотрела на меня. Романтика окутала нас. Я тонул в ее серых глазах, голова кружилась от счастья, впечатлений и, несомненно, ароматов, сердце колотилось, как полоумное, а ощущение реальности стремительно терялось. Ее губы оказались так близко, что сопротивляться было совершенно невозможно, — и вот я уже самозабвенно целовал ее, забыв обо всем на свете. Все мысли из головы моментально уплыли, прихватив с собой тревогу за судьбы детей.