Конец фирмы Беняева(Записки следователя) - Василенко Иван Дмитриевич. Страница 13

Войный, подумав, согласился.

На следующий день я попросил товароведа райпотребсоюза осмотреть ткань, следы которой изъяли мы на месте преступления: откуда она? Товаровед был опытным, знал свое дело отлично и сразу сказал нам, что ткань массово используется для мужских костюмов.

Таким образом, нам нужно было искать вора в костюме темно-синего цвета. Это все равно, что искать иголку в стогу сена, тем не менее искать нужно.

Взвесив все «за» и «против», я пришел к выводу, что мы должны в первую очередь заняться розыском владельца газеты «Известия» с обозначенным номером дома и квартиры — 12/37. Значит, кого-то из милиции необходимо послать в Чаплино, а Войного я попросил проверить на почте, кто из жителей нашего села получает газету «Известия». Сам занялся проверкой лиц, прибывших из мест лишения свободы, в частности судимых за воровство, а также тех, кто приезжал накануне кражи к своим родственникам, знакомым, и лиц, снявшихся с паспортного учета после случившейся кражи. Помогали мне в этом участковый и работники паспортного стола милиции.

Не успел я оглянуться, как день уже позади. Вечером, как обычно, мы собрались в прокуратуре.

Первым пришел Войный. Он принес списки подписчиков на газету «Известия», которых в райцентре оказалось семьдесят девять человек. Работы ему предстояло много: найти дома под двенадцатым номером, опросить почтальонов, обслуживающих те дома.

— А не лучше ли нам предъявить изъятую на месте происшествия газету всем почтальонам с тем, чтобы сузить круг проверяемых людей? — предложил я. — Они-то свой почерк знают хорошо.

— Верно. И сделать это сегодня же, — быстро согласился Войный.

А в прокуратуре нас уже ждали Оплята и участковый Черныш.

— У меня дела неважные, — вздохнул Оплята, переступив порог кабинета. — В Чаплино есть бригадный дом, двухэтажный, но там всего двадцать пять комнат, а сам дом имеет номер шестнадцать.

Участковому Чернышу просто повезло. Он установил факт любопытный: у хозяйки Сараны Незабудько есть племянник в Днепропетровске, который часто приезжает к ней в гости. Соседи Незабудько подсказали, что был он у нее недавно, но когда именно, какого числа, никто не вспомнил.

Случайно узнали, что вечером в отделении связи проводится профсоюзное собрание, и решили с Войным немедленно ехать туда.

Никто из почтальонов запись «12/37», сделанную на газете «Известия», не узнал. Значит, газета была привозная.

И тут я снова подумал о сведениях Черныша. По-моему, это была, ниточка, за которую нужно цепляться. Завтра же надо откомандировать Черныша в Днепропетровск, чтобы занялся племянником Незабудько. Мы же с Войным и Оплятой продолжим расследование на месте.

К концу второго дня снова вся наша группа собралась вместе, чтобы подвести итоги проделанной работы. На этот раз к нам пришли начальник милиции и прокурор. Их тоже интересовало, как идут дела.

— Прошу выслушать меня первым, — попросил Черныш.

— Хорошо. Докладывайте, — согласился прокурор.

— О том, что у Сараны имелись деньги, знала Незабудько, и у меня складывается такое мнение, что она рассказала об этом своему племяннику, — начал Черныш. — Он проживает в Днепропетровске, по улице Мандриковский спуск, дом двенадцать, квартира тридцать семь. Проверкой установлено, что он подписывает газету «Известия» и получает ее регулярно через первое почтовое отделение связи. Почтальон подтвердила свою надпись цифр на газете.

— Значит, нужно немедленно произвести обыск в доме Незабудько и у ее племянника, — перебил Черныша Войный. — Одновременно! — и вопросительно взглянул на прокурора.

Прокурор поддержал его и дал согласие на обыск.

Обыск у Незабудько производил с понятыми я. В квартире мы не нашли ничего, а на чердаке обнаружили наволочку с сахаром и перчатки, выпачканные горчицей. И на изъятой наволочке, и на кусках сахара имелись следы бурых пятен, что соответствовало показаниям Сараны.

Понятые негодовали: как могла Незабудько обворовать такую же, как сама, одинокую женщину, которой каждая копейка дается нелегким трудом.

Я успокаивал их, ведь результатов обыска в Днепропетровске мы еще не знаем. Незабудько могла и не знать о готовящейся краже. Если бы это сделала она, то вряд ли стала бы прятать сахар под сеном у себя на чердаке. Скорее всего, это подлог.

Однако внутренний рассудительный голос постоянно одергивал меня: «Не спеши с выводами. Семь раз отмерь, а раз отрежь».

На допросе Незабудько повторяла одно и то же:

— Не знаю, как попал ко мне на чердак сахар. Хоть убейте — не знаю.

Потом, помолчав немного, спросила меня вкрадчивым голосом:

— А не могла эту подлость сделать моя квартирантка, чтобы спрятать меня за решетку, а самой завладеть моим домом?

— Не думаю, — ответил я резко и задал ей вопрос: — Кто к вам приезжал в последние дни?

Незабудько сперва было растерялась, но потом взяла себя в руки и ответила:

— Как будто никого не было. Разве что Сережка, когда меня дома не было. Это мой племянник из Днепропетровска, Сергей Кириченко. Но я его знаю хорошо, совершить кражу он не мог, — и опустила глаза.

На лицо Незабудько словно тень набежала. Она сидела, не поднимая на меня глаз, теребя в руках носовой платок. Не оставляя ей времени на раздумья, я снова спросил:

— Во время обыска вместе с сахаром на вашем чердаке мы обнаружили кожаные перчатки в горчице. Каким образом они оказались у вас?

Незабудько, всхлипнув, ответила:

— Соврала я вам все. Хотела пожалеть Сережку, а сама запуталась, дура этакая. Мой племянник часто приезжал ко мне в гости. Как-то мы с ним разговорились, и я рассказала ему о Саране, о том, что она продала корову, собирает деньги на дом. А позавчера, поздно вечером, приехал Сергей с парнем лет двадцати шести. Не понравился мне тот, какой-то скользкий, весь в наколках. Когда он снимал рубаху у рукомойника, заметила я, что у него даже на спине татуировка — девушка, а под ногами у нее змеиная голова. Как зовут его, не знаю. Сергей называл его Самураем. Легли они спать рано, в отдельной комнате, а когда я проснулась утром, их уже не было. Когда я узнала, что квартирантку обокрали, догадалась: их работа.

Вечером из Днепропетровска вернулся Войный. Он произвел обыск у Кириченко и изъял у него две тысячи рублей, кофточку и плащ.

Кириченко сразу же во всем сознался и назвал второго соучастника — Николая Простоквашу по кличке Самурай. При обыске у последнего были изъяты две тысячи рублей и серебряные часы с золотой цепочкой.

Оплята и Черныш обоих доставили в Васильковку.

На допросе Простокваша отрицал свое участие в ограблении Сараны, выкручивался как мог, ибо знал, что четвертая судимость — не первая, но перед лицом неопровержимых улик он не выдержал и сознался.

— Ладно, пишите, гражданин начальник. После отсидки я возвратился домой, не работал. Однажды в пивной встретил Сергея, познакомился. Несколько раз вместе пили, и как-то он рассказал мне о квартирантке, которая проживает у его тети в Васильковке и собирает деньги на дом. Я уговорил его увести эти денежки, всё, мол, беру на себя. Так и было. В окно лазил я. Деньги поделили. Часы я забрал себе, Сергей о них не знал. Вот и все.

Больше у меня к нему вопросов не было.

ЧЕРЕЗ ГОДЫ

Как правило, я работаю допоздна. Не потому, что наверстываю упущенное за день. Такова специфика работы следователя. От нас, следователей, от нашей инициативы, оперативности и умения зависит многое. Имели бы сутки не двадцать четыре часа, а тридцать шесть — все равно не хватало бы, ибо везде и всегда надо успеть: вовремя выехать на место преступления, чтобы не исчезли следы; вовремя вызвать важного свидетеля, чтобы обвиняемый не упредил нас, не подговорил свидетеля показать неправду, не сбил его с толку; до скрупулезности тщательно произвести обыск и, работая, учиться работать. Учиться у жизни, у тех, кто работал задолго до тебя, и у тех, кто работает рядом с тобой, ведь в наших руках защита советского закона, в наших руках судьбы людей.