Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава (СИ) - Романова Екатерина Ивановна. Страница 27
— Я начинаю догадываться, почему у тебя так много врагов! — прошипела, когда все стихло.
Убрать платье с лица сначала показалось мне отличной идеей, но когда юбки вернулись туда, где им положено быть, я поняла причину тишины. Нас обнаружили. Гром-птицы, я насчитала семь особей и только в зоне видимости, гордо выпятив груди, сидели рядком напротив нас в огромных размеров пещере. Освещения не было, но с металлическим отливом перья сверкали так, что света и не требовалось.
— Нас сейчас убивать будут? — пискнула, нащупывая рукой ладонь Рейнхарта. Не то чтобы я воспылала к нему большой любовью, но в такой момент не хочется чувствовать себя одинокой.
— Посмотри на меня.
А мне только на птиц смотрелось. И самая главная, на которой мы сюда прилетели, возглавляла стаю и пожирала меня с особым гастрономическим любопытством.
— Посмотри.
Насилу повернула голову и громко сглотнула. Рейнхарт неожиданно улыбнулся и подмигнул мне.
— Все под контролем.
— Ты психопат, — прошептала в ужасе. — Совершенно точно. У тебя с головой не все в порядке.
— На счет три ты бежишь вон в ту щель и сидишь там, пока я не позову, поняла?
На «вон ту щель» я даже не посмотрела. Таким клювом как у главной злодейки меня из любой щели выковыряют за милую душу. Какой смысл забиваться?
— Если мы останемся живы, я это исправлю. Без обид, Рейн. Я возьму и освобожу землю от тебя.
— Один, два…
На счет три в воздухе сверкнуло лезвие. Веревка нас больше не связывала, а гром-птица, та, что больше всех выпендривалась, взвыла от боли. Вся семерка издала боевой клич, от которого содрогнулись своды пещеры. С потолка осыпалась каменная крошка, а из дальнего угла испуганно сорвалась стая летучих мышей. Они пискляво верещали, расчерчивая своды пещеры хаотичными зигзагами, пока, наконец, не нашли выход. А тем временем завязался бой. Рейнхарт неуловимой тенью скользил между огромными лапами летающих убийц, а те пытались испепелить его молниями, клювами-молотами и когтями-мечами.
Я далеко не сразу пришла в себя, и выжила только благодаря живучести Рейна. Он так увлек птиц, что на меня никто не обратил внимания. Благоразумно отползла в сторонку, но в щель забиваться не стала. По-хорошему, мне бы покинуть эту дружелюбную пещерку. Ну, что я тут делаю? Зачем он вообще меня сюда приволок? Поиграть мышцами, показать, какой крутой и как умеет штабелями укладывать самых опасных, непредсказуемых и смертоносных хищников? Откуда они вообще взялись, да еще целой стаей? Последний раз о гром-птицах слышали на заре истории. Они занесены в книгу Дивных существ, охраняются Орденом магов как вымирающий вид, и считается, что водятся исключительно в особо охраняемых заповедниках. Дело в том, что гром-птицы, единственные, кто может справиться с драконами, а еще…
У меня внутри похолодело. Когда я была маленькой, Кайра, моя старшая сестра, подавшаяся в шпионки, рассказывала, что гром-птицы питаются один раз в жизни — во время рождения. И едят они яйца драконов. Неужели мы здесь из-за этого?
Пока Рейнхарт разбирался с птицами (или, точнее, птицы разбирались с ним, решая, кто первым его сожрет), я осмотрелась. Если бы у меня были яйца дракона, а еще детеныши, где бы я их спрятала? Правильно! В самом укромном и потайном местечке.
Посмотрела на щель, в которую предлагал забиться Рейнхарт, с интересом. Может, это был намек?
Осторожно стекла вдоль стенки по направлению к расщелине, заглянула внутрь — темнота. Будь во мне нормальная магия, я бы сотворила пульсар, чтобы осветить пещеру. Но все, что мне оставалось — обратиться к ментальной магии.
Создала вокруг себя щит, просто во избежание, как говорится, и шагнула внутрь с закрытыми глазами. В непроглядной тьме полагаться на зрение — верх глупости. У менталистов развитая интуиция, а еще пресловутый третий глаз, не раз выводивший меня из неприятно пахнущих мест живой и почти невредимой. Во всяком случае, меня ни разу не съели, и это уже внушает доверие.
Отклик почувствовала не сразу. Едва уловимое, почти неразличимое биение сердца и шевеление разума притягивало меня, как огонь притягивает мотылька. Я не могла разобрать мыслей, тем более не смогла подключиться к сознанию, чтобы внушить свою волю, но я уверенно шла навстречу зову, умоляющему о помощи, как когда-то умоляла Шаамни.
— Спаси ее, Шайри! — приказал браслет. — Это последняя девочка хрустальных! Если она погибнет, драконы потеряют целую стаю!
Рождение дракона
— Как?
Еще один шаг и моя ладонь, выставленная вперед, коснулась чего-то теплого. Я осторожно провела пальцами по ребристой поверхности, и, кажется, нащупала яйцо. Размером чуть меньше меня, оно было теплым, а еще — треснутым. Сознание хрустальной малышки едва теплилось, текло угасающим бессвязным потоком, и единственной мыслью, которую я хоть как-то разбирала, был зов о помощи.
— Шаамни, как? — прошептала, сдавливая слезы. Боль, страх и ужас малышки, которая отчаянно боролась за жизнь и не желала умирать, втекали в меня, разрывая на части каждую клеточку моей человеческой души. — Я ее даже не вижу, как мне ее спасти?!
Браслет на запястье нагрелся и заискрился мягким лунным светом. Я выхватила очертания зеленоватого яйца, изуродованного огромной трещиной, из которой сочилась вязкая жидкость.
— Что мне делать?
«То же, что делала всегда. Достань ее и спаси. Ну же, шайри!»
Сломать яйцо и достать малышку? А, если наврежу? Я же понятия не имею, как должны рождаться драконы! Вдруг нужно прочитать какое-то заклинание, или напоить малыша, не знаю, драконьим молозивом? Может, лучше дождаться Рейнхарта? Если он узнает, что я убила надежду хрустальных драконов, он меня саму убьет, несмотря на Шаамни. А гадина тем временем совсем не помогала. Она источала свет и молчала, спихнув всю ответственность на мои ничего не понимающие плечи. А плечи, меж тем, и все, что повыше, уже катилось к истерике…
Малышка таяла. Она таяла так стремительно, что дальнейшее промедление так или иначе все равно ее убьет, а потому…
Я со всего размаха ударила ногой по скорлупе и взвыла. Она оказалась куда прочней, чем я предполагала. Второй, третий, четвертый удар… мне пришлось приложить все силы и изрезать руки об острые и удивительно прочные осколки, чтобы добраться до малышки. Беззащитный и почти прозрачный дракончик, напрочь лишенный чешуи, слабо шевелил лапками, отчаянно пытаясь выбраться из окружавшей его плотной пленки. Я впилась в нее ногтями и насилу разорвала, вызволяя девочку наружу. Почувствовав воздух, она глотнула его, жадно распахивая ноздри, набирая полную грудь. Освободив малышку, я прижала ее к груди, пытаясь согреть. Не знаю, как поступает мать-дракониха, но будь малышка моей, я бы первым делом крепко-крепко ее обняла, чтобы успокоить. У нее столько времени был свой мир за прочными стенами скорлупы, и вот этот мир рухнул. Причем, судя по вмятине на вершине яйца, рухнуть ему помог чей-то клюв. Видимо, наше с Рейном появление помешало гром-птице полакомиться этой крохой.
Дракончик был настолько слаб, что едва коснувшись теплой мордочкой моей груди, тут же уснул. Я потянулась к ее сознанию и успокоилась — не было больше мольбы о помощи, не было больше страха, ужаса и паники. Малышка спала счастливым сном и чувствовала себя в безопасности, не представляя, что там, за стеной, бьется за ее жизнь мой Рейнхарт. То есть, просто Рейнхарт, я хотела сказать.
Поглаживая малышку по мягкой головке, я пыталась себя убедить, что он не нуждается в помощи. Что здесь я нужней. Но… крохотная надежда хрустальных драконов крепко спит. А наш единственный защитник и единственный путь домой может пасть смертью храбрых. Сколько мы проживем без него? Даю нам от силы пару минут…
Шаамни, разумеется, не подала никаких дельных идей, поэтому я переложила драконенка в осколок скорлупы, накрыла осколком поменьше как одеялом и, убедившись, что импровизированная кроватка надежна, отправилась выручать жениха.