Сказка в дом стучится (СИ) - Горышина Ольга. Страница 54

— Почему?

— Мам! Что почему? А любовь?

— В твоём возрасте не о любви думают, а о квартире, машине и чтобы на цены в магазине не смотреть. Это тебе подарок небес!

— О, как! А ещё недавно Терёхины моим проклятьем были, а сейчас ты самолично меня к одному из них в постель укладываешь!

— Да ты прекрасно в постели без моей помощи укладываешься, да только тебя вышвыривают оттуда быстро.

— Вот как знала, что не надо с тобой говорить! И про Терёхина, и про всё это… Ты просто хочешь меня выпихнуть куда-нибудь, чтобы освободить Веронике комнату.

— Не говори так!

— Могу не говорить. Но я же вижу. Если бы ты могла меня связать, то в посылке бы Терёхиным отправила. Прямо сейчас. Вечерней лошадью!

— Какая ты злая, Аля. Ужасно злая… И злая, потому у тебя постоянного мужика нет.

— Конечно, только в мужике и дело. Ты тут вообще не при чем в качестве моего вечного раздражителя. Не зря говорят, что две взрослые женщины на одной кухне не уживаются.

— Много ты на этой кухне что-то делаешь! Много ты вообще по дому что-то делаешь! Ты вообще живешь, будто мы тебе мешаем!

Мне мешал ее крик. Ну зачем на меня кричать?

— А вы мне действительно мешаете, — проговорила я тихо. Почти что змеиным шепотом. — Своими вечными придирками! Будто я школьница. Мама, я человек с высшим образованием, с работой, профессиональными связями, кучей фанатов и друзей, которые меня ценят. И только дома я выслушиваю, какая я плохая дочь и неудачница. Может, ты меня с кем-то перепутала, а, мама?

Мама смотрела на меня в упор. Я тоже не отводила взгляда, хотя и почувствовала подступающие к глазам слезы. Между нами стол и океан непонимания — за что? За то, что у нас до сих пор одинаковые фамилия? Только за это?

Глава 44 "Поругались"

— Аля, ты помнишь, что бабушка говорила? Мне бы только до Алиной свадьбы дожить, а там и помирать не страшно. Не дожила.

— И что? Ты тоже на тот свет собралась? — я не сумела убрать из голоса злые нотки, а может даже и не пыталась сделать это.

Я злилась — очень. Один в любви признается, другая… Одним и тем же способом — выливая на меня ушат помоев. И еще удивляются моей реакции! От всего сердца…

— В кого ты такая бесчувственная, Аля?

Я не должна им уподобляться, но как же сложно быть действительно бесчувственной. Не быть, так хотя бы казаться!

— А ты разве спрашивала меня когда-нибудь про чувства? Или сейчас о них говоришь? Сейчас ты настоятельно требуешь, чтобы я свалила. Да куда угодно. Тебе плевать, куда, к кому… А знаешь что, я сейчас возьму и сделаю это.

— Ты куда?

Это полетело мне в спину. Я ушла в прихожую, чтобы сунуть руку в карман сумки. Молния выдержала мой напор, и я радостно потрясла связкой ключей, точно колокольчиком. Да, практиковалось у нас в театральной студии такое упражнение: выйти в холл с колокольчиком, ходить и звонить в него, но главное, на все вопросы только улыбаться без всяких слов. Короче, научиться не бояться быть на публике дураком! Но сейчас я не промолчала.

— Мне есть, куда уйти. Теперь есть.

— Так ты все решила? — подступила ко мне мать с каменным лицом.

— Нет. Ничего я не решила! — закричала я против воли. — Валера едет к детям на дачу, а я буду ночевать в его пустой квартире. Завтра мы встретимся и пойдём к его другу. Я ничего не решила, мама, кроме одной единственной проблемы — спокойно выспаться, чтобы мне лишний раз мозг не выносили. Он даже не узнает, что я там была.

— Вот что ты несёшь?! — стояла она в узком коридоре, точно стена, которую прошибить невозможно. Остается только перемахнуть через нее.

— Ничего я не несу. Если у меня в сумке лежат ключи, значит, я могу ими воспользоваться. Логично? И сейчас я очень хочу это сделать! Чтобы завтра не испортить никому праздник. Так что дай мне спокойно собрать вещи.

Видя мою полную решимость, мне решили не мешать. Я вытащила из кладовки небольшой чемоданчик, кинула туда первым делом коробочку с подарком, косметичку и туфли. Платье с меховой жилеткой я уложила в пластиковый футляр. Подошла к шкафу и еле поборола в себе желание сгрести с полок все, что там было.

— Аля, это некрасиво так себя вести!

Я не обернулась к матери, продолжала собираться в новую жизнь.

— По отношению к кому? — проговорила, перебирая вешалки в поисках приличной кофты. Попадались все слишком яркие, а лета за окном не наблюдалось.

— Не ко мне же! Я переживу!

— О Валерке можешь не переживать. Он только рад будет, что все по его вышло…

— Так значит ты замуж собралась?

Я заставила себя обернуться с черной кофтой в руках.

— Нет. Я собралась в его квартиру. Он мне сразу предложил остаться. А я отвечала, что хорошая и ночую исключительно дома, если не гуляю ни с кем всю ночь напролёт.

Мать с порога комнаты смотрела на меня, не мигая, но я решила не играть с ней в гляделки и нагнулась к раскрытому у моих ног чемодану.

— Мама, я ничего не решила, — проговорила, не поднимая головы. — И на данный момент не собираюсь решать, кроме квартирного вопроса. Поживу у Терёхиных, пока они на даче, а потом обзаведусь жильем. У меня грибной сезон на носу. Так что не переживай. Мне и на новую квартиру хватит, и за коммуналку тут платить.

— Как-нибудь уж заплачу за тебя.

— Не надо напрягаться. У тебя дочь растет. Трать на нее. Может, окупится со временем.

— Какая же ты…

Злая! Да, я злая. Снова попросила не мешать. Мне нужно было освободить рюкзак. Грязную одежду я сразу закинула в барабан стиральной машины, а зубную щетку бросила в чемодан. Я, кажется, готова. Как пионерка, которой никогда не была.

— Что мне сказать Веронике?

— Ничего не надо говорить Веронике, — бросила я довольно грубо, надевая куртку. — Я же не навсегда ухожу.

— А кто ж тебя знает! — передернула мать плечами.

— Ну уж точно не ты…

Не договорила, закинула за плечи чехол с гитарой, перекинула через голову сумку, подняла чемодан — легкий. Даже с куклами бывает тяжелее. Жаль, не получилось уйти с легким сердцем. Оно от страха неизвестности спряталось в пятках, и поэтому каждая ступенька преодолевалась с неимоверным трудом.

— На отдых собралась? — спросила соседка снизу.

Ага, а гитару я и не приметила, типа.

— Да нет… Выездной спектакль. В чемодане куклы.

Да, точно спектакль. Трагедия, где в финале аплодируешь мокрыми руками, заблаговременно размазав по щекам потекшую тушь. В машине я закусила палец и вовремя, потому что в окошко мне снова постучали.

— Ты куда? — поняла я по губам Вероники и по контексту ее действий.

Опускать стекло не стала, вышла на улицу.

— Уезжаю на выходные. Про вторник помню. Я заказала вам столик в одном приличном кафе.

— Зачем? Мы сами все выбрали… На Московской.

— Нет. Я уже договорилась у Ломоносовской. Это мои условия. Иначе не будет тебе мальчика на Хайлендере, поняла? Ну и о розах позаботься. Воду поменяй, стебли подрежь. Я их днем во вторник заберу.

— С мамой поругалась? Вот только честно!

— А я тебе лгала когда-нибудь, чтобы ты такое мне говорила? Иди домой. Я пришлю тебе адрес. Будете там с пяти до девяти и ни минутой дольше. Ясно?

Вероника скривилась и передразнила мое «Ясно?».

— Типа у меня выбор есть…

— Есть у тебя выбор. Конечно, есть. Можешь вообще никуда не ходить. Только денежки мне обратно скинь. Договорились?

Сестра молча отвернулась и пошла к парадной. Я вернулась в машину и выдохнула. Громко. Но не выругалась. Хотя меня могли услышать только куклы, а все они, как обычно, сочувствующе бы промолчали.

Теперь сообразить бы, куда ехать, чтобы каким-то образом убить день. Не раздражать же чужих соседей бренчанием на гитаре! А вообще хотелось не за руль держаться, а сложить ручки в молитвенном жесте, надеясь, что Валера не особо долго задержится в офисе. Необходимо дождаться контрольного звонка, чтобы убедиться, что он уехал. Кино? Точно — отчего бы мне не пойти в кино. К тому же, в торговом центре можно будет съесть прекрасный хачапури. На ужин.