Ваше благородие. Дилогия (СИ) - Северюхин Олег Васильевич. Страница 96

Ещё пару раз ко мне во сне приходил Учитель Кхун и рассказывал о Троецарствии, во время которого выживали те, кто умел выявить наиболее сильный клан, к которому нужно присоединиться и знать момент, когда клан ослабеет, чтобы успеть выбрать другой. Он мне показал огромную книгу, которая имела название «Хун лоу мэн» (Сон в красном тереме) и рекомендовал прочитать её.

– А если ты ещё прочитаешь «Цзин пхин мэй» (Цветы сливы в золотой вазе), – сказал Учитель Кхун, – то ты сможешь повелевать не только мужчинами, но и женщинами. Я вижу, что ты выглядишь как пресыщенный знаниями человек, поэтому дальше ты должен заняться самообразованием, но не нужно торопиться показывать свои знания, чтобы сильные люди не навредили тебе, пока ты не набрал достаточно сил.

Он попрощался и исчез в голубом тумане, поднимавшемся от горизонта.

В эти ночи я практически не отдыхал и просыпался по утрам с тяжёлой головой, как будто я всю ночь работал, не смыкая глаз.

Отдохнув примерно с неделю, я начал ложиться спать с внутренним заданием, чтобы мне приснился кто‑то из специалистов европейских языков, немецкого и английского, но сколько я ни ставил себе задач вызвать европейских учителей, никто мне не снился. Пришлось заниматься языками самому, благо в первой жизни я в военном училище получил квалификацию военного переводчика немецкого языка.

Во время самостоятельных занятий я заметил, что как только я начинаю заниматься изучением языков, так на меня нападает сонливость и зевота до слёз в глазах не даёт заниматься. Здесь нужно напрягать силу воли, чтобы преодолеть этот синдром и боязнь большого объёма информации. Это всегда так бывает при изучении иностранных языков. Человек боится того, что он будет забывать ранее выученные слова и дальнейшее изучение языка окажется бестолковым занятием. Главное – не бояться. Ранее изученные слова при повторении запоминаются крепко и часто применяются в разговорной практике.

Глава 13

Моё поведение и результаты учёбы в реальном училище не вызывали беспокойства у моих родителей, и я спокойно занимался тем, что могло быть важным в дальнейшей жизни. Я запоем читал книги, как на приключенческую тематику, так и военную литературу, которой было очень немного, так как страна наша была сравнительно миролюбивой и не лезла в разные конфликты и усмирение соседей, пытавшихся установить в своих странах элементы демократии и свободы волеизъявления, поэтому военных мемуаров было мало. Все имевшиеся мемуары посвящались учёбе в военной академии и проведении манёвров, за что тот или м иной генерал получал высокий полководческий орден. Как это в моих ранних стихах? И нет войны для честной славы, но льётся реками вино… Армия без войны захиревает. Тетивы у луков трескаются и сворачиваются в клубок, обрываясь в нескольких местах при попытке пойти пострелять в цель. Наконечники у стрел ржавеют и уже не держатся на стрелах. Сабли не вынимаются из ножен, мушкеты облюбованы пауками, а шомпола используются в качестве вертелов при жарке мяса.

Армия должна воевать. Раз в декаду каждого века армия должна выступать в поход и возвращаться с победой, какой бы маленькой ни была война. Во‑первых, поднимается патриотический дух народа. Во‑вторых, крепнет боевой дух солдат. В‑третьих, о стране начинают узнавать во всём мире и начинают больше уважать.

Как это у меня были стихи на эту тему ещё в первой моей жизни?

Нет в России конституций,

Остаётся все, как встарь,

И без западных инструкций

Правит русский государь.

На него глядят с опаской,

Вдруг найдёт какая блажь,

Сала с Сечи Запорожской

Принеси ему, ублажь.

То трясутся в страхе турки,

То молчит угрюмый швед,

Облетают штукатурки

От салютов в честь побед.

Повоюет, ляжет в спячку,

Проведёт ли крестный ход,

Чтоб потом пороть горячку,

Созывая всех в поход.

Господа офицеры были негласно поощряемы руководством брать длительный отпуск, который они использовали для участия в какой‑нибудь войне в качестве волонтёра, то ли рядовым в иностранном легионе, то ли сержантом в африканской армии, хотя у себя на родине он был бравым командиром роты и сверкал позументами погон. По возвращении из «отпуска» офицер писал краткий отчёт о ходе боевых действий, новшествах в тактике и вооружении, что необходимо учитывать нам в случае внезапной войны. Естественно, он представлял реляции о себе от командиров действующей армии, что учитывалось в производстве в следующий чин, награждении внеочередным орденом и повышении по службе.

Семидесятый год в этой жизни сильно отличался от того, что был у меня в первой жизни. В наше время тоже было сословное разделение, но это не было так заметно. Все партийные бонзы кричали о своём пролетарском происхождении и пользовались номенклатурными распределителями для обеспечения самого себя и членов своей семьи. Машины имели начальники и зажиточные люди, хотя в развитых капиталистических странах простые люди жили несравненно лучше, но нам из всех утюгов кричали, что капитализм грабит и уничтожает свой народ, но нас за границу не выпускали, чтобы мы не видели следы этого грабежа и уничтожения народа. Берегли наши нервы.

Технический уровень развития был несравненно выше. Великая война в той жизни мобилизовала все силы и потенциал народа на победу, что дало невиданный толчок научно‑техническому прогрессу, в основном капиталистического мира, а в этой жизни у нас спокойная жизнь, не тревожимая никаким информационным бумом, в мгновения ока, связывающего тебя с любым объектом в любой точке мира. Мы ходили в гости, принимали гостей. Грамотные люди писали письма своим родственникам и получали от них ответы по истечении пары недель. Интеллигенция ходила в театры и, а мы довольствовались цирком «шапито», где проводились чемпионаты по поднятию тяжестей и борьбе.

Мать говорила мне:

– Ты должен прилежно учиться, чтобы стать представителем интеллигенции и сидеть в театре, а не в цирке, где пахнет ослиной мочой и потом силачей и борцов.

Я кивал ей головой и думал о том, как бы мне побыстрее вырасти и развернуться во всю свою силу.

– Сиди и не рыпайся, – говорил я сам себе, – Илья Муромец сидел на печи тридцать лет и три года, а потом встал, потянулся и наподдавал люлей всем врагам земли русской. Или, например, Иисус Христос. В тридцать три года он принял на себя все грехи человечества и помер на кресте, будучи на третий день вознесённым к Отцу своему. Что случилось от того, что он принял на себя грехи человеческие? А ничего. Люди ещё сказали, что мало он грехов принял, потому что оставшихся грехов столько, что не хватит никаких Иисусов, чтобы очистить землю от греха. Хочешь не хочешь, а остаётся только одно действенное средство – Великий потоп и избранный Ной, который соберёт на ковчеге каждой твари по паре и причалит у подножья горы Арарат. И начнётся всё снова и так до следующего Потопа.

Я никому не говорил свои мысли, потому что набожность в нынешнем обществе была большая и большинство граждан скрывали свои мысли, чтобы не быть подвергнуты церковному наказанию за богохульство. Что‑то осмелели попы после ухода Петра Столыпина, да и меня из того мира.

Глава 14

Важные известия приходят, как правило, внезапно, когда их совсем не ждёшь.

Мой классный наставник губернский секретарь Викентьев Анастас Иванович на перемене дал мне газету и сказал, чтобы я отправлялся домой и прочитал родителям отмеченную красным карандашом новость.

Перед моим уходом он потрепал меня по причёске и сказал:

– Терпение и труд всё перетрут. Мы ещё покажем миру, кто такой баронет Туманов Олег Васильевич.

– Е… … … … … мать, – выматерился я про себя трёхэтажным матом, – сразу вспомнив о том, что за время служения в армии СССР и Российской империи матерный язык стал таким же естественным языком, как и впитанным с молоком родной матери. Нет, не матери, а мамы.