Безрассудная леди - Хингстон Сэнди. Страница 43
— Впервые в жизни я поступила так, как ты мне всегда советовала. Я настояла на своем! А теперь я расскажу тебе о фате…
После ужина начались танцы, но Лукас ушел к карточным столам. Татьяна покорно проглотила обиду. У нее было достаточно партнеров, но только мистер Паркер осмелился спросить, не кажется ли ей, что лорд Стратмир ею пренебрегает: потому что если это так, то он мог бы намекнуть ему…
— О нет, нет! — заверила его Татьяна, когда они танцевали мазурку. — Пусть себе немного отдохнет за картами, он за последнее время переутомился на службе.
— Это хорошо, что Лукас снова занимается государственными делами, — заявил жених Сюзанны. — Я всегда говорил, что его место в кабинете министров.
— Вот как? Вы правда так считаете? — удивленно спросила она.
— Да. Я не знаю человека более честного и неподкупного, чем он. Государство могло бы использовать его влияние, чтобы противостоять чрезмерно экстравагантным действиям принца-регента. Вы намерены теперь обосноваться в Лондоне?
Татьяна на мгновение замялась — до сих пор ей не приходило в голову, что Лукас может приносить большую пользу стране, которую он любит, будучи на государственной службе, чем выращивая розы.
— Я пока не знаю, это должен решить он сам.
— В любом случае я рад его возвращению, — успел сказать Паркер, прежде чем очередная фигура танца разъединила их.
Когда мазурка закончилась, Татьяна отказалась от приглашения на следующий танец и отправилась к карточным столам, намереваясь сказать Лукасу о комплиментах, которые произнес в его адрес Паркер. Лукас играл против лорда Бартона, и она, остановившись рядом, положила руку на его плечо. Сначала ей показалось, что он умышленно позволяет партнеру обыгрывать себя, но вскоре она поняла, что он делает ходы, совершенно не вникая в игру.
— Думаю, лучше девятку, — не удержавшись, подсказала она, увидев, что Лукас собирается сбросить даму.
— Какую?
Она постучала пальцем по карте в его руке.
— Вот эту. У лорда Бартона три дамы.
— Неужели? — Он отхлебнул из бокала. — В таком случае ты продолжай, пожалуй, вместо меня — я что-то устал.
— Да, отправляйся лучше в кровать, иначе будешь завтра клевать носом во время фейерверков принца-регента, — со смехом сказала она.
Лукас поднялся со стула, чмокнул воздух возле се уха и удалился.
Оставшаяся часть вечера была для Татьяны сущим наказанием. Графиню явно возмутило поведение Лукаса, о чем она и заявила во всеуслышание, как только ушел последний из гостей.
— Я затеяла эту вечеринку, чтобы отпраздновать вашу помолвку, а он даже ни разу не пригласил тебя на танец…
Татьяне удалось заставить ее замолчать, бросив выразительный взгляд в сторону Смитерса, который стоял за спиной графини, насторожившись, словно хищник, почуявший добычу.
— Я просто хотел спросить, миледи, не потребуется ли вам что-нибудь еще? — елейным голосом сказал он.
— Нет, мне ничего не нужно. Ох, я просто вне себя! Пожалуй, пойду к сыну и скажу все, что о нем думаю.
— Лучше не стоит, — тихо сказала Татьяна. — Во всем виновата наша ссора с ним сегодня утром.
— Вы только и делаете, что ссоритесь, — недовольно произнесла графиня. — Из-за чего на сей раз? Из-за политики? Из-за религии?
Татьяна покачала головой.
Далси с любопытством взглянула на нее.
— Ну что ж, в каждом любовном союзе бывают свои взлеты и падения. Надеюсь, ты извинилась?
— Конечно. Как только увидела его на вечеринке.
— В таком случае не мучайся — Лукас не из тех, кто умеет долго сердиться. — Она помедлила. — Или, пожалуй, умеет, но только не на тебя. Ты сделала все, что от тебя требовалось, но независимо от того, что произошло между вами, он мог бы с большим вниманием отнестись к моим чувствам! Пусть-ка теперь поварится в собственном соку.
Смитерс деликатно откашлялся.
— В кухне мне сказали, миледи, что после того как хозяин ушел в свою комнату, он уже потребовал прислать две бутылки кларета.
Татьяна сердито взглянула на дворецкого: чертов сплетник!
— Ну что ж, тогда понятно, — заявила Далси. — Я тем более намерена идти к нему, раз он в подобном настроении! Если этим знаменуется его приезд в Лондон, то уж лучше бы он оставался в Дорсете!
«Мне тоже так кажется», — печально подумала Татьяна и тут же решила все рассказать ему о письме. Надо было сделать это сегодня утром. То, что она промедлила, и послужило причиной всего этого несчастья.
— Извините, миледи, я очень устала…
— И неудивительно. Но не беспокойся, к утру он одумается. С адмиралом всегда так бывало. Смитерс, ты еще здесь? Позаботься о том, чтобы малую гостиную как следует проветрили: там курили сигары.
— Будет сделано, миледи. — Дворецкий удалился в сторону кухни.
Татьяна, поднявшись по лестнице, постояла на площадке, желая убедиться, что дворецкий не следит за ней, а затем повернула к апартаментам Лукаса.
Из-под его двери не пробивалось ни полоски света, и Татьяна уже собралась повернуть назад, как вдруг услышала тихое позвякивание стекла о стекло и невнятное ругательство. Она робко постучала, вспоминая, как утром отругала его за то, что вошел к ней без стука.
— Убирайся прочь! — услышала она его голос.
— Это я, Лукас.
Снова звякнуло стекло и раздались ругательства.
— Прочь! — повторил он.
— Я хочу извиниться перед тобой. И еще я должна кое-что сказать тебе…
Он рассмеялся.
— Ты должна кое-что сказать мне? Ушам своим не верю…
— Позволь мне войти.
— Нет, я не желаю тебя видеть.
От обиды у нее на глаза навернулись слезы.
— Прошу тебя, если ты любишь меня…
В ответ он снова рассмеялся.
«Ну это уж слишком! — возмутилась Татьяна. — Не так сильно я перед ним провинилась, чтобы он вел себя подобным образом».
Круто повернувшись, она шагнула прочь от двери и в это мгновение услышала звук, похожий на рыдание. Ее гнев сменился испугом, и она повернула дверную ручку.
Дверь открылась, и Татьяна увидела, что Лукас сидит у окна, освещенный бледным светом луны, с бутылкой и стаканом в руках.
Он с трудом поднял голову.
— Проклятие! Мне казалось, я запер дверь!
Она с протянутыми руками подошла к нему.
— Прости меня, дорогой. Я была не права, пытаясь утаить от тебя письмо, но боялась, что ты не позволишь мне поступить так, как там предписано.
Он пристально посмотрел на нее, потом отвел взгляд.
— Уходи, оставь меня в покое!
Татьяна опустилась рядом с ним на колени и взяла его за руки.
— Не сердись, любовь моя! Я не могу этого вынести.
— Сердиться на тебя? — Он печально рассмеялся. — Да какое я имею на это право!
— Ты, безусловно, имеешь такое право. У меня была от тебя тайна!
— Пожалуйста, не говори мне о тайнах!
— Но, Лукас, мы всегда были честны друг с другом.
— Вот как? — с сарказмом произнес он.
— Конечно! Ты всегда знал обо мне всю правду. Ты был единственным человеком, который знал обо мне все!
— Ты тоже знаешь обо мне кое-что, но всей правды о себе я и сам не знал! — Он притянул ее к себе. — Иди, сядь ко мне на колени и расскажи еще разок о том, какой я герой, о том, что нет другого такого человека во всей Англии, во всем мире, который спас бы тебя в Мишакове.
Он так крепко схватил се, что она испугалась. Лукас вел себя как-то странно. Схватив ее за волосы, он запрокинул назад ее голову и принялся целовать с какой-то дикой страстью.
— Лукас, помилосердствуй! — взмолилась она.
— Но я… хочу тебя так, как никогда не хотел ничего на свете!
— Так возьми меня! Возьми сейчас же. Я никогда не любила ждать.
Он прикоснулся губами к ее груди и так грубо втянул сосок, что она охнула от неожиданности. Потом он попытался задрать выше талии ее юбки, но они не поддались, и он, безжалостно разорвав ткань, грубо выругался. Татьяна еще больше перепугалась — она еще никогда не видела Лукаса в таком состоянии. Под воздействием кларета движения его стали хаотичными, неуклюжими, руки не слушались. Неужели он решил заставить ее таким образом расплатиться за ее проступок? Сорвав с нее панталоны, он толкнул ее в кресло и спустил брюки. Она увидела, что его орудие находится в полной боевой готовности, и, подняв глаза, встретилась с ним взглядом. В лунном свете его глаза утратили свою голубизну и напоминали предгрозовое небо, плотно затянутое черными тучами.