Волшебный корабль - Хобб Робин. Страница 104

Вот он вызывающе подскочил к Моолкину — оранжевая грива дыбом и уже выделяет яд…

— Ты ведешь нас неверным путем! — протрубил он. — Что ни день, Доброловище становится все теплее и мельче, а вкус у воды все более странный! Дичи и так очень мало, а ты нам еще и времени не даешь как следует поохотиться! И я не могу учуять другие Клубки. Это потому, что никто, кроме нас, сюда не пошел! Ты нас ведешь не к новому рождению, а к погибели!

Шривер встряхнула гривой и выгнула шею, готовясь пустить яд. Если остальные набросятся на Моолкина, вожаку не придется биться с ними в одиночку!.. Но Моолкин даже не стал вздыбливать шипы. Его тело лениво перетекало в толще Доброловища, точно увлекаемая течением водоросль. Он медленно проплыл сперва над Сессурией, потом под ним — тому приходилось вертеть головой, чтобы не потерять Моолкина из виду. И получилось, что на глазах у всего Клубка вожак превратил дерзкий вызов в изящный танец. В котором у него было главенство.

А потом он обратился к Сессурии, и его мудрость оказалась столь же завораживающей, как и движение.

— Если ты не чуешь иных Клубков, это оттого, что я иду по следу тех, что проплыли здесь век назад. Но если ты откроешь жабры как следует, ты почувствуешь других, причем не так далеко впереди. Ты боишься непривычной теплоты Доброловища? Но ты сам первый готов был возмутиться, когда я повел вас из тепла к прохладе. Тебя удивляет вкус здешней воды, и ты готов предположить, будто мы забрели не туда. Глупый змей!.. Будь кругом нас все знакомо и привычно, это значило бы, что мы плывем во вчерашний день. Следуйте за мной и ни в чем более не сомневайтесь. Ибо я веду вас не в привычное вчера, а в завтрашний день… который для ваших пращуров был вчерашним. Прочь сомнения… Отведай же моей правды!

Мудрый танец и еще более мудрая речь тем временем приблизили его вплотную к Сессурии. Грива вожака взметнулась, он выпустил яд, и Сессурия вдохнул его полными жабрами. Его громадные зеленые глаза пошли кругом: он ощутил отголоски смерти и таящейся в ней истины. Он попробовал защититься, но обмяк, не кончив движения, и неминуемо погрузился бы на дно, если бы Моолкин не сплел с его телом свое. Но, пока он поддерживал того, кто недавно готов был усомниться в его праве вожака, собратья по Клубку разразились обеспокоенным криком.

Высоко над ними — на самой границе Доброловища и Пустоплеса, принадлежа тому и другому и в то же время ни одной из стихий — двигалась громадная тень.

Она миновала их почти беззвучно, лишь вода плескалась и шуршала, обтекая лишенное плавников тело…

Клубок едва не ринулся наутек в спасительную темноту глубины, но Моолкин, по-прежнему поддерживая Ceccурию, устремился вслед тени.

— За мной! — протрубил он, обернувшись. — Смелее за мной, и я обещаю вам вдосталь еды и новое рождение, когда для нас придет время Сбора!

Только незыблемая верность Моолкину помогла Шривер преодолеть страх. Она первой устремилась сквозь Доброловище следом за вожаком. Она видела, как начало подрагивать тело Сессурии: он приходил в себя. Шривер обратила внимание, как осторожно бывший мятежник отъединился от Моолкина.

— Я видел!.. — крикнул он тем, кто еще страшился и сомневался. — Я видел и понял, что Моолкин кругом прав! Я видел это в его памяти, а теперь мы снова это переживаем! Вперед! Вперед!..

И едва он умолк, как неведомая тень в самом деле обронила толику пищи. Она не билась и не пыталась уплыть, просто погружалась в пучину. Ее тотчас же схватили и сообща разорвали.

— Так что голодать не придется, — заверил своих спутников Моолкин. — А значит, задерживаться для рыбной ловли не стоит. Отбросьте сомнения и воззовите к самым своим глубинным воспоминаниям! За мной! За мной!..

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ОСЕНЬ

Глава 16

Новые роли

Корабль тяжело взобрался на гребень волны. Его форштевень задрался так круто вверх, как будто он собирался вот-вот взмыть в небо, туда, где клубились и мчались куда-то рваные тучи. Волею Са, из этих туч хлестал ливень настолько свирепый, что воздух от воды отличить удавалось с трудом… Долго-долго Альтия видела перед собой только небо и ничего больше. А в следующий миг корабль перевалил гребень — и вот уже они стремглав катились вниз по длинному склону волны, прямо в темную пропасть, разверзавшуюся внизу. Казалось, вот сейчас он неминуемо врежется в противоположный водяной склон… И, конечно же, врезался, и зеленая вода промчалась по палубам. Сотрясение достигло мачты и поколебало ее, а с нею и рей, за который цеплялась Альтия. Потерявшие чувствительность пальцы порывались соскользнуть с холодной жесткой шкаторины [45]. Альтия что есть силы напрягла ноги, вдетые в перты [46], и это помогло ей удержаться. Корабль вновь содрогнулся, высвобождаясь от навалившейся тяжести. И, не сбавляя хода, полез на следующую водяную гору…

— Шевелись, Этт! — долетел снизу голос. С выбленки [47], щурясь против ветра и дождя, на нее смотрел Риллер. — У тебя все в порядке, малыш?

— Ага! — проорала она в ответ. — Я сейчас!

У нее действительно все было в порядке. Она просто замерзла, промокла и нечеловечески вымоталась. Остальные матросы уже спустились вниз по снастям, и лишь она чуток задержалась на рее — собраться с силами для непростого спуска вниз.

В самом начале ее вахты сделалось ясно, что приближается шторм, и капитан приказал взять паруса на гитовы [48]. Тут же полил дождь, а вскоре налетел бешеный ветер — не иначе задавшийся целью оторвать от снастей крохотные человеческие фигурки. А едва матросы справились с задачей и вернулись обратно на палубу, как последовал новый приказ: взять вторые рифы на марселях, а все остальные паруса — срочно убрать. Шторм по достоинству оценил усилия мореплавателей и разошелся вовсю. Матросы карабкались на ванты, точно муравьи, угодившие в воду и лезущие на куски плавучего мусора. Они брали рифы и сворачивали рвущиеся из рук паруса. Приказания следовали одно за другим, пока Альтия вовсе не утратила способности думать — просто двигалась и что-то делала во исполнение выкрикиваемых снизу команд. Руки словно сами собой сворачивали мокрую парусину, привычно завязывали узлы… Воистину на многое способно тело даже помимо разума, пришибленного усталостью и страхом. Руки и ноги уподобились хорошо обученным животным, продолжавшим сражаться за жизнь даже тогда, когда почти умолк хозяин-рассудок.

Альтия медленно начала спускаться по вантам — последняя из всех. Остальные обогнали ее и теперь, наверное, уже отогревались внизу. То, что Риллер озаботился хотя бы окликнуть «малыша» и спросить, все ли в порядке, выделяло его среди прочих. Альтия понятия не имела, с какой стати этот малый взялся за нею присматривать. Ее ответное чувство было сложной смесью благодарности и унижения.

Записавшись в команду, она поначалу из кожи вон лезла, стараясь выделиться. Рвала жилы, чтобы только исполнять любую работу лучше и быстрее других. Какое счастье было вновь оказаться в море, на палубе корабля!.. Однообразная еда, приготовленная из продуктов, не лучшим образом сохранявшихся. Теснота и непреходящая вонь в кубрике. Даже грубость тех, кого она отныне называла своими товарищами по команде… Альтия готова была примириться и со всем этим, и не только. Какая разница?… Она была в море. Она вкалывала наравне с другими матросами. А в конце плавания у нее будет на руках ярлычок-рекомендация с корабля. И она заставит Кайла им подавиться. Ох, тут-то она покажет ему!.. «Я верну Проказницу!» — пообещала она себе твердо. И принялась во всех подробностях изучать судно, на котором ей довелось нынче плавать.

Ей пришлось тяжко. Она была совершенно не знакома с такими кораблями. И задача еще усугублялась тем, что по части телосложения и физической силы Альтия, хоть лопни, не могла равняться с мужиками-матросами. Судно же было не привычное купеческое, а промысловое. И капитан не стремился совершать сколь возможно быстрые переходы из одного порта в другой, — он выделывал в море зигзаги, отыскивая добычу. Оттого и народу в команде было много больше, чем на «купцах». Здесь ведь приходилось не только ставить и убирать паруса — уйма рук требовалась для охоты, разделки и заготовки добытого мяса и жира. Соответственно, корабль был запружен людьми, и ни о какой чистоте не могло быть и речи. Альтия железно положила себе выучиться всему, чему надо, причем как можно быстрей. Но для того чтобы стать на этом провонявшем корабле-стервятнике лучшим матросом, одной решимости было мало. С другой стороны, с тех пор как она записалась в команду «Жнеца», сноровки да и выносливости у нее определено прибавилось. Но ее достижений определенно было недостаточно для того, чтобы, к примеру, отец, воскресни он здесь, мог бы не кривя душой назвать юнгу Этта «справным парнишкой»… Постепенно решимость и рвение Альтии сменились отчаянием. А потом и отчаяние угасло, придавленное постоянной усталостью. Теперь она просто боролась за выживание — день ото дня.