На родине предков - Хиггинс Джек. Страница 7

Джошуа же зажег масляную лампу, одну из двух, что стояли на столе. Когда она засветилась мягким светом, он вдруг воскликнул:

– Посмотрите на это, полковник!

Клей подошел к столу, с которого Джошуа убрал белую льняную скатерть, прикрывавшую буханку хлеба, яйца, копченый свиной бок и кувшин с молоком. На маленьком листке почтовой бумаги аккуратным угловатым почерком были выведены слова: «Добро пожаловать в Клермонт!».

Клей какое-то время изучал послание.

– Никакого имени, – сказал Джошуа, констатируя очевидное. – Ну разве не странно?

Клей поднес листок к носу и вдохнул аромат лаванды. В уголках его глаз собрались морщинки.

– По-моему, почерк похож на женский.

– Но кто она? – спросил Джошуа.

Клей пожал плечами:

– Добрая самаритянка. Придет время – сама объявится.

Джошуа зажег вторую лампу и осветил всю комнату – картины на стене, ковер перед очагом и уютные кресла. От всего веяло покоем, будто человек, который жил здесь, был счастлив.

– Одно бесспорно, – вздохнул Джошуа, – этот человек, Берк, не знал, о чем он говорит.

Клей кивнул:

– Не думаю, что последние дни моего дяди были такими уж тягостными.

Он взял одну из ламп и подошел к двери в дальнем углу. Дверь вела к деревянной лестнице, он быстро поднялся по ступенькам, Джошуа – за ним следом, держа вторую лампу. Клей открыл первую попавшуюся дверь и вошел.

Комната оказалась маленькой, но уютно обставленной спальней с ковром на полу. Гардероб красного дерева был пуст, так же как и ящики в высоком комоде, но кто-то недавно проветрил одеяла на кровати, а простыни и подушки были чистые и белые.

Каким-то неведомым образом Клей понял, что это комната его дяди, и некоторое время молча постоял у окна, вглядываясь в ночь и стараясь представить человека, которого никогда не видел.

Раздался негромкий кашель, и в дверях обнаружился Джошуа.

– Я осмотрел другие комнаты, полковник, – их в общей сложности пять. В соседней комнате стоит кровать, застеленная и готовая к использованию. В остальных пусто.

– Выходит, позаботились о нас обоих, – сказал Клей. – Есть еще что-нибудь в этом коридоре?

– Только глухая стена в конце.

Клей первым спустился по лестнице обратно.

– Полагаю, когда-то это было помещение для слуг. Наверное, это были единственные комнаты, пригодные для жилья после пожара.

Он прошел через кухню к противоположной двери, попробовал ее открыть. Она не поддавалась, но он заметил в замке большой ключ. Повернувшись, ключ легко открыл дверь. За ним оказался выложенный каменными плитами коридор, из которого веяло холодом и сыростью. Откуда-то доносился шум падающего дождя, и Клей двинулся по коридору, вытянув перед собой руку с лампой.

Он поднялся по нескольким каменным ступенькам и открыл дверь, к которой они вели. И тут же, почувствовав дождь на своем лице, поспешно заслонил рукой открытый конец лампы.

Клей стоял в том месте, где прежде, очевидно, находился холл. Справа огромная лестница поднималась, уходя в темноту, а впереди лежала груда разрозненных опасных обломков – все, что осталось от крыши и верхнего этажа.

На какой-то момент ирония ситуации поразила его. В бурной семисотлетней истории его рода случился такой поворот, что именно он, последний из носящих это имя и рожденный в чужих краях, стоит среди развалин огромного дома. От внезапного порыва ветра лампа яростно замигала, и он снова повернулся на лестнице, закрыв за собой дверь.

Когда Клей вернулся в кухню, Джошуа зашел со двора, держа в каждой руке по сумке. Он осторожно положил их на пол и выпрямился.

– Думаю, вам следует заглянуть в конюшню, полковник, – сказал он. – Вы найдете там нечто весьма интересное.

Они вышли во двор. Конюшня находилась с другой стороны двери, ее огромные двери были распахнуты в ночь, и он увидел, что Джошуа уже завел экипаж и лошадь в укрытие. На гвозде висел фонарь. Джош снял его:

– Вот здесь, полковник.

Послышалось негромкое ржание, и при свете фонаря Клей увидел лошадь в одном из стойл. Это было прекрасное животное, черная кобыла в атласной попоне. Радостное волнение охватило его, когда он ласково провел рукой по ее заду.

– Еще один дар нашей доброй самаритянки? – предположил Джошуа.

Клей улыбнулся:

– Подобные дары с ее стороны всегда будут только приветствоваться. Это одна из великолепнейших лошадей, которых я когда-либо видел.

– С каждой минутой положение дел становится все более удивительным, – заметил Джошуа.

Он снова повесил фонарь на гвоздь и стал отвязывать упряжную лошадь. Клей отобрал у него поводья:

– Это я возьму на себя. А ты начинай готовить еду.

– Как скажете, полковник. – Джошуа достал из экипажа еще два чемодана и понес их к дому.

Клей снял пальто и отвязал упряжную лошадь. Отыскал старую попону и вытер измученное животное, потом завел в одно из стойл и дал ей часть овса и сена, которым в изобилии снабдили черную кобылу.

Дождь, казалось, начал немного стихать, и он, встав в дверях, выглянул во двор, глубоко дыша и наслаждаясь свежестью. Он устал, его желудок требовал пищи, но предстояло сделать еще кое-что. Вытащив из экипажа кожаный дорожный сундук, Клей взвалил его на плечи и потащил через двор. Он отнес сундук прямо к себе в комнату.

Снизу уже доносился аппетитный запах стряпни. В кухне Джошуа склонился над огнем с железной сковородкой в руке.

– Не знаю, что это, но пахнет хорошо, – сказал Клей.

Джош бодро улыбнулся:

– Яичница с ветчиной и жареный хлеб, полковник. Посмотрим, что я смогу приготовить завтра, когда приноровлюсь к очагу.

– Случались обеды и похуже, и не так уж редко, – отозвался Клей.

Бутылка бренди, приобретенная им у Кохана, стояла на столе, накрытом для трапезы. Клей налил щедрую порцию в кружку и понес ее к очагу.

Опускаясь в кресло, он крякнул от удовольствия, вытянув ноги в башмаках.

– Лучшее время дня, полковник, – Джошуа ухмыльнулся, – так вы всегда говорили во время кампании.

Клей отхлебнул бренди. На лице его появилось изумленное выражение, он рассмеялся и отпил еще.

– Что-то не так, полковник? – спросил Джошуа.

Клей покачал головой:

– Положение дел становится еще более таинственным, только и всего. Это одно из лучших французских бренди, которые я когда-либо пробовал. Но где Кохан, хозяин заведения в этом медвежьем углу, достает такое пойло?

– Не знаю, полковник, – отозвался Джошуа, раскладывая дымящуюся яичницу по тарелкам. – Но одно не вызывает сомнений. Ирландия – неподходящее место для джентльмена.

– А Джорджия, наверное, подходящее? – Клей ухмыльнулся, занимая место за столом. – Не думаю, что ирландцы одобрят твои настроения. Более того, если толпа в том кабаке точно характеризует местных жителей, я бы на твоем месте оставил свои наблюдения при себе. Они очень напоминали мне техасцев Худа [4].

Джошуа поежился и сел в кресло напротив:

– Никто из живущих на свете не может напоминать техасцев Худа, полковник, если только дьявол не примется за дело в двух местах сразу.

Они ели молча, каждый сосредоточившись на полной тарелке перед собой. Через некоторое время Клей со вздохом откинулся назад и потянулся за бутылкой:

– Джошуа, я всегда говорил: в том, что касается еды, ты – просто кудесник.

Джошуа принял похвалу как вполне заслуженную награду:

– Это верно, полковник, да только первым это сказал ваш батюшка. Вот почему он держался за меня, когда растерял все остальное в те лихие предвоенные годы, после кончины вашей матушки. Он всегда говорил, что пропал бы без меня.

– Так же как и я, – заверил его Клей.

Джошуа, похоже, не видел необходимости оспаривать это заявление, а потому принялся вытирать со стола, в то время как Клей вернулся на свое место у очага и блаженно вытянулся.

Он потягивал бренди и смотрел в огонь, уставший за этот день так, как давно уже не уставал. Постепенно веки его сомкнулись, голова наклонилась вперед. Он сделал глубокий вдох, с усилием встал на ноги и зевнул: