По праву закона и совести(Очерки о милиции) - Панчишин Игорь Николаевич. Страница 26

— Да кончай ты, — оборвал попутчика Славка, впервые обозлившись. — Я же тебе говорил, будет все тихо. Не станут барухи атмас поднимать: сами небось барыги, иначе не искали бы покупателя через блат [1].

— Расскажи-ка еще раз, как ты с той барухой базар завел, — уже примирительно попросил Бобер.

В город Калинин к своей бабушке Вячеслава привело отнюдь не желание повидать родного человека. Просто Славка находился в данный момент на мели.

Те две сотни, что кинул Бобер, подходили к концу, наживы пока не светило, и Славка вспомнил о своей калининской бабуле. Если к ней отнестись поласковее, — а Славка умел сыграть роль любящего внука, — несколько сотен обеспечено.

В Калинине его ждал неприятный сюрприз: бабуля угодила в больницу. Пришлось навестить ее там, да еще на передачку истратиться. Не заводить же сразу разговор о деньгах, надо выждать, и Славка застрял в городе. Жить одному в пустой комнате не захотелось, и он поселился в гостинице «Колос». Через дорогу — ресторан «Теремок», где он столовался.

Вечером, сидя в одиночестве за столиком и растягивая стограммовую рюмку коньяка, Славка увидел входившую в ресторан девушку. По тому, как она отчужденно-деловито искала глазами свободное место, Славка определил: приезжая, зашла просто поесть. И потерял к ней интерес. Поднял он на нее глаза только тогда, когда она, пройдя половину зала, робко приблизилась к его столику, спросила: «Простите, не занято?» Славка небрежно кивнул. Он вприщур оглядел соседку: простушка, не на чем глаз остановить.

— Приезжая? — спросил, лишь бы что-то спросить.

— Да, на несколько дней, — охотно ответила девушка. — На экскурсии, нас здесь из Пскова несколько человек.

— Псков… — задумчиво проговорил Славка и откинулся на спинку стула. — Древний русский город, купеческие палаты, церквушки, иконы старого письма… — Славка знал, что он красив. Когда же напускал на себя рассеянно-меланхолическую истому, его благородный лик, окаймленный густой темно-русой шевелюрой и аккуратной бородкой, был вообще неотразим. И сейчас он чувствовал на себе заинтересованный взгляд соседки.

— Обожаю древнюю историю и все, что связано с ней, — продолжал Славка. — В меру своих сил и скромных возможностей скупаю древние книги, иконы. И еще собираю самовары всех веков и видов. Не поверите, — он улыбнулся, — вся моя московская трехкомнатная квартира завалена самоварами, заграничные гости валом валят полюбоваться. — Славка врал напропалую.

Девушка, отложив вилку, зачарованно слушала дальнейший рассказ своего сотрапезника о тех антикварных вещах, которым за их уникальность цены нет и которые прошли через его руки.

— Моя подружка в Пскове тоже имеет любопытные вещицы, — неожиданно сказала девушка. — Старинная, очень древняя икона, золотые часы «Павел Буре» и хрустальная ваза из самого что ни на есть царского дворца.

Славка вида не подал, что заинтересован сказанным соседкой, а внутри у него все напряглось: неужто эта встреча сулит нечто большее, нежели мимолетное знакомство?

В зале заиграл оркестр. Славка поднялся из-за стола, протянул девушке руку. Та мило улыбнулась, подошла к нему, и они закружились в танце. Уже танцуя, наконец познакомились. Девушка развеселилась, доверчиво льнула к партнеру, говорила о чем-то своем. Славка рассеянно улыбался, слушал вполуха. «Только бы выведать все и не спугнуть», — билась одна и та же мысль. На последнюю десятку он заказал вина, шоколад, угостил девушку. В конце вечера в очередном танце шепнул: «Может быть, заглянем ко мне, я один в номере, недалеко — через дорогу». Девушка вежливо, но твердо отказалась. Тогда очень осторожно, словно вспомнив их разговор за столом только сейчас, Славка спросил: не думает ли ее подружка сбыть за приличные деньги свой антиквариат?

— Очень даже может быть, — ответила девушка. — Я поговорю с ней.

Расставаясь со Славкой, она дала ему свой псковский адрес, служебный телефон…

— Наследил ты, кореш, — мрачно заключил Бобер, выслушав рассказ. — Ну кто ж из нашего брата первой встречной барухе открывается? Зачем звал ее к себе в гостиницу, своим именем назвался? В гостинице был прописан? Усвой на будущее: десятку — коридорной и спи себе без милицейских снов.

— Фамилию-то я ей свою не называл, — неуверенно заявил Славка, сам невольно заражаясь опасениями Бобра.

— Эх ты, сосунок, фамилией, вишь, своей не назвался. А ментам и не нужна твоя фамилия, они больше по кличкам да приметам вынюхивают, нашего брата ищут.

— Но упустить такое барахлишко… кусков пять будем иметь за него, не меньше…

— Ладно, чего уж теперь, — уже спокойно протянул Бобер. — Операцию «Павел Буре» раз начали, будем и кончать.

В то мартовское утро у Ларисы Дубок было приподнятое настроение. На обходе заведующий отделением похвалили ее за стерильную чистоту в палатах, за соблюдение пациентами больничного режима. Ее двое подопечных — оба после тяжелых операций — захотели есть, а это — верный признак, что дело пошло на поправку. Все испортил телефонный звонок. Позвонила на сестринский пост ее знакомая Нина Чащина.

— Ларик, привет! — раздался в трубке ее голос. — Как самочувствие, гражданка «миллионерша»? Радуйся, рыбонька: прибыл покупатель на твои сокровища!

Неделю назад Нина вернулась из Калинина и рассказала ей, что познакомилась там с интересным молодым человеком. Он несказанно богат, скупает антиквариат, готов купить и Ларисины вещички.

— Зачем ты первому встречному об этом? Кто тебя просил? — взорвалась тогда Лариса.

— Да ты что, сама же говорила как-то, что хочешь повыгоднее продать, — обиделась Нина. — И человек этот очень интеллигентный, порядочный.

Лариса смутилась: действительно, был между ними разговор о продаже. Нина успокоила ее: может быть, только пообещал и ехать не собирается.

И вот этот звонок.

— Покупатель что надо, — продолжала тараторить в трубку Нина. — Богатый — за ценой не постоит. Короче: отпрашивайся с работы, собирай свои сокровища и жди, мы к тебе через часок заедем.

Лариса медленно подошла к шкафу, открыла дверцу. Вот они — ее сокровища! Она осторожно взяла в руки тяжелую хрустальную вазу и невольно залюбовалась ею. Свет из окна причудливо заиграл на полированных гранях стекла, золотой окантовке, отчетливо высветил замысловатый орнамент. Работники музея, которым несколько лет назад Лариса показала вазу, откровенно восхищались работой старых мастеров, подтверждали антикварную ценность вещи, называли даже ее примерную стоимость — весьма значительную. Ларисина бабушка рассказывала, что ваза находилась в наборе царской столовой, в семнадцатом году была куплена с рук за 500 рублей — деньги по тем временам немалые.

Лариса вытащила вторую вещь: массивные карманные часы с тремя крышками, на одной из которых имелась четкая гравировка: «Поставщик двора Его Императорского Величества Павел Буре». Часы очень древние, а отсчитывали время так, будто только вчера первый раз завел их мастер. Одного только чистого золота в корпусе — 80 граммов. Эту вещь она еще никому, кроме Нины, не показывала. Лариса почувствовала на своей ладони тяжесть часов. «Пусть тебе все это — на долгую память обо мне», — вспомнились слова бабушки. От мысли о предстоящем расставании с дорогими вещами защемило сердце. Но тут же пришли на память слова подруги: «Хороший покупатель… За ценой не постоит!»

Быстро сложив в хозяйственную сумку вазу, часы и икону, Лариса вышла из дома. К подъезду лихо подкатило такси. Из машины резво выскочил молодой мужчина в модной куртке, простоволосый, отвесил Ларисе полупоклон.

— Счастлив с вами познакомиться, Лариса Петровна, — белозубо улыбнулся мужчина. — Называйте меня просто Славиком, — представился он.

«А верно ведь сказала Нина: обходительный, культурный», — отметила про себя Лариса, невольно попадая под обаяние нового знакомого. Увидев через окно такси улыбающееся лицо Нины, Лариса подсела к ней на заднее сиденье. Славик, предупредительно закрыв за Ларисой дверцу, сел рядом с шофером. Нина тронула Ларису за рукав, кивнула на Славика: ну как? Лариса улыбнулась одними глазами: «Начало хорошее». Славик ей решительно понравился.