Ничья - Романовская Ольга. Страница 9

– Разденься!

Моргнула. А как же?.. Меня ведь никому не продали, я даже до храма не доплыла.

– Не беспокойся, обе твои дырочки останутся в сохранности, – угадав мои мысли, успокоила женщина в алом. – Капитан только посмотрит. Я разрешила ему первому оценить товар. Если повезет, он тебя выкупит у храма.

Что-то мне не хотелось подобного везения! Хотя я ничего о капитане не знала, даже толком рассмотрела его только сейчас. Невысокий, коренастый, с такой же, как у всех фрегийцев, оливковой кожей, еще больше потемневшей от солнца и ветра, темными волосами, собранными в низкий хвост. Широкие брови, высокие скулы, тяжелый подбородок, щетина. Глаза глубоко посажены, оттого кажутся злыми.

– Ну, раздевайся же! – поторопила сборщица. – Что замерла? Покажи товар. Капитан – мужчина обеспеченный. Жены у него нет, а в гареме всего три наложницы. Умело покрутишь попкой, займешь хорошее место.

Сглотнув, потянулась к крючкам, расстегнула один, второй.

– Да не обмирай! – скривилась сборщица. – Я ей услугу оказываю, до торгов покупателю показываю. Думаешь, всех сюда зову?

– Давайте я ее раздену? – предложил молчавший до той поры капитан. Вопреки ожиданиям, он не басил и не хрипел. – И сколько мне доплатить, чтобы она?..

– Потом! – взмахом руки прервала его явно испуганная женщина. – Не здесь же и не так открыто!

Нахмурилась. О чем это они? Но думать было некогда, из двух зол выбирают меньшее, и я предпочла раздеться сама. Разумеется, догола – иного вида обнажения для фрегийцев не существовало.

– Руки на бедра поставь, – командовала сборщица. Она обрела прежнее спокойствие, расслабилась. – И сюда подойди, встань перед капитаном. Теперь нагнись, упрись руками в диван. Смотрите, капитан, теперь все видно, ничего не утаить.

Я думала, умру со стыда. Видно было не все, а гораздо больше. Кожей ощущала взгляд капитана. Он неторопливо изучал грудь, спину, затем переместился туда, куда заглядывает не каждый муж. Дернулась, ощутив прикосновение там, и поспешно вскочила, наплевав на возможное наказание. Почему сборщица так спокойна и усмехается, разве капитан только что не пытался меня изнасиловать?

– Успокойся!

Одежды сборщицы зашуршали по полу, словно красная вода растеклась. Легко ступая на высоких каблуках, словно не замечая качки, она подошла ко мне и решительно взяла за руку, отведя ее от плотно сжатых бедер.

– Встань как прежде. Простите, господин, – обернувшись к хмурившемуся капитану, извинилась сборщица и подтолкнула меня к дивану, – она ведь девственница, родилась свободной. И пальцем аккуратнее, не испортите.

– Не испорчу, – усмехнулся мужчина, – у меня опыт имеется. А остальное?..

Он буквально пожирал меня глазами.

– Она не умеет, – понизив голос, быстро шепнула женщина, – придется учить.

– Плачу десять сверху.

– Тридцать. Мне еще приводить девочку в порядок, – покачала головой сборщица. – Да и если узнают!.. Вам-то что, а меня казнят. Девушки должны оставаться чистыми до храма.

– Она и останется, всего лишь наберется опыта. Да и какая разница, если я ее куплю, чистая формальность, – настаивал капитан.

В подкрепление своих слов он достал из кармана кошелек и потряс им. Полный монет, тот зазывно позвякивал.

– Или сразу продайте ее мне. Очень уж девочка понравилась.

– Не могу! – развела руками сборщица и, ловко перехватив кошелек, спрятала его в декольте. – И не просите! – замахала она руками. – Хоть тысячу, хоть две давайте, не могу. И из кают-компании никуда не уйду, чтобы ненароком девочке ничего не повредили.

С замиранием сердца прислушивалась к разговору. Я частично догадывалась, о чем шла речь, и молилась за сборщицу. Никогда бы не подумала, что стану благодарить эту женщину. А ведь она могла согласиться, соврать, будто я умерла по дороге, но не стала. Почему? Боялась наказания, или внутри сохранилось еще нечто человеческое?

– Давай я досмотрю, малышка, не упрямься. Покажи мне свою красотку.

Замотала головой. Никогда!

– В кандалы хочешь? – подала голос сборщица. – Клиентам нужно угождать.

Однако я не торопилась подчиняться. Страх куда-то улетучился, осталась гордость. Увы, сборщица обладала достаточной силой, чтобы ее сломить. Вдвоем с капитаном они повалили меня на диван, и мужчина ввел в меня палец. Все произошло так неожиданно, что я не успела вовремя среагировать.

– Ну как? – в нетерпении поинтересовалась сборщица.

Вдавленная в обивку, едва дышащая, я не видела ее лица, но догадывалась, той не терпелось услышать положительный ответ.

Странно, я полагала, будет больно, очень больно, а пока только неприятно. Палец вошел неглубоко и не двигался, зато второй зачем-то гладил бугорок чуть выше лона, чрезвычайно настойчиво, словно надеялся вызвать джина.

– Я ее хочу! – хрипло пробормотал капитан и убрал руку.

С облегчением выдохнула. Неужели все? Он ведь меня посмотрел, а продать до храма нельзя.

Хватка ослабла, но я не спешила дергаться, только удобнее устроила лицо. Теперь хотя бы волосы не лезли в рот. Зашуршала одежда. Капитан отчего-то шумно сопел.

– Даже не знаю, тяжело или легко тебе придется, – задумчиво протянула сборщица и тоже отпустила меня. – Ну переверчивайся лицом к капитану и учись обращаться с мужским членом. Стимулировать ничего не нужно, справишься, но размер большой, рот открывай шире.

Зачем открывать рот? Что от меня хотят эти люди?

Недоверчиво косясь на сборщицу, поднялась на четвереньки, радуясь, что достаточно длинные волосы скрывали грудь. Раньше я хотела их остричь, а теперь радовалась, что не последовала столичной моде.

– Давай, милашка. Как ярмарочный леденец.

Капитан обеими руками ухватил меня за лицо и развернул к себе. В свою очередь он максимально придвинулся, бесстыже выставив вперед… Нервно сглотнула. Перед моим лицом вздымалось мужское достоинство. В мыслях я представляла его совсем другим, не таким огромным, волосатым и уродливым. Багровеющий комок плоти на толстом стволе. Сквозь кожу вздымались жилы. Казалось, еще немного, и они взорвутся. Член смотрел почти строго вверх, словно гриб-паразит, растущий из пенька.

– Закрой глаза, открой рот и глотай, – подсказала сборщица. – В храме тебя научат, а теперь капитан потерпит, делай, как сумеешь. Найдешь языком…

– Я не стану!

Решительно отстранилась и затрясла головой. Пока меня не продали, не стану никого ублажать!

– Упрямая девчонка, я заплатил!

Капитан силой разжал мой рот и заставил ощутить вкус своей плоти, не менее противный, чем все остальное. Однако я не собиралась покорно сосать, как настоятельно советовала сборщица. Хотелось скорее выплюнуть, избавиться от чужеродного тела, и я не придумала ничего лучше, чем укусить мужчину. Никогда не слышала, чтобы так кричали! Всего пара капелек крови, но капитан катался по полу, словно я вонзила ему нож в печень. Побелевшая от страха сборщица метнулась к нему, закудахтала, как курица. Воспользовавшись моментом, накинула сорочку. Если будут убивать, хотя бы не голую.

– Ах ты дрянь! – вопил капитан.

Мелькнула мысль, не лучше ли самой броситься за борт. Судьба моя переопределена, зачем мучиться?

– Она еще неподготовленная, – извинялась сборщица, бросая на меня убийственные взгляды, – испугалась. А вы сразу, резко… Но денег не верну, на свой страх и риск платили.

Ох, хитра! Лиса в алом все просчитала, при любом раскладе оказывалась в выигрыше.

– Чтоб ее на идола посадили! – баюкая свой член, продолжал ругаться мужчина. – Чтобы одну на четверых брали, да все скопом!

– Обязательно, господин, обязательно, – словно ребенку, поддакивала сборщица. – Мы вас сейчас перевяжем, все хорошо будет. И другую девушку подберем, намного красивее.

Обернувшись, женщина прикрикнула:

– Ну, что замерла? Живо оделась и за дверь! И на глаза мне не показывайся, бесстыжая!

Неужели пронесло? Ушам своим не верила. Сборщица изображала гнев, но на самом деле его не испытывала. И действительно, меня всего лишь затолкали обратно в трюм, даже кандалы не надели. Хм, а ведь, подсовывая меня капитану, сборщица заранее знала, что тот обещанного удовольствия не получит. Разумеется, я промолчала о случившемся в кают-кампании. Грубость солдата вопросов не вызвала. С нами не церемонились, не били, но частенько оставляли синяки. Так, от неосторожных пальцев, сходили за три дня. Однако стоило опасаться капитана. Он затаил обиду и мог отомстить. Не многовато ли для меня сразу двух врагов? Фрегийский солдат никуда не делся, плыл с нами.