Укради меня у судьбы (СИ) - Ночь Ева. Страница 15

— Да. Не могу, — надо бы молчать, наверное, тогда аудиенция закончится быстрее. — Но, может, вы не будете её мучить?

Спина поворачивалась медленно. Всем корпусом. Как несмазанный робот, что давно заржавел и требовал отправки в утиль. Лучше бы стоял этот человек, как привык. Потому что невыносимо видеть эти насмешливо-пристальные глаза. Едкие, как кислота. В них мало жизни, но, кажется, это единственное место, где ещё осталось что-то живое. А от этого — ещё страшнее.

— Я разберусь, что мне делать с девчонкой, самостоятельно. А если потребуется совет или помощь, то я спрошу. У вас или ещё у кого-то. Или вы думаете, я не умею просить?

Самохин ничего не думал. Ему хотелось хоть как-то сохранить осколки прежней жизни.

Иллюзия, — вдруг пришла простая и понятная мысль. Самообман. Зачем себя обманывать? Как было, уже не будет никогда. Но пока он жив, в его руках выбор: сдохнуть предателем и рабом, что лижет ботинки «хозяина», или попытаться уйти с чистой совестью. В последнем случае жизнь уменьшалась в размерах до маленького теннисного мячика, что так легко сжать в руке.

— Когда она вступит в права наследования?

— Скоро, — несмотря на сигаретный смрад, ему почему-то стало легче дышать. Он принял решение. Простое. Сделал тот самый выбор. Теперь осталось лишь балансировать, чтобы не уйти раньше, чем до конца выполнит предназначенную миссию. — Остались формальности, связанные со сменой фамилии. От этого зависит всё остальное, вы же знаете.

— Это, собственно, ни на что не влияет, но любой путь должен быть пройден до конца. Каждая цепочка должна иметь логическое завершение. Без звена она лишь разорванная часть, а не единое целое.

По мнению Самохина, все эти слова — форменное издевательство, а не глубокая философия. Если бы он ещё понимал, что за всем этим стоит… Но его мозг никак не мог справиться с задачей: не хватало данных. Да и таланта, что уж скрывать, чтобы распутать клубок противоречий и тайн этого непростого дела.

— Сергей любил шарады, — мучил Самохина сорванный сиплый голос, продолжая цепочку его собственных размышлений. Он как будто угадывал или на самом деле мог читать мысли. — Ход с девчонкой — немного неожиданно, но вполне в его стиле. Но так даже интереснее. Идите, Дмитрий Давыдович, отдыхайте. Если вы понадобитесь, за вами придут.

Прозвучало это не зловеще, а как-то… слишком книжно, чтобы быть правдой: за ним не приходили, ему звонили. Поэтому он понял: этот человек издевается. Глумится даже, оставаясь внешне серьёзным.

Самохин уходил молча. Не попрощавшись. Если за ним следят сотни видеокамер (а он в этом не сомневался), вряд ли тот, кто будет смотреть записи, что-то сможет прочитать на его лице. Когда надо, нотариусы тоже умеют думать одно, а внешне выглядеть, как того хотят обстоятельства. В данном случае — понуро и безвольно.

Андрей Любимов

Вечер прошёл, как обычно: без особых изменений. Порядок — прежде всего. Это мой девиз. Ему я следую неукоснительно.

Катя дулась и бросала на меня пламенные взгляды, но её обиды меня не трогали. Может, потому, что наконец-то наладилось равновесие, к которому я стремился как дома, так и в делах.

Илья снова тупил, а я в очередной раз подумал, что нужно, наверное, что-то с этим делать. А то мы как вошли в фазу холодной войны, так и не выходим. Меня напрягали его отстраненность, погружение в себя, нелюбовь к сестре, нежелание общаться. Но я словно о глухую стену бился. Никак не удавалось его зацепить.

Потом я поймал себя на том, что украдкой наблюдаю за соседским домом. Только этого мне не хватало. Но ничего поделать не мог: нет-нет да кидал взор на тихое пристанище. Тёмный дом. Ни единого огонька.

Что это? Она сидит в темноте?.. Может, что-то случилось? И когда в окнах зажёгся свет, я понял, что перевожу дух. Вот сдалась мне эта Ива!

А ещё позже я выбрался из дома. Один. Подышать свежим воздухом — так я себя убеждал. На самом деле, меня с невероятной силой тянуло к соседскому дому. Убедиться, что с ней всё хорошо. Что никто её не напугал, не обидел. Просто полюбоваться синью её глаз, ещё раз попялиться на красивые сочные губы.

Я давно привык: с собой нужно быть честным. Обманываться — хорошо, но лучше иметь на руках реальную картину. Меня она привлекала. Как женщина. Неудивительно. Я слишком долго злился на женский пол. После трагедии вообще не мог долго ни на кого смотреть. Но здоровый организм брал своё: как ни крути, я не мог обходиться без той части жизни, которая отвечает за секс.

Вот именно так: секс. Удовлетворение низких потребностей. Тело получало удовольствие, а душу, ум, сердце это никак не затрагивало.

Я предпочитал женщин покупать. Очень дорого и очень редко. Никаких длительных связей. Никаких обязательств. Просто голый секс. Изматывающий, долгий, до тошноты. Просто трах. Никаких лишних, ненужных эмоций. Обычное удовлетворение, чтобы забыть об этом хоть на какой-то период времени.

В этом мне помогала работа, забота о близких — некогда было зацикливаться на ерунде. Иногда рутина, много дел, текучка, сумасшедший ритм жизни позволяли забыть о темпераменте и сексуальном голоде. Но это то, что не вырежешь с мясом, не вырвешь из тела, не избавишься навсегда. Оно есть, и иногда требует выхода. Я это осознавал и пытался по-своему решать проблемы по мере их возникновения.

Не допускать взрыва. Вовремя сливать сперму. Я не жалел партнёршу, но и сам выжимал себя досуха. Чтобы на время забыть, отстраниться, не желать поиметь всё, что шевелится.

Ива… Залезла на запретную территорию. Хотел я или не хотел, но её заприметила моя дочь. А, зная её характер, я понимал: Катя не сдастся. Она захочет видеть соседку. Поэтому мне нужно просто выстроить рамки соседских взаимоотношений. Ну, и заодно попялиться. Почему бы и нет? Раз уж так сложилось. Желать женщину и реализовать желания — разные вещи.

Она вообще не в моём вкусе. Я предпочитал женщин поярче. Более броских, с красивыми формами. Чтобы всё, как надо: привлекало и возбуждало. Иного я не хотел. Давно.

А эта… слишком хрупкая, плоская, замкнутая. С явными проблемами. У меня на это чутьё сотого уровня. Но, может, вот эта отстранённость и некая таинственность и привлекали. Вели, как бычка, на верёвочке. Может, поэтому я не просто злился — бесился. И никак не мог уравновеситься.

Я почти подошёл к её дому, когда увидел этого хлыща. Бешенство с удвоенной силой ударило в голову. А он-то что здесь делает? Этот никчёмный прожигатель жизни? Ему-то что нужно от девушки, что — как я думал — сторонится людей?

Никита Репин. Папенькин сынок. Золотой мальчик. Милый, улыбчивый — любимец всех женщин в округе и не только. Ловелас и сердцеед, но при этом не порочный насквозь, а такой себе няшка-обаяшка, которому прощают всё. Любые проступки и недостатки.

Она открыла ему дверь и впустила внутрь. И тут я понял, что совсем с катушек слетел. Что их связывает? А может, и связывало? Может, они давно знакомы?

Он припёрся с цветком — вот кто не разочаровал бы Катюху. Она бы меня, если б видела этого красавца с цветком, — носом бы ткнула. Мол, смотри, папочка, дядя точно знает, как знакомиться с девушками.

Я вдруг понял: никуда не уйду. Дождусь, пока этот нарцисс либо домой свалит отсюда, либо в окнах погаснет свет. Об одном только не подумал тогда: зачем мне это нужно?.. Какая мне разница, с кем общается или спит эта ангелоподобная девица? Все женщины — суки. Но в тот момент я об этом забыл.

15. Андрей и Ива

Андрей Любимов

Ослиное упрямство — отвратительная черта. Но я решил дождаться, и поэтому прятался в тени деревьев как распоследний идиот. Благо, это деревня, дома здесь не очень близко друг к другу, поэтому на километр никого не встретишь. Разве что Козючиц где-то засел со своим биноклем и фотоаппаратом. Вот будет радость: Любимов торчит под домом у новой соседки, отирает деревья и бесится, потому что другой павиан забрался в дом девушки раньше его. Тьфу!