Предположительно (ЛП) - Джексон Тиффани Д.. Страница 51

На кухне гремят кастрюли и сковородки.

— Я же сказала тебе перевернуть курицу! Ты что, тупая? Ты весь мой ужин спалишь! Добавь сырный соус. Риби, почему ты не сказала ей добавить сырный соус?

Мои мокрые кроссовки с хлюпаньем падают на пол, когда я их снимаю. Браслет на моей лодыжке — тугая резиновая лента, сжимающая мою кожу. Когда мы с Тедом впервые сделали это, наши браслеты постоянно стукались друг о друга под простынями. Я смеялась, как и Тед. Скучаю по его смеху.

Может, если сбегу, я буду свободна. Свободна жить с Тедом и Бобом. Жить, как всегда хотела. За это я и боролась, пытаясь все сделать правильно. Но каждый шаг вперед откидывал меня на два назад. Сегодняшний день — прекрасное подтверждение этому. Может, если я сделаю что-то плохое, смогу, наконец, получить желаемое.

— Черт возьми, Риба! Ты забыла мои чертовы пончики! И где Мэри? Она уже вымыла ванные? Мне пора уходить!

Как я очутилась здесь? Почему не сказала правду с самого начала? Но если бы я призналась, мама попала бы в тюрьму. Она бы перестала пить свои таблетки и повесилась бы. Она уже пыталась. Как бы я смогла жить с этим?

Но как я могу жить здесь?

Мой глаз дергается. Может, мне стоит снова начать принимать свои таблетки. Нет уж. Ничего хорошего они мне не принесут. Теперь у меня есть Боб, я не могу пить таблетки, пока он сидит у меня в животике.

Джой размеренно направляется к обеденному столу с пустыми тарелками.

— Сегодня у нас курица и бобы.

Я киваю, выжимая свои носки. Это, в ее представлении, светская беседа. Она любит сначала выдать что-то бессмысленное, прежде чем перейти к тому, что действительно хотела сказать.

— О, кстати! Мама Новенькой умерла, — добавляет она с ухмылкой, скрываясь в столовой. Я глубоко вздыхаю и смотрю вверх на лестницу.

Черт.

Мои босые ноги касаются ступеней. Что мне ей сказать? Она, должно быть, опустошена, и простого сочувствия будет недостаточно. Оно не годится для человека, который потерял родителя. Мать. Может, мне не следует говорить вообще ничего? Может, мне оставить ее наедине со своими чувствами. Я отлично с этим справляюсь. Это не мое дело. Но Новенькая — единственный человек в доме, который мне верит. Если бы не она, я бы никогда не встретила мисс Кору. Боба՜ бы просто забрали у меня. Я у нее в долгу.

Специально громко топаю, чтобы она меня услышала. Я даю ей время приготовиться. Произойди подобное со мной, оно мне было бы нужно. Момент, чтобы привести себя в чувство. Притвориться, что все в порядке, хотя это не так, сделать последний вздох, прежде чем запереть свои эмоции в трубке, готовой взорваться в любой момент.

Дверь в нашу комнату раскрыта нараспашку. Новенькая сидит на стуле посреди комнаты и смотрит в окно. Неподвижная, как камень. Я останавливаюсь в дверном проеме, не имея ни малейшего представления о том, что сказать. Хочу, чтобы она увидела меня настоящую, искреннюю, какой была бы Бенсон, но слова застревают у меня в горле, как маленькая мышка в клеевой мышеловке. Я прочищаю горло и задаю самый элементарный вопрос.

— Ты в порядке?

Волнистые волосы Новенькой укрывают ее как одеяло. Я никогда раньше не замечала, что они такие длинные. Они доходят ей до поясницы, извиваясь спиралями и кудряшками, как маленькие змеи. Она смотрит на серое небо, капли дождя ласково сучат по стеклу. Ее левое колено трясется.

— Сара?

Она теребит в руках что-то, недоступное моему зрению. Я закрываю за собой дверь, но от нее держусь на расстоянии. На этот раз это не дело привычки, это инстинкты. В комнате царит странная атмосфера, почти противоестественная. Что-то не так.

— Сара?

Новенькая тяжело дышит, будто только что закончила бежать полумарафон. Затем она расправляет свои поникшие плечи и медленно встает. Очень медленно. Наконец, она поворачивается ко мне с широкой улыбкой на лице.

Улыбкой Сатаны.

— Я сделала это. Я наконец-то это сделала. Я убила ее!

Новенькая хихикала во время всего ужина. Тихо, лишь для себя. Кажется, я единственная, кто это заметил. Опьяненная счастьем, она жадно вгрызалась в свою еду, даже облизала вилку и попросила добавки. В моем же животе, наполненном страхом, места для ужина не нашлось.

После «экстренного» сеанса терапии, мисс Вероника попросила ее задержаться, чтобы они смогли поговорить наедине. Как только я вижу их вместе, несусь в нашу комнату. Я должна подготовиться к своей первой ночи с этой новой Новенькой. Может, она и не новая. Может, я никогда не знала ее, а она всегда была такой. Как я могла быть настолько глупой, чтобы подпустить кого-то к себе настолько близко?

Меняю местоположение своего денежного тайника и прячу все свои средства защиты в другие, более легкодоступные, места. Раньше они размещались с расчетом на Келли, теперь я должна перебазировать их для Новенькой. Это неправильно, этого недостаточно. Она может убить меня во сне, никто даже не узнает. Мне больше нельзя спать, потому что теперь понимаю, что испытала, войдя в комнату и обнаружив Новенькую на том стуле. То же самое я чувствую, когда остаюсь вдвоем с мамой. Это чувство опасности.

Новенькая открывает дверь, когда я переворачиваю матрас на место. Даже несмотря на нож, расположившийся на моих пижамных штанах, не чувствую себя в безопасности. Она осматривает меня, почти с ненавистью, и только после этого заходит в комнату. Ее взгляд снова возвращается ко мне.

— Что ты делаешь?

Ее голос такой невинный и детский. Это никак не вяжется с тем, что таится внутри нее. Непроглядная тьма. Она пропитывает каждый ее орган, течет по ее жилам, сочится из ее пор, заполняя эту комнату в попытках задушить нас.

— Ничего, — говорю я, взбивая подушку. Я запрыгиваю под одеяло и натягиваю его до самого подбородка, желая вернуться в свою старую комнату к Таре. Там было бы безопаснее, чем здесь.

Она пристально смотрит на меня, после чего отправляется переодеваться ко сну. Я кладу подушку перед Бобом, держа рукоятку ножа под одеялом. Спустя двадцать минут свет гаснет, и дом накрывает тишина. Лунное сияние проникает в комнату через окно, окрашивая ее темно-синими тонами. Я одурманена страхом, чувствую, как кровь пульсирует у меня в голове, как стучат виски. Я голодная и хочу пить, но не могу пошевелиться, потому что Новенькая все еще не спит. Я чувствую на себе ее взгляд.

— Ты думаешь, что я с тобой сделаю что-то, да?

— Не важно, что я думаю, — говорю в ответ.

Она садится, притягивая колени к груди.

— Ты меня боишься.

Это звучит как утверждение, так что я не отвечаю. Она права. Мне чертовски страшно. И у меня столько вопросов. Хочу знать, как и почему, но это неизбежно приведет к неприятностям. Задавая вопросы, вы становитесь частью истории, а я не хочу в это впутываться.

Внезапно она подскакивает с кровати и начинает разгуливать по комнате. Каждый раз, когда она подходит ко мне, мое сердце выпрыгивает из груди. Я сажусь и включаю лампу, чтобы четко видеть ее. Свет отражается от ее бледной кожи, глаз, горящих как две петарды, и улыбки, такой широкой, что растягивается от уха до уха.

— Поверить не могу, — восторженно говорит она. — Я сделала это! Ушло больше времени, чем планировала, но я это сделала! Ха!

Слышит ли это кто-нибудь, кроме меня? Придут ли они на помощь, если она нападет? Вряд ли. У меня не осталось друзей в этом доме. Я крепче сжимаю нож под подушкой.

— Она слишком долго лежала в коме! Я уже думала, что она проснется или еще чего. Но нет!

Новенькая ускоряется и начинает грызть свои ногти. Тяжелый топот босых ног по деревянному полу раздается по всей комнате. Я собираюсь с мыслями, готовясь к тому, что она может совершить выпад в любой момент. Она снова крутит что-то в руке. Что-то маленькое и сияющее, но я не могу понять, что это. Она замечает, как я пялюсь на нее, и раскрывает ладонь. Это кольцо с тремя огромными бриллиантами.

— Смотри! Это ее! Забрала, перед тем, как... ну... не важно. Ей оно больше не нужно.