Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика (СИ) - Корсарова Варвара. Страница 53

Он встал, застегнул рубашку, оделся и отправился в библиотеку. Я по привычке пошла с ним. Ведь и я в его присутствии теперь чувствовала себя иначе — особенно когда он разговаривал со мной так, как сейчас — ласково, с видимым удовольствием. У меня начинало легонько трепыхаться в груди и делалось весело и немного тревожно. Странные симптомы.

В библиотеке полковник велел разжечь камин, словно его морозило, хотя на улице стояла жара. Он потер висок, как от сильной головной боли, и поморщился. Потом вздохнул, сел за стол и начал распечатывать письма.

Чтобы не казаться назойливой, я взяла книгу, которую увлеченно читала последнюю неделю — о странствиях мастера Жакемара, о его короткой карьере канонира на пиратском капере, о его исследованиях в заброшенных пирамидах в далеких джунглях.

Время до обеда мы провели в молчании, каждый занимался своим делом. Потрескивал огонь, Август шуршал бумагами, время от времени позвякивал стаканом, наливая воду из графина. Наконец, сердито отодвинул чернильницу, похрустел уставшими плечами, посмотрел в окно и внезапно предложил:

— Майя, давайте устроим пикник. Попросим Курта приготовить корзину с закусками и отправимся в сад-лабиринт. Или во фруктовую рощу.

— Только не в «Пещеру кобольдов», — воскликнула я, вскочила и захлопнула книгу.

Его предложение меня обрадовало. Полковник не приглашал меня на прогулки с того дня, как в нас стреляли в лесу. А мне очень хотелось, чтобы мы проводили больше времени вместе.

Других-то друзей у меня тут нет, старалась я оправдать свое желание. Луция занята, с Эмилем гулять не хочется. А Август учится быть приятным собеседником. Может еще что-нибудь расскажет о своем детстве или о военных походах…

И хотелось вновь побывать в лабиринте. Это место обладало странной притягательностью, оно одновременно отталкивало и завораживало. Я часто о нем думала и представляла то, что могло скрываться в его зарослях…

Август поднялся, аккуратно сложил бумаги. И вдруг покачнулся, оперся рукой о стол и закашлялся. Схватился за грудь, как будто в нее всадили кинжал, помотал головой. На его лбу выступил пот, лицо посерело. Дышал часто, хрипло, хватая ртом воздух и вздрагивая всем телом. Вены на его шее страшно набухли.

Я кинулась к нему и подхватила; когда моя рука легла ему на спину, я услышала как громко и неровно бьется его сердце, и почувствовала, как неохотно, скрипя и подрагивая, вращаются шестеренки в механизме. Грудная клетка полковника содрогалась в спазмах, легкие требовали воздуха.

— Август! Садитесь же!

Он тяжело опустился в кресло. Я коснулась его руки: она была холодная, как лед, кончики пальцев посинели. Стало ясно, что с приступом такой силы мне еще сталкиваться не приходилось. Неужели конец, неужели его механическое сердце окончательно отказалось работать?

Не раздумывая, я рванула край рубашки, пуговицы запрыгали по полу.

Даже не открывая дверцу — нет времени возиться! — положила руки ему на грудь и уже привычно стала приказывать энергетическим полям моего тела прийти на помощь, исправить то, что еще можно было исправить!

Губы Августа синели, глаза закатились, грудь судорожно дергалась, пытаясь набрать воздуха в легкие.

От усилий начала кружиться голова. Я не сдавалась; мой дар развернулся в полную силу. Реальный мир пропал, его заменил мир призрачный. Я видела эфирные волны, энергетические линии наших тел, голубые — мои, алые — полковника. Боковым зрением заметила безжизненные, сероватые линии, которые пронизывали стены замка. Они сплетались в причудливые узоры, похожие на заброшенную паутину, полную прорех и оборванных нитей. Вглядись я в них повнимательнее, мне открылись бы все тайные механизмы замка Морунген.

Но не они интересовали меня в этот момент. Думалось лишь об одном: как заставить сердце полковника биться, как расслабить его мышцы, чтобы он мог дышать.

Доктор Крамер учил оказывать первую помощь, но ученицей я была бестолковой. Не была медицина моим призванием, да и не пригодились бы обычные методы оживления. Ведь теперь я имела дело со сложным гибридом человеческого тела, механизма и эфирных токов, которые сращивали живое и неживое в одно целое. Теперь баланс между ними был нарушен по неизвестной причине. Горячее желание помочь было единственным доступным мне средством. В бесполезности своих часовых инструментов я уже убедилась.

Когда знания бессильны, приходится полагаться на инстинкт и упорство.

И я удвоила, утроила усилия. Мысленно переливала в полковника свои силы, направляла в его тело собственные эфирные токи. Одновременно с этим я настраивала, подкручивала, подтягивала невидимый обычному человеку энергетический двойник механического сердца. Манипулировать не металлическими деталями, а их энергетическими образами оказалось не так уж сложно.

Не знаю, сколько прошло времени. Показалось, что несколько часов. Когда все закончилось, я была мокрая и слабая, как мышь. В голове бил гулкий набат, из носа текла горячая струйка крови. Я многое отдала, но хозяин замка Морунген был спасен.

Однако радость от победы меркла при мысли, что это не последняя схватка с таинственным недугом — или правильнее называть его поломкой?

Обессилев, я опустила ладони на плечи полковника и на миг прислонилась лбом к его лбу, радуясь, что слышу свободное дыхание и мерный стук на три такта.

— Все, — прошептала я и легко коснулась рукой его жестких волос, — Готово. Починила.

Я нехотя отлепилась от своего пациента и рухнула в кресло напротив.

Август пошевелился, закашлялся сел, потер грудь и болезненно поморщился. Поднял глаза на меня и сказал хриплым голосом:

— Вы опять спасли меня, Майя. Думал, что конец. Но вы… — Он нахмурился. — Что с вами? У вас кровь на лице. Вы бледная. Не двигайтесь, я вам помогу.

Я нервно рассмеялась.

— Только пришли в себя и уже готовы помогать! — я достала платок и приложила к носу. — Все хорошо. Просто слишком старалась вытащить вас с того света.

— Я чуть не утащил вас вместе с собой. Это ваш дар дает такой откат? Вы перелили в меня свои силы.

— Да. Немного дала взаймы. Но ничего, я научусь управлять этими симпатическими связями. Нужно больше практики. Правда, я бы предпочла практиковаться не в таких вот ситуациях и не на вас. Немедленно садитесь, Август. Вам нельзя двигаться.

В голове у меня скакала и вертелась тревожная мысль.

— Опишите, что вы почувствовали во время приступа, — потребовала я. — Ваше сердце билось ровно. Но потом вы начали задыхаться и холодеть.

— Так и есть, — кивнул он. — Сначала заболела голова, потемнело в глазах, онемели руки, и лишь потом заскрипели шестеренки.

Я выпрямилась, обдумывая услышанное. И пристально смотрела на графин с водой, в котором плавали дольки лимона.

Что, если мы перепутали причину со следствием? Дело не в сердце. Что, если полковника… травят?

Яд. Кто-то дает ему яд. Он может быть в еде, которую он получает каждое утро с кухни. Может быть, в этом графине. В отваре, которым периодически потчует его камердинер, заваривая собственноручно.

То, что происходило с полковником, заставило вспомнить книгу о странствиях Жакемара, которая теперь валялась на полу. В главе о шамане племени аборигенов, в плен к которым однажды попал хитроумный мастер, рассказывалось о разных экзотических ядах, которыми пользовались дикари и которыми очень интересовался мастер Жакемар. Он составил подробное описание симптомов отравления.

Если Августа травят, это делает человек из его окружения. Злоумышленником может быть кто угодно. Слуги. Старая ведьма Барбела. (Запросто!) Луция. Марианна, горничная госпожи Шварц. Брадобрей Зандер. (Но зачем ему желать смерти своему благодетелю, которого он однажды спас?) Это может быть верный, старый камердинер Курт. (Немыслимо, не могу поверить!) И… госпожа Шварц. Его собственная мать. Нет, этого точно не может быть…

Мысли кружились, как рой обезумевших мух, в груди попеременно становилось жарко и холодно.