Укради меня у судьбы (СИ) - Ночь Ева. Страница 13
Наконец Никита выуживает откуда-то бутылку, легко находит штопор и, не обращая внимания на возражения, открывает. Я слышу, как льётся вино в бокалы.
— Не обязательно пить. Достаточно пригубить за компанию. Ну же, Ива, не будь такой трусихой.
Мне это не нравится, но я всё же уступаю его напору: касаюсь губами бокала и делаю крохотный глоток. Может, настало время познать? Хотя бы немного? То, чего никогда не пробовала в прошлой жизни?..
Это белое вино. Странный вкус. Немного с кислинкой, но не противно. Глоток холодным шариком катится по глотке и расцветает огненным цветком в груди. Так мне кажется. На самом деле — просто становится тепло внутри. Может, не всё так и плохо.
— Ты позволишь? — его голос слишком близко. Опасно близко от меня. Никита забирает бокал из моих рук и склоняется. Губы его касаются моих губ. Легко и ненавязчиво. Задерживаются немного, а затем обволакивают, затягивают в омут, от которого в теле разливается странное томление. Но я сижу неподвижно. Даже глаза не пытаюсь закрыть.
Это мой первый поцелуй. С элитным жеребцом, у которого, наверное, вся стена увешана скальпами девушек, что отдали ему своё сердце. Стена рухнувших надежд и разбитых сердец. Много чего приходит в голову, пока длится самый первый поцелуй в жизни двадцатишестилетней девушки.
— А теперь скажи мне что-нибудь, но обязательно на «ты».
Голос у Никиты просел. Глаза блестят. Слава богу, он не лезет ко мне руками — обниматься или что-то подобное. Я бы его оттолкнула. Не терплю чужих прикосновений да ещё и без подготовки.
И я не смогла определиться с поцелуем — понравилось мне или не очень. По крайней мере, отвращения я не испытывала. Даже приятно. Особенно где-то там, внутри — тянущее-сосущее чувство, будто я всё ещё голодна. Но это уже не так. Это… чувственность? Мне сложно об этом судить.
— Ты бы не мог держаться от меня немного подальше?
Кажется, мне удалось его сбить с толку. Он растерянно хлопает ресницами. Не обижен, нет. Но искренне не понимает, что он сделал не так. У него даже дар речи отняло. Почему-то мне это нравится. Возможно, не всё потеряно в этом королевстве кривых зеркал, где царит двухсотпроцентная уверенность в себе.
— Я… обидел тебя?
— Нет, меня сложно обидеть. Просто ты для меня чужой. А от чужих я не терплю многих вольностей.
Он выпрямляется. Лицо у него становится серьёзным. Нет больше великолепной улыбки, что освещает вечер. Никита словно становится старше, не таким беззаботным юношей, каким видится он за внешним доброжелательным фасадом.
— Есть черта, за которую не стоит переступать, — не могу и не хочу останавливаться. — У меня свой мир. Я ещё не привыкла ко многим вещам, что свалились на меня внезапно. Поэтому я бы хотела простых, но понятных вещей. Соблюдение определённой субординации. Пусть это и звучит смешно. И, пожалуйста, держи дистанцию. Я нуждаюсь в воздухе и не терплю, когда на меня давят.
В его лице — ни грамма насмешки. Он слушает меня слишком внимательно. У Никиты даже брови напряглись — так он пытается меня понять.
— Хочется тебя пощупать, — крутит он головой, как оглушённый, — нет-нет, не бойся! — он даже руки поднимает, показывая, что не собирается ничего делать. — Это… невероятно. Такое ещё бывает в нашем мире? Слишком строгие девушки?
Я чувствую, как краснею. Ну, конечно же. Я отличаюсь. Я… не могу быть весёлой и беспечной. Легко общаться с мужчинами. Я вообще этого не умею. Прожила жизнь в консервной банке, отгородилась намеренно.
Я даже в школу как все нормальные дети не ходила. Но ему об этом знать вообще не нужно. Хотя, возможно, он знает? Отец ему что-то рассказывал? Или?.. По возрасту Никита ему в сыновья годится.
Я вдруг понимаю, что не знаю, сколько отцу было лет. Вообще ничего не знаю. А ведь Самохин хотел рассказать. Но я ничего не желала слышать. И Самохину не нравился Никита — я это тоже помню.
А ещё я не хочу говорить о себе. Раскрываться перед незнакомым человеком — всё равно что раздеться догола. Тот барьер, через который не перешагнуть. По крайней мере, сейчас точно.
— Что связывало тебя с моим отцом? — резко меняю тему.
Никита встаёт и собирает грязную посуду. Снова повязывает полотенце вокруг талии. Слишком хорош. Мускулы на руках видны отчётливо. Красивые, очень красивые руки. С выпуклыми венами, где нужно. Это… будоражит немного.
Я не видела ничего более красивого, чем мужчина, что моет посуду. У нас, в коммуналке, посуду мыли женщины. Ни Пончик, ни Петухов не занимались подобной «женской» ерундой. А Идол делал это вынужденно, с мученическим выражением на лице. Бесился и ругался сквозь зубы, если приходилось мыть гору посуды. Такое случалось нечасто: обычно он старался сразу же, вот как Никита, но делал это быстро, как тяжёлую, но необходимую повинность.
А этот моет красиво. Выдавливает моющее на губку, любовно кружит по тарелкам. И, наверное, я слежу за его действиями, потеряв челюсть. Это… завораживает.
— У людей бизнеса всегда не очень широкий круг общения. Я имею в виду, личный круг. Партнёров, знакомых, работников может быть много. Настоящих друзей — по пальцам. Кудрявцев дружил с моим отцом. Старая дружба из прошлого, когда ни тот, ни другой ещё копейки за душой не имели. Мой отец ушёл из жизни на три года раньше дяди Серёжи. А нас с твоим отцом связывала страсть.
Он не смотрит на меня. И этот рассказ кажется мне неискренним, что ли. Я не могу видеть глаза собеседника. Он словно спрятался за мытьём посуды. Или ему так легче говорить о тяжёлых вещах? Не понять. Двойственное чувство.
На слове «страсть» я зависла. Никита вытирает тарелки насухо и, поворачиваясь, смотрит на меня. Он сделал это специально. Чтобы посмотреть на мою реакцию. В глазах у него смешинки. И лучики тонких морщин возле век, говорят о том, что он пытается сдержать смех.
— Страсть к рыбалке, — договаривает он и улыбается. Широкая, располагающая к себе улыбка. Очаровательная. Под её магнетизм подпадаешь. — Здесь неподалёку река протекает. И озеро имеется, но подальше. Есть где развернуться тем, что любит это дело.
— Ива, ты прости меня. За невольное вторжение. За некоторую навязчивость. Мне бы не хотелось, чтобы ты думала обо мне плохо или предвзято. Наверное, мой интерес к тебе выглядит несколько… странно? Но, поверь, меньше всего я хотел бы, чтобы ты искала какой-то подтекст или нелицеприятный смысл в моих действиях и словах. Я пойду. Хорошего тебе вечера, спокойной ночи. И буду рад, если мы продолжим наше знакомство.
Он снимает полотенце и хлопает себя по карманам шортов. Достаёт оттуда картонный прямоугольник, кладёт его на стол.
— Моя визитка. Там есть номер моего телефона. Буду рад составить тебе компанию, если надумаешь прогуляться по окрестностям. На правах местного старожила, с удовольствием проведу экскурсию, расскажу о достопримечательностях этого места, познакомлю с другими соседями. Если захочешь, конечно. До встречи?
Он выжидает, смотрит на меня пристально. Улыбка прячется, но остаётся в изгибе его губ.
— До встречи, — выдыхаю и иду его провожать. И уже после того, как закрываю и калитку, и дверь, снова думаю, что так и не обулась. Ходила босая. А ещё понимаю: он называл меня Ива, хотя никто не сообщал ему моё сокращённое имя. Догадался? Или знал?.. Слишком много вопросов.
13. Ива и Андрей
Ива
Я не могла уснуть — выспалась на ночь глядя. Впервые в жизни меня не успокоило привычное занятие. Я попробовала вязать и поняла: мысли заняты не тем, а поэтому давно испробованное «лекарство» не действовало. Я выпадала из пространства, думала не о том, вязала не то.
Слишком много впечатлений и событий. Вроде бы ничего особенного, если задуматься. Для обычного человека. Для такой как я — целый мир: непонятный, сложный, многогранный и… опасный.
Я решила исследовать дом. Обойти его и рассмотреть поподробнее.