Арахна(Большая книга рассказов о пауках) - Антология. Страница 36

Когда он вышел из усыпальницы, странный свет горел в его глазах…

Фил встал рано после бессонной ночи. Наскоро позавтракав, он до полудня бродил по окрестностям. Вернувшись, он принес три небольших, выкопанных с корнем кустика. Два из них он аккуратно пересадил за палатку, оставив третий для немедленного использования.

Сидя за своим переносным столом, он держал мощную лупу над веткой кустарника и старательно сравнивал ее с сохранившейся веточкой, которую обнаружил в сосуде из «зала бассейна».

Убедившись наконец, что это одно и то же растение, Фил прошел в палатку Эшбрука и, не найдя там профессора, взял с подвесной полки одну из книг о природе Египта. Усевшись на раскладной стул, он стал пролистывать раздел, посвященный травам и кустарникам, пока не наткнулся на описание растения «мона». В книге был лишь сжатый абзац, но Филу этого было достаточно. В глаза сразу бросилась фраза:

«Древние египтяне верили, что этот кустарник обладает магическими свойствами, и сок его листьев широко использовался ими при изготовлении лекарств».

Вернув книгу на полку, он спустился по лестнице в прохладный подземный склеп, где лежал За, писец. Тело было полностью накрыто тяжелым брезентом, который Фил преднамеренно намочил водой. Он снял покрывало и вытер струящиеся капли со спокойного смуглого лица. Серебряный браслет, заметил он, теперь плотно, как при жизни, облегал руку владельца. Это означало, что тело впитало достаточное количество воды, чтобы нейтрализовать иссушающий эффект мумифицирующих веществ — если, конечно, они были использованы.

Фила охватило лихорадочное возбуждение. Он несколько раз согнул руки мертвеца. Суставы разгибались сейчас не так неподатливо, как раньше, а плоть стала более мягкой и упругой. Фил вновь внимательно изучил записанный на листке бумаги перевод надписи. «Соком кувшина…» В кувшине были веточки кустарника «мона»… Следовательно, сок его листьев был каким-то образом связан с загадкой. Этот сок древние египтяне использовали в своих лекарствах…

Фил сорвал толстый овальный лист с ветки, которую принес с собой, и раздавил его большим пальцем на столе рядом с мумией. В тот же миг сильный, резкий растительный запах, совершенно не похожий ни на один из запахов, какие он чувствовал раньше, ударил ему в ноздри. Этот запах, одновременно приятный и отталкивающий, расползался во влажном, неподвижном воздухе подземной гробницы, как аромат ладана.

Озадаченный Фил, борясь с мелькавшими в голове фантастическими мыслями и идеями, несколько минут бесцельно бродил по усыпальнице, то и дело останавливаясь, чтобы изучить грубый рисунок на стене или глянуть широко раскрытыми глазами в черную глубину бассейна, откуда была извлечена мумия. Все еще не находя ответа, Фил повернулся к низкому столу и телу За, писца. Внезапно он вскрикнул от отвращения: на столе, точно из воздуха, материализовались два гигантских могильных паука. Молодой человек быстро шагнул вперед, пытаясь помешать жутким тварям добраться до тела, но остановился, увидев, что пауков оно не интересовало. Они, скорее, жадно искали нечто невидимое.

Стоя у стола, Фил наблюдал, как две твари с неожиданной энергией сновали взад и вперед. Он с любопытством наклонился вперед и следил за каждым их движением.

Два огромных белых паука лихорадочно кружили вокруг мумии, часто задевая ее бока в своем беспорядочном движении. Вдруг более крупный из них оказался в дюйме от раздавленного листа. Словно окаменев, он на мгновение застыл, затем согнул толстые волосатые ноги и набросился на липкий зеленый сгусток сока и мякоти. Мгновение спустя другой паук сделал то же самое. Раздутые тела пауков расслабились, и они лежали спокойно, по-видимому, наслаждаясь сильным, своеобразным запахом.

Лицо Фила попеременно выражало отвращение, недоумение, любопытство. Он внимательно наблюдал. Но когда он увидел, как одно из мерзких существ попыталось вонзить свои клыки в дерево стола и, не сумев этого сделать, испустило невероятное количество густого желтого яда, отвращение вышло на первый план. Дрожа и чертыхаясь, молодой ученый смахнул двух тошнотворных существ на пол и втоптал их в пыль своим тяжелым каблуком.

Почувствовав себя немного лучше, он снова глянул на раздавленный лист. Странно, сказал он себе, как простой запах мог молниеносно привести этих вялых пауков в такое неистовство.

Сок кувшина! Если следовать той же метафоре, «жало ларца» — это укус паука-могильщика. Разве маленькая резная шкатулка не была набита сохраненными в желе пауками? И древние легенды, окружающие их, и то, что рассказывал майор Кнеппер об их громадных ядовитых железах… и яде, который не может вызвать серьезное отравление… Возможно, возможно!

Фил выскочил из усыпальницы, пробежал по туннелю и поднялся по лестнице в верхнюю гробницу. В дверях он столкнулся с профессором Эшбруком. Схватив профессора за руку, молодой ассистент повел его обратно в «зал бассейна», не переставая говорить быстро и со страстной серьезностью. Глаза его лихорадочно горели, он весь дрожал.

Поначалу обветренное лицо профессора выражало лишь удивление и легкое раздражение по поводу вспышки Фила. Но по мере того, как часть потока слов доходила до его сознания, выражение это сменялось недоверчивым изумлением, затем беспокойством по поводу душевного здоровья спутника; и наконец, он велел молодому человеку замолчать и начал сам расспрашивать его. Фил повторил сказанное. Пальцы профессора Эшбрука нервно зашевелились, он сжал губы так, что они стали почти бескровными, и в его глазах появился слабый отблеск странного света, так ярко сиявшего в глазах Фила.

Час спустя оба стояли возле неподвижного тела, лежавшего на столе в зале усыпальницы. Они оживленно перебрасывались негромкими замечаниями, часто поглядывая на безмолвное тело писца За.

Профессор взволнованно говорил о редких формах каталепсии, об утраченном искусстве египетской медицины — а также о драгоценностях Ахма-Ка.

Батарейки в электрических фонарях сели, а запасных в лагере не было.

Странную, потустороннюю сцену в темной сырости гробницы под гробницей, в зале бассейна, освещало кольцо мерцающих желтых огоньков свечей.

В холодном, неподвижном воздухе удушливо висел необычайный и незабываемый запах измельченных листьев кустарника «мона». На низком столе лежало тело писца За. Фил и профессор Эшбрук стояли над ним с напряженными лицами.

Профессор натирал мумию густой зеленой жидкостью. Это был сок огромного количества раздавленных листьев. Профессор нанес густую массу на голени и бедра, затем на округлый участок на груди, чуть повыше сердца; оставшееся пошло на затылок. После этого профессор и его ассистент надели толстые резиновые перчатки. Фил поднял с пола жестяную коробку с проделанными в крышке отверстиями для воздуха. Открыв жестянку, он опорожнил ее над голой грудью мумии, затем быстро отступил назад и отвернулся.

Пауков-могильщиков оказалось нетрудно изловить: приманкой послужил запах раздавленных листьев…

Профессор также отвернулся от странного и ужасного зрелища. Он заговорил, не оборачиваясь.

— Сколько сохранившихся пауков ты нашел в шкатулке?

— Четырнадцать.

Бессознательно они говорили приглушенными голосами.

— И теперь их четырнадцать?

— Да.

— А если этого будет недостаточно?

— На крайний случай у меня сидят еще три в банке.

— Как ты думаешь, сколько времени это займет?

— Не имею ни малейшего представления.

Некоторое время в сумраке гробницы царила полная тишина. Тени в высоких углах дрожали, как огромные черные звери, сидящие на цепи.

— Но ведь это немыслимо! — неожиданно взорвался Эшбрук. — Это невозможно! Ужасно!

— Мы зашли слишком далеко. Все, что нам остается сделать — это провести опыт согласно описанной процедуре и посмотреть, верны ли наши безумные надежды и фантазии.

Наконец Фил собрался с духом и медленно обернулся. На теле сидели группами пауки; неподвижные, глубоко вонзив клыки, они закачивали свой таинственный токсин в мертвые вены мумии. При виде этого леденящего кровь и жуткого зрелища Фил с трудом удержался от немедленного бегства.