Горькие травы (СИ) - Козинаки Кира. Страница 8

Мне было двадцать пять. И я впервые провела ночь с мужчиной ради того, чтобы получить удовольствие, а не чтобы кому-то его доставить. Не чтобы снова убедиться в точности мерзкого выражения «Легче дать, чем объяснить, почему нет». Не чтобы долго смотреть в потолок после и думать, что я фригидная.

И мне понравилось. Даже несмотря на то что я и не испытала оргазм. Ни в этот раз, ни в следующие, когда оказывалась в постели с другими мужчинами. Отсутствие оргазма не делало меня ненормальной или нездоровой, я это точно уяснила, перелопатив кучу книг экспертов в области полового воспитания и даже посетив пару лекций в центре сексуального образования в Москве. Мне нужно было время, чтобы изучить саму себя, понять, что и как мне нравится, раскрыться сексуально. И я экспериментировала, втайне надеясь, что вот в этот раз получится.

В этот раз снова не получается.

Нет, он делает всё правильно: не хватает меня за горло, не наматывает мои волосы на кулак, не лупит по заднице и не пытается кончить в гортань. Наоборот, очень старается, не торопится, трогает меня в нужных местах, гладит то страстно, то нежно, а целует так, что буквально крышу сносит, и пару раз мне даже кажется, что вот-вот. Но чуда не происходит. Процесс приятен, касаться его тела — так вообще неземное удовольствие, только без финального аккорда, без стучащего в ушах сердца, без сводящих судорогой ног остаётся внезапно острое чувство незавершённости.

Будто именно сегодня и именно с ним всё должно было быть по-другому.

Я привычно постонала в нужный момент, выдала тренированную годами имитацию оргазма, не придраться, а теперь он лежит на соседней подушке, ладонь на ходящей ходуном груди, взгляд устремлён в потолок. Абсолютно голый, кожа блестит капельками выступившего пота. Я же натягиваю на себя край одеяла, чтобы прикрыть наготу.

И мы молчим.

— В душ? — наконец хриплым голосом прерывает он тишину и смотрит на меня.

Это похоже на приглашение пойти вместе, но нет, я такое не практикую.

— Иди, конечно, — говорю. — Я сразу после тебя. Чистые полотенца в нижнем ящике комода, бери любое.

Указываю пальцем в тёмный угол комнаты и привстаю на локтях, наблюдая, как он медленно поднимается с кровати. Достаёт полотенце, а я пялюсь на его зад, очень красивый, маленький, крепкий зад. Идёт в коридор, щёлкает выключателем, скрывается в ванной, и я снова падаю на подушку, натягивая одеяло до подбородка.

Почему-то очень хочется, чтобы это было чем-то большим, чем просто секс на одну ночь.

Но не станет, конечно. Потому что где он и где я?

У меня вместо острых коленок кругляши, отчаянно напоминающие на фотографиях лица младенцев. Вместо притягательного плоского животика — горизонтальная полоса, морщина на пузе, блин. А ещё я ношу высокие бабушкины труселя и крайне нерегулярно брею ноги, потому что зимой так теплее. Не понимаю, чем могла привлечь его. Не понимаю, почему он не остановился, когда я разделась. Почему целовал, почему трогал, почему прижимал к себе.

С протяжным стоном, знаменующим начало приступа самобичевания, я сворачиваюсь под одеялом в клубок, обхватываю себя руками, гоняю в голове дурацкие мысли. Нездоровая привычка, от которой, как мне казалось, я давно избавилась.

Слышу, как он выходит из ванной, приподнимаю голову, смотрю на него: бёдра обёрнуты полотенцем, на животе можно бельё стирать, взгляд исподлобья, задумчивый, сосредоточенный. Я сажусь на кровати, но не могу пойти в душ нагишом, не могу позволить ему смотреть на меня, поэтому ищу края одеяла и пытаюсь завернуться в него. Оно плотное и тяжёлое, и мои действия уже превращаются в неравную борьбу, когда вижу, что он, заметив мои потуги, подхватывает с пола свои джинсы и тактично отворачивается. С опаской глядя на его спину, я выскальзываю из-под одеяла и, шлёпая босыми ногами по полу, несусь в ванную.

Ныряя под горячие струи воды, думаю, что было бы очень удобно, если бы он ушёл. Вот прямо сейчас, пока я моюсь. Никаких разговоров, никаких лживых «Было классно» и бестолковых «Я тебе позвоню», никаких вымученных прощальных поцелуев. Просто бы оделся и ушёл. Эта идея настолько захватывает меня, что, выскочив из душа, я даже чищу зубы, по привычке напевая себе под нос китайскую песенку про море. Исключительно для того, чтобы дать ему ещё пару минут на сборы. Снимаю с крючка домашние штаны и футболку, одеваюсь и выхожу.

В спальне его нет, влажное полотенце аккуратно висит на ручке комода. Но я не успеваю проникнуться странным смешанным чувством радости и разочарования, потому что мы сталкиваемся в дверях гостиной. Он тянется к моим губам, но замирает в паре сантиметров от них, словно его что-то останавливает. Пристально смотрит мне в глаза, пробирается под кожу, и я делаю шаг назад. Он полностью одет, куртка зажата под мышкой, в руках светится телефон, по лицу прыгают огоньки гирлянд.

— Мне нужно идти, — говорит с легчайшей ноткой сомнения, и я киваю.

— Семейные традиции сами себя не соблюдут.

Включаю свет в прихожей, отпираю дверь и прижимаюсь к стене, скрестив руки на груди и наблюдая, как он накидывает куртку, всовывает ноги в ботинки.

А ещё очень злюсь — на саму себя, потому что уже не хочу, чтобы он уходил.

Он выпрямляется и смотрит на меня, брови сведены к переносице, на лбу глубокие продольные морщины.

— Ну пока, — говорит. — Спасибо, что не оставила на улице в новогоднюю ночь.

— У тебя приятель в соседнем подъезде живёт. — Выуживаю из-под вороха одежды на велосипеде шарф и отдаю ему. — Ты бы не остался на улице.

Грубо и некрасиво, но надо скорее покончить с этим. Резать к чёртовой матери, не дожидаясь перитонитов. А он лишь ухмыляется и легонько касается губами уголка моих губ. Я не шевелюсь, и он наклоняется снова и целует уже по-настоящему, дольше, чем следовало бы. Чувствую, как внизу живота тут же завязывается тугой морской узел. Да что же ты со мной делаешь этими своими сраными поцелуями?!

Отрывается, ещё раз заглядывает в глаза и выходит из квартиры.

Обычно я стою в дверях, пока мои гости ждут лифт, поддерживаю непринуждённую прощальную беседу, машу рукой, вежливо улыбаюсь и только потом закрываю входную дверь.

Сейчас я захлопываю её мгновенно.

Глава 4

Я никогда не хотела жить в этой квартире. Я даже боялась её. Сомневалась, присматривалась, долго не могла решиться, пока не поняла, что демоны живут не в стенах панельной двушки на окраине спального района, а в моей голове. Можно вечно убегать и прятаться, а можно сделать это место своим домом и полюбить его.

Сначала я выбросила все вещи — одежду, посуду, стопки ветхого постельного белья, настенные часы, чеканки, коробку с коллекцией погон и мешок криминальных детективов в мягкой обложке. Разрезала ковёр, разломала диван, разобрала советскую стенку на дощечки и отнесла к контейнерам. Потом до последнего кусочка соскребла обои со стен, отодрала от пола линолеум, сняла все двери. В квартире появилось эхо, а меня захватил процесс.

Днём я была примерной офисной девочкой, сидящей за компьютером, а по ночам красила потолок и выкладывала плиткой ванную, чтобы потом на пару-тройку часов провалиться в сон на надувном матрасе в комнате, а назавтра продолжить в том же режиме. Я хотела сделать ремонт самостоятельно не только потому, что в моём распоряжении были прямые руки и маленький бюджет, но и потому что мне казалось, что именно так правильно. Именно так и только так я смогу сделать эту квартиру своей.

Матвей помог с электрикой, которая совершенно не входила в спектр моих интересов, и с перфоратором, совладать с которым у меня не хватало физических сил. Сонька помогала морально, а ещё варила макароны на одноконфорочной электрической плитке мне на ужин и позволяла пользоваться своей стиральной машиной.

Я жила ремонтом около года. Ломала и строила заново — всё будто в состоянии аффекта. Потом немного успокоилась, стала копить на добротную мебель, долго выбирала хорошую технику и правильный матрас, разбавила кухонную утварь из «Икеи» красивыми кружками от местных гончаров, отложила денег и наконец-то съездила в отпуск. Мне нравилось, во что превратился мой дом пять лет спустя. Он больше не напоминал о прошлом, казался простым и уютным — белые стены и полы тёплого оттенка карамели, минимум мебели, максимум света, уйма книг и цветов. Мне было хорошо дома. Я любила свой дом. Осталось научиться любить себя — не от случая к случаю, а на постоянной основе.