Опасный возраст - Хмелевская Иоанна. Страница 24

Как видите, не веду, удалось вывернуться. Петр с Юреком уехали, всякое у них там случалось, а мне осталась регистрация в «Польсервисе», на том мои успехи кончились.

Избавившись от роли жены, я возобновила некоторые знакомства институтских лет. Ирэна Любовицкая, уже давно вышедшая замуж и носившая другую фамилию, предложила устроить общие именины у меня. Мебели в моем доме маловато, зато места хватало, детей на сутки удалось сплавить. Я с радостью согласилась на предложение — еще бы, выдались единственные именины, где обошлось без теток и без бабок. И вообще, похоже, это мероприятие я от семейства скрыла.

Собралось двадцать семь человек. И здесь-то наконец появился "Клин клином" —моя первая книга.

Я познакомилась с паном из комнаты триста тридцать шесть. Приятелем Ирэны с детства. Фигура эта в моем творчестве сугубо принципиальная. Обаятельный, в ту пору только что разведенный и, возможно, чуть-чуть недовольный жизнью, подвыпил в меру, почти незаметно. Твердо решил остаться, когда гости разойдутся. Ну и оставайся, мне-то что. Я была омерзительно трезвая, все еще рюмки водки в рот не брала, а спать и вовсе не хотелось — к бессонным ночам привыкла. Гости ушли, Януш остался, я водворила на место мой уникальный стол с древесноволокнистой столешницей, вздохнула и предложила чай. По-английски, ранний — одну заварку с небольшим количеством молока. Он согласился. Попробовал, похвалил и с легкой досадой упрекнул:

— Знаешь, ты создала такую атмосферу, что и поцеловать тебя боюсь.

Я сразу воспрянула духом: после всего именинного гвалта только эротических эксцессов недоставало. Да и вообще начинать знакомство с постели по-прежнему не любила, тем более знакомству нашему всего-то менее суток, нечего и дурака валять. Всю свою жизнь, учебу и работу я проводила в основном среди мужнин, товарищеские отношения были просто необходимы, иначе спятишь; никаких различий полов, все добрые приятели, и точка. Будь еще страшна как смертный грех, так вовсе нет, понятно, не Бог весть какое чудо красоты, но могла нравиться, и что же, с каждым спать?!.. Озвереть можно! Или отказом каждого восстанавливать против себя?.. Еще того хуже! Следовательно, все отношения приходилось строить на общечеловеческом уровне, и я быстро этому научилась.

Януша мне удалось не обидеть, попили чайку, он вышел за газетой, проболтали, пока не вернулись дети, все оставалось в норме; кажется, я даже прибралась и приготовила поесть. Потом он ушел — видимо, хотел побриться, а ведь у меня все бритвенные принадлежности от мужа остались. А потом он позвонил…

Рекомендую «Клин клином».Из книги явствует, влюбилась я по уши. Не скроешь — весь город знал, что бегала за ним, совсем ошалела; да, бегала, факт, а он сумел наши отношения поддерживать так, что я не въехала по новой во всевозможные неврозы. Был хорошо воспитан и очень умен.

Жил он не в Варшаве, а в Лодзи, это благодаря ему я возлюбила милицию.

Ума не приложу, как связно описать разные перипетии, ведь все происходило почти единовременно, как раз тогда в голове у меня прокручивались еще и дома культуры. Читатели постоянно допекают меня, где беру замыслы и прочее. А откуда мне их брать и зачем — жизнь доставляет все в количествах, превышающих человеческие возможности.

Пожалуй, попробую по порядку, начну с милиции.

Моя мать с детьми поехала в Подгуже. Нет, минутку, это было летом. А перед тем был Новый год…

Ну вот, опять-таки ничего не поделаешь — без отступлений не обойтись. И на очереди мощное, разветвленное во все стороны новогоднее отступление.

С Новыми годами меня преследовала сплошная невезуха. Еще и сейчас питаю надежду: кто-нибудь когда-нибудь пригласит меня на нормальную встречу Нового года, с танцами, с мазуркой, с шампанским, без всяких недоброжелателей, с партнером, который умеет танцевать и не станет грызться во время бала. Надежда, как известно, мать дураков, и сдается, лишь подтверждаю сию истину, воздвигаю ей монумент в железобетоне, граните и даже в иридоплатине. Окажись в моей голове хоть крупица ума, прогнала бы эту надежду метлой и скалкой для теста.

Последний Новый год, который с некоторой натяжкой можно оценить удовлетворительно, случился, когда мне минуло семнадцать лет и мы с Янкой упились в целях экспериментальных. Но у меня огромный реестр треклятых новогодних мероприятий, из него явствует: несколько существенных деталей прошляпила. Я тогда и в самом деле отправилась чистить зубы, но Янка не осталась лежать в постели, а увязалась за мной — спасать от незапланированного падения.

— Куда ты прешься, дура, ведь свалишься, — стонала она яростно.

— Что ты? — Я просто источала презрение. — Вон сколько стен кругом…

Когда я вылезла из ванной, Янка сидела в прихожей на полу, привалившись к стене и вытянув ноги, и удовлетворенно качала головой.

— Вставай! — требовала я.

— Не хочу.

— Встань, не будь идиоткой.

— Не хочу. Не встану.

— Всю жизнь здесь не просидишь!

— Просижу. Не встану.

При мысли, как утром мамуля выйдет в прихожую и увидит эту картину, меня охватило отчаяние. Хитростью удалось Янку убедить: у меня, мол, живот болит, надо принести с кухни капли Иноземцева. Движимая самаритянскими чувствами, Янка поднялась, долго возилась в кухне, принесла валерьянку, йод, лак для ногтей и пустой флакон из-под камфарного масла: не включала свет и искала на ощупь. Я вылакала валерьянку, дабы ее успокоить, только тогда, с сознанием выполненного долга, мы отправились спать.

Очередной Новый год пролетел мимо, мне вот-вот предстояло родить. Следующий тоже миновал невыразительно: годовалый ребенок, теснотища, развлечения отпадали; я лишь надеялась дождаться двенадцати часов, выпить с мужем по бокалу вина, но муж, во-первых, всячески лелеял абстиненцию, а во-вторых, улегся спать и проспал двенадцать мертвым сном. Я страх как переживала — молодая была и глупая.

Далее три Новых года подряд выпали из памяти и в реестре пропущены, видимо, за полной безнадежностью. В следующий раз состоялось семейное увеселение с обильной жратвой, по возможности безалкогольной, с играми и развлечениями. Игры организовала Люцина, большая специалистка по этой части. Сейчас вспоминаю тот вечер с удовольствием, между прочими забавами Донату и моему мужу пришлось съесть без помощи рук два яблока, привязанных шнурком к дверной притолоке, и торжественно заверяю — это была потеха столетия. В гомерических взрывах хохота совершенно потонули горькие рыдания страждущих душ, Янки и моей, ведь мы все еще были молоды и предпочитали танцы.

В следующий Новый год нас пригласили на бридж к другу моего мужа. Более серьезные мероприятия отпадали: у мужа не было приличного вечернего костюма, в камерном же кругу друзей мог себе позволить появиться. Жизненное пространство у хозяев оказалось почти довоенное, у меня затеплилась тихая надежда на танцы. Надежда померкла с ходу: хозяин дома принял нас в тапочках и без галстука, а танцевальную музыку ненавидел до кровомщения. Музыке предпочитал вино, для разнообразия муж питал отвращение к вину. Скрыть разочарование стоило мне неимоверных усилий.

Еще через год все наше семейство выбралось на новогодний сеанс в кинотеатр «Москва». На эстраде перед экраном в полночь должны были поднять тост — а мы что, хуже?! — и запаслись мы бутылкой и восемью рюмками, напиток украдкой разливали под стульями. И снова мой муж испортил настроение, отказавшись допустить хоть каплю алкоголя в свой организм.

На кой черт я вышла за него?.. Ах да, мне же его Галина передала с рук на руки!

К очередному Новому году у нас уже появилась квартира на Охоте, маленькая и противная, новогодний вечер, самый обыденный, провели в семействе, и муж, не имея возможности завалиться спать на постель, заснул на стуле.

Затем мы переехали в квартиру на Мокотове, там состоялась мощная, на двадцать четыре человека, новогодняя складчина. Места хватало, магнитофон и пленки из студии Польского радио были, но именно этот вечер мой муж-абстинент выбрал для опыта в научных целях и упился.