Змеиный маг - Уэйс Маргарет. Страница 27

Это было ужасным испытанием для мена. Много раз мне хотелось убежать и навсегда скрыться в своей могиле. Я жил в постоянном страхе перед тем, что менши обнаружат мою истинную силу и попытаются использовать меня. Прежде я жил прошлым и находил утешение в воспоминаниях, но теперь я увидел, что эти воспоминания опасны. Я выбросил из головы все мысли о прошлой жизни, чтобы избавиться от искушения использовать свою силу. Я приспособился к образу жизни меншей и стал одним из них.

Альфред замолчал и стал смотреть в темно-синее ночное небо, усеянное голубыми облаками.

— Вы не можете представить себе, что такое одиночество, — наконец произнес он. Его голос был таким тихим, что Оле пришлось приблизиться вплотную, чтобы разобрать его слова. — А менши так одиноки, что я просто не могу это передать. Единственный доступный им способ общения — физический. Они должны пользоваться словами, взглядами, жестами, чтобы описать, что они чувствуют, и их язык так ограничен! Они не способны выразить то, что на самом деле имеют в виду, и поэтому они проживают жизнь и умирают, так и не узнав правды ни о себе, ни о других.

— Какой ужас! — пробормотала Ола,

— Поначалу и я так думал, — ответил Альфред. — Но потом я понял, что многие добродетели меншей возникли именно благодаря их неспособности читать в чужих душах, как это делают сартаны. В их языках есть слова «верность», «доверие», «честь». Человек говорит другому человеку: «Я верю в тебя. Я доверяю тебе». Он не может знать, что у его друга на уме. Но он доверяет ему

— Но у них есть и другие слова, которых нет в нашем языке, — уже более строго сказала Ола. Она выпустила руку Альфреда и отодвинулась от него. — «Ложь», «обман», «предательство», «измена».

— Да, — кротко согласился Альфред. — Но я обнаружил, что все это особым образом уравновешивается

Он услышал жалобный визг и почувствовал, как в его ногу ткнулся чей-то холодный нос. Альфред рассеяно опустил руку и почесал собаку за ухом, чтоб она не скулила.

— Боюсь, вы были правы. Я действительно вас не понимаю, — сказала Ола. — Что значит «уравновешивается»?

Альфред замялся, как менш, которому не хватает слов, чтобы выразить свои мысли.

— Я просто… Мне доводилось видеть, как один менш предает другого, и это было отвратительно. Но в то же время мне приходилось сталкиваться с поступками, продиктованными глубокой, самоотверженностью, любовью и верностью. И мне становилось стыдно за то, что я беру на себя право судить их. Ола, — Альфред повернулся к ней. Собака прижалась к его ноге и Альфред погладил пса по голове. — Что дает нам право судить их? Что дает нам право говорить, что мы живем правильно, а они — не правильно? Что дает нам право навязывать им нашу волю?

— Что?! Да хотя бы то, что у них есть такие слова, как «убийство» и «предательство»! — ответила она. — Мы должны со всей строгостью руководить ими, отучать от присущих им слабостей, готовить к тому, чтобы они наконец смогли полагаться только на своя силы.

— А не получится ли так, — возразил Альфред, — что мы уничтожим не только их недостатки, но и их достоинства? Мне кажется, что мир, который мы хотели создать для меншей, был миром, в котором менши должны были раболепно подчиняться нашей воле. Я наверняка ошибаюсь, — смиренно продолжал он, — но я не вижу отличий между этим миром и тем, который хотели создать патрины.

— Конечно же, они отличаются! — вспыхнула Ола. — Как вы вообще можете это сравнивать?!

— Простите меня, — с раскаянием произнес Альфред. — Я обидел вас. И это после того, как вы были так добры ко мне. Так-то я отблагодарил вас за внимание ко мне. Я… Что случилось?

Взгляд Олы был устремлен не на него, а на что-то у его ног. ]

— Чья это собака?

— Собака? — Альфред посмотрел вниз. Пес смотрел на него, помахивая пушистым хвостом.

Альфред отшатнулся к каменной стене.

— Благие сартаны! — ахнул он. — А ты откуда взялся?!

Пес, обрадованный тем, что на него обратили внимание, поставил уши торчком и залаял.

Альфред смертельно побледнел.

— Эпло! — закричал он и стал дико озираться по сторонам — Где ты?!

При этом имени собака нетерпеливо заскулила, а потом залаяла еще громче.

Но никто не отозвался.

Уши пса поникли. Хвост перестал ходить ходуном. Собака улеглась на землю, опустила морду на лапы, вздохнула и удрученно посмотрела на Альфреда.

Альфред понемногу успокоился а посмотрел на собаку.

— Эпло здесь нету, да?

Собака, снова услышавшая знакомое имя, подняла голову, и ее взгляд стал грустным.

— О господи, — пробормотал Альфред.

— «Эпло»! — Ола произнесла это имя с таким отвращением, словно оно было пропитано ядом. — Эпло! Это слово из языка патринов!

— Что? А, да, кажется, так, — ответил Альфред поглощенный своими мыслями. — Оно означает «единственный». А у собаки нет имени. Эпло не стал давать ей имя. Интересный повод, вам не кажется? — он присел рядом с собакой и дрожащей рукой погладил ее по голове — Но почему ты здесь? — спросил он. — Ты не болен? Нет. Думаю, что нет. Может, Эплго отправил тебя выслеживать меня? Так или не так?

Пес наградил Альфреда укоризненным взглядом. Он словно говорил: « Я был о тебе лучшего мнения».

— Это животное принадлежит патрину? — спросила Ола.

Альфред в нерешительности посмотрел на нее.

— Можно сказать и так Но дело в том..

— Его действительно могли прислать шпионить за нами.

— Могли, конечно, — согласился Альфред — Но я не думаю, что это действительно так. Не то чтобы мы не использовали собаку для подобных целей раньше…

— Мы?! — попятилась Ола,

— .Я… Это… Эпло сказал… На Абаррахе… Принц и Валтазар, некромант. Я не хотел шпионить за ними, но у меня не было другого выхода…

Альфред увидел, что так он делу не поможет, и качал заново.

— Мы с Эпло заблудились на Абаррахе…

— Пожалуйста! — слабым голосом перебила его Ола. — Пожалуйста, не произносите больше это имя Я… — Она прикрыла глаза, — Я вижу ужасные вещи. Отвратительных чудовищ! Жестокую смерть..

— Вы видите Лабиринт Вы видите место, куда вы… где патрины были заключены все эти столетия.

— Куда мы их заключили, хотели вы сказать. Но эти образы у вас в сознании такие яркие. Словно вы сами

— Я был там, Ола.

К его глубокому удивлению, Ола побледнела и посмотрела на него с неприкрытым страхом. Альфред поспешил успокоить ее.

— Я не имел в виду, что я был там на самом деле..

— Ну конечно, — слабо сказала она. — Это… это невозможно. Не говорите того, чего не имеете в виду.

— Простите. Я не хотел вас расстраивать, — хотя на самом деле Альфред был в замешательстве: он не знал, что расстроило Олу. И что ее напугало. Чего она боится? Опять вопросы.

— Я думаю, вам лучше объяснить это, — сказала она.

— Да, я попытаюсь. Я действительно был в Лабиринте, но я был там в теле Эпло. Я обменялся с ним сознаниями. Это было, когда мы проходили Врата Смерти.

— А он поменялся местами с вами?

— Думаю, что да. Он никогда не говорил об этом, но он и не стал бы говорить о таком. Ему было трудно даже называть меня по имени. Он звал меня «сартаном». Так и звал. С нехорошей усмешкой. Я не обвиняю его. У него не было причин любить нас.

Ола нахмурилась.

— Вы соприкоснулись с сознанием патрина. Я не могу поверить, что подобное могло произойти с сартаном

— Может, и не могло, — печально согласился Альфред. — Я всегда влипал…

— Вы должны рассказать об этом Самаху. Альфред покраснел и опустил глаза.

— Я на самом деле лучше… — он стал гладить собаку

— Но это может оказаться очень важным! Разве вы не понимаете? Вы же были внутри его. Вы можете рассказать нам, как они думают и почему поступают так или иначе. Это поможет нам защищаться.

— Война закончилась, — мягко напомнил он.

— Но может начаться другая! — сказала она, стиснув кулаки.

— Так думает Самах. Вы тоже так думаете?

— У нас с Самахом есть свои разногласия, — быстро сказала Ола. — Это известно всем. Мы никогда этого не скрывали. Но он мудр, Альфред. Я уважаю его. Он — глава Совета. И он хочет того же, что и все мы, — жить в мире.