Сказка в дом стучится (СИ) - Горышина Ольга. Страница 72

Глава 56 "Танцы на раскаленных углях"

Когда Валерка успел купить цветы? С кем в это время были дети — его и чужие? Ища в собственной голове ответы, я продолжала натужно улыбаться, глядя в спину Арсения и всем сердцем надеялась, что он дойдёт до своего отца, не споткнувшись! Цветы на сцене давно уже большая редкость и теперь придётся голову сломать, думая, куда деть букет для очередного поклона. И по розочке не раздашь каждому участнику волшебного действа: нам ещё со зрителями фотографироваться! Сунуть цветы администратору — другого выхода нет!

— Можно я задам вам вопрос? — пошел Лешка уже не по моему сценарию. — Признайтесь, вы ведь не сомневаетесь, что в чем-то я настоящий волк, верно? Молодцы! Горжусь! Собой! А вы о чем подумали? Ладно, ладно… Я не обижаюсь, я же добрый волк. И дружу только с настоящими феями. И сегодня, скажу вам по секрету, у нас в гостях самая что ни на есть настоящая фея. Она была с нами с первого дня и без ее волшебства не получилось бы нашего маленького театра. Александра наколдовала нам всех наших кукол! Так что просим любить и жаловать нашу фею-крестную! Ну, а всем куклам — мать родную. Они ее очень любят. По секрету скажу, больше, чем нас. И я их понимаю. Потому что мы их заставляем работать для вас, а она их просто любит. Ну вот и все, помпезную официальную часть прошу считать закрытой. А теперь мы все в вашем полном распоряжении. И настоящая фея тоже. Мы ее даже попросим зажечь волшебные лампочки.

Меня чего просить — пульт у Козы…

— Можно и на сцену залезать, ломать у нас тут все равно нечего! Но трогать все равно ничего не надо. Ну, кроме волчьего хвоста, конечно. Его даже нужно трогать, но только осторожно. Попрошу сильно не дёргать, я же волк, мне будет больно.

Мне тоже будет больно, если некто рыжий примется выкручивать из меня лампочки одну за другой. Я из последних сил держала на лице улыбку: Терёхины не нашли другого места, как занять наблюдательный пункт за спиной снимающего родителя. Дети сменялись один за другим, и я уже на полном автомате подтверждала, что я самая настоящая фея.

— То, что ты настоящая, мы всегда знали и то, что неправильная, кстати, тоже…

Нет, я не перестала улыбаться: я не устраиваю прилюдные разборки. Это быстро сказка сказывается, а дело делается долго, но счастливые и наглые рыжие морды ведь часов не наблюдают, так что у меня есть все время на свете для того, чтобы превратиться в злую волшебницу… Бастинду, например! Я уже почти позеленела от злости. В душе уж точно, а сейчас и лампочка на шапочке под вуалькой загорелась зелёным цветом, но я не даю Валерию Витальевичу зеленый свет. Вуаля, огонёк переключился — получайте сразу красную карточку, и даже не волчий билет. На вас личный лисий забронирован. Вы-то, конечно, примеряли шкуру льва… Хотя бы в постели! Ну и рычали тигром на своих домашних. Только лисью морду не утаишь, особенно, когда нос в курином пушку. Ох уж, курьи мои мозги… Не заметила, как в суп попала — вернее, в заваренную Терёхиным кашу!

— Давай ко всем иди. Я вас сфотографирую.

Лешка как-то слишком уж по-волчьи сильно толкнул Никиту под лопатки — так что тот с большим трудом затормозил по мою левую руку. Под правой у меня был… Лучше бы был братец, а не папочка, но Валера отчего-то снова решил задавить ребенка своим отцовским авторитетом… Ой, коленками. Будто малыш куда-то сбежит. Он как был с утра одуревшим, так им и оставался. Сказка не помогла или папочка постарался…

Не знаю, с каким выражением Никита стоял рядом с нами, но Лешка давно не корчил таких страшно-смешных рож. Я сама еле удерживала губы в нейтральной улыбке и радовалась, что мне хотя бы рожки не поставили… Ну, заячьи уши…

— У вас, молодой человек, — проговорил Лешка, возвращая Никите телефон, — маска на воскресный день неправильная выбрана. Вам бы сменить ее на настоящее личико, и с вас портреты писать целая очередь из прославленных живописцев выстроилась бы.

Никита никак не отреагировал на нравоучение от чужого дяди, только глаза отвел и протянул отцу телефон. Тот тоже промолчал, хотя мне очень не понравился взгляд, которым Терёхин одарил незадачливого волка — сам не воспитываю сына и другим не позволю. Впрочем, Лешке не до чужих детей стало, когда к нему пристал свой собственный.

— Папа, дай телефон маме позвонить…

Как у него рука-то выдержала, когда Ева повисла на локте всеми четырьмя конечностями! Рука-то не натренированная. У кукольников считается моветоном без особой надобности мастерить марионеток из дерева. Они тяжелые, а у кукловодов и так жизнь не сахар. Дома у каждого по своей буратинки, а у кого-то и не по одной!

— Мама спит… Оставь ее в покое… И меня… Ты мне сейчас нафиг костюм порвешь… Ева, ну ё-моё, чего ты как маленькая! Сейчас поедем к бабушке…

Лешка еще что-то сказал, но Валерке явно не понравилось в чужом диалоге слово «мама», и он решил ухватиться за «бабушку».

— Может, и нам махнуть к бабушке на чай с кексами?

Ага, вот прямо так — зацементировать все мастикой! Сначала тогда к моей маме на куриный супчик…

— Не хочу! — буркнул за меня Никита.

И я чуть ему не поддакнула.

— А я не тебя спрашиваю.

— А ты всегда не меня спрашиваешь…

Так, началось…

— Тебе понравилась музыка? — успела вмешаться неправильная фея.

Никита продолжил смотреть на меня волком. Не тем смешным, которым пытался быть для него Лешка, а самым настоящим злым и, скорее всего, уже довольно голодным.

— Пошли, я тебя познакомлю…

Благо, зрители рассосались, а музыканты еще не зачехлились. Пары общих фраз хватило, чтобы вручить юного гитариста старому.

— Я переоденусь и тут же его заберу…

Если я оставлю Никиту с папой, то по возвращении найду лишь ножки да… Только ножки, рожек у волчат нет. Впрочем, он уже сожрал меня с утра, так что из него могут торчать те самые заячьи уши…

Терехин обреченно уселся обратно на стул. Арсений стоял с ним рядом, теперь уже сам держась за твердое родительское колено. Ева стояла в шаге от них и что-то втирала рыжим про жизнь, по-женски очень громко жестикулируя. Мне оставалось молиться, чтобы речь не зашла о маме.

— Тяжело тебе дома… — усмехнулся Лешка, стирая с лица грим.

Я делала то же самое, но быстрее и не щадя кожу.

— Там достаточно помощников, которые вызывают огонь на себя.

А здесь была я одна. И с букетом роз вместо веника. Волшебного! На их рожи потом ящик йода изведешь и так ничему и не научишь!

— Откуда цветы? — спросила я у машины. — Я ведь просила не оставлять детей ни на минуту.

— Я никого не оставлял. Я эту вашу Козу попросил сбегать к метро…

— А… Ну да, в своем репертуаре. Делегировать полномочия у тебя отлично получается.

— Значит, я правильный Кощей, да?

— До Кощея тебе еще худеть и худеть, — хлопнула я пассажирской дверью и поставила букет в ноги.

— Ну так за бабушкиным тортиком мы не едем. Вот и похудею.

— А кормить детей ты не думаешь вообще?

— Дома. Испугалась? Ладно, в кафе… Но домой все равно надо будет что-нибудь купить.

— Мы надолго домой? — подал голос Никита, все такой же недовольный. Голос. На лицо я не стала оборачиваться. Корчить рожи, как Лешка, я все равно не умею.

— Столько, сколько будет нужно, чтобы ты закончил школу. Да, Саш, надо ему сообразить какой-нибудь перекус с собой. Я ему денег на столовку не даю.

— Хорошо, не завтра утром вспомнил…

Я, конечно, по его мнению, ворчала, но… Всем своим существом соглашалась остаться с ними со всеми до утра… Но не устраивать же разборки при детях! Сначала надо накормить всю троицу, а потом уже, когда все раздобреют и подобреют, начинать просить не казнить, а слово молвить… Ох, мне много чего хочется сказать старшему Терёхину. Столько правильных слов танцуют сейчас на языке совсем не вальс…

— А я такие вещи не забываю…

Это он тут решил доказать мне, что участвует не только деньгами и словами, но и делами в жизни своего многочисленного семейства?