Волшебный корабль - Хобб Робин. Страница 106

Сильная рука сгребла ее за шкирку и вздернула на колени. Альтия судорожно задышала.

— Тьфу! Все шпигаты [51] заткнул! — недовольно прорычал мужской голос. Альтия висела в железной хватке матроса точно полузадохшийся котенок, вытащенный из воды. Пытаясь наполнить легкие воздухом, она вдохнула воду, еще остававшуюся у нее во рту и в ноздрях, и отчаянно закашлялась. — Держись! — рявкнул матрос, и она что было силы руками и ногами ухватилась за его ноги. Кое-как втянула в себя порцию воздуха — и новая волна обрушилась на них обоих.

Она ощутила, как пошатнулся ее спаситель, и вполне уверилась в том, что вот сейчас их смоет и унесет. Но вода быстро схлынула, а матрос закатил ей здоровенную оплеуху, вынуждая от себя отцепиться… и чуть ли не бегом ринулся по палубе, таща Альтию за собой волоком. В его ладони оказались зажаты и ворот рубахи, и ее волосы. Он почти швырком прислонил ее к мачте. Ее руки нащупали знакомые снасти и сами собой вцепились в них, чтобы быстро вознести ее вверх. Следующая волна, перекатившаяся через палубу, благополучно прошла у Альтии под ногами. Тут ее скорчил новый приступ кашля, и она добавила к забортной воде недавно проглоченную. Потом высморкалась в два пальца и отряхнула ладонь. И, как только смогла более-менее нормально дышать, выдавила:

— Спасибо…

— Да ты!.. — раздалось в ответ. — Сухопутный крысенок! Пресноводная швабра!.. Мы же оба по твоей милости едва не утопли!..

В голосе моряка мешались ярость и страх.

— Я знаю… Прости…

Удавалось ли ей говорить достаточно громко, чтобы он ее расслышал за ревом и гулом ветра?

— Я ща тебя так прощу!!! Да я ща так тебе, засранцу, задницу надеру!!!

Он занес кулак, и Альтия напряглась всем телом, ожидая удара. Она знала: по всем корабельным законам ей полагалась порция битья. Но… удара почему-то все не было. Она открыла зажмуренные глаза.

На нее в упор смотрел Брэшен. И было похоже: то, что он видел перед собою, ошарашило его посильней волны, едва не смывшей их за борт.

— Да провались… — выдохнул он. — Ну ты даешь. Я ведь тебя не признал даже!

Она молча пожала плечами. В глаза ему она старалась не смотреть.

Под ними пронеслась очередная волна. Корабль вновь тяжеловесно пошел вверх.

— Ну… и как ты тут поживаешь? — спросил Брэшен, невольно понизив голос, как будто кто мог их подслушать. Не дело второму помощнику шептаться по углам с юнгой. И потому Брэшен, как только обнаружил, что их с Альтией нелегкая занесла на один и тот же корабль, принялся ее всячески избегать.

— Сам видишь, как поживаю, — ответила Альтия тихо. Ей было худо. В какой-то миг она даже и Брэшена готова была возненавидеть. Не за какой-то его проступок — просто за то, что он видел ее в таком состоянии. Почти что стертую в пыль. — Понемножку. Стараюсь остаться в живых…

— Я выручил бы тебя, если бы мог, — голос у него был сердитый. — Но сама посуди… Если я буду проявлять к тебе интерес, кто-нибудь тут же что-то заподозрит. Мне и так уже пришлось доходчиво объяснять кое-кому из команды, что… ну… что меня не влечет к другим мужикам. — Он вдруг засмущался, и глубоко внутри Альтия усмехнулась его смущению. Кругом завывал шторм, они с ним висели на снастях этого гребаного корабля, причем он только что сулился ужасть как надрать ей задницу… а теперь, видите ли, не находил слов обсуждать с ней интимные вопросы. Боялся, понимаешь, стыдливость ее оскорбить. А он продолжал: — Если я попробую дать тебе какую-никакую поблажку, на корабле вроде нашего это будет расценено… вполне однозначно. Чего доброго, за тобой и другие надумают приударить. А уж если они выяснят, что ты — не мужчина…

— Можешь не объяснять, — перебила Альтия. — Я, конечно, дура, но уж не настолько.

«Он что, только сейчас выяснил, что я тоже обитаю на этом сраном корыте?…»

— Не дура? А что в таком случае ты здесь делаешь?

Это он бросил уже через плечо, спрыгивая на палубу со снастей. Ловкий, как кот, и быстрый, как обезьяна, он мигом пробрался на бак. Альтия осталась смотреть ему вслед.

— Примерно то же, что и ты сам, — ответила она запоздало. — И вообще, от дурака слышу.

Дождалась, пока с палубы схлынул очередной потоп, и помчалась по пятам Брэшена… но, понятно, далеко не так проворно и ловко. Очень скоро она снова оказалась внизу. Было слышно, как вода с шумом обтекает борта корабля и плещет на палубу. «Жнец» ломился сквозь волны, словно плавучая бочка. С тяжелым вздохом Альтия снова принялась отряхивать воду… Заново отжала волосы — и, шлепая босыми ногами, направилась к себе в уголок. Мокрая одежда противно липла к телу и холодила. Альтия быстро стащила рубашку, переменив насквозь мокрую на «просто» сырую, и крепко отжала ту, в которой чуть не утонула. Встряхнула, расправляя, вместе со штанами развесила для относительного просушивания… и наконец-то вытащила из ухоронки свернутое одеяло. Оно было волглым и попахивало плесенью, но шерсть есть шерсть: даже мокрое, оно все равно грело. То бишь сохраняло тепло ее тела — и то благо. Альтия закуталась в него и свернулась калачиком в темноте. Короче говоря, спасибо огромное-преогромное Риллеру за его доброту. Мало того, что из-за этой доброты она едва не утонула, так еще и целого получаса сна лишилась…

Альтия закрыла глаза и постаралась забыться… Сон, однако, не сразу пришел к ней, хоть она и была измотана до предела. Она пыталась расслабиться, но не могла заставить разгладиться даже наморщенный лоб. «Наверное, — решила она наконец, — это все из-за Брэшена и нашего с ним разговора!»

Перебросившись с ним парой словечек, она поневоле снова задумалась о том, что с ней было раньше — и что стало. На самом деле она не встречалась с Брэшеном иногда по несколько суток. Он ведал другой вахтой, и потому ежедневный труд сводил их нечасто. И, честно говоря, ей было проще, когда никто и ничто не напоминало о ее прежней, навсегда оставленной жизни. Легче было просто существовать час за часом и день за днем, делая что приказывали — и выживая. Легче было ощущать себя юнгой Эттом и не заглядывать в будущее дальше следующей вахты.

Но лицо Брэшена, его выражение… его глаза… Они оказались беспощадней всякого зеркала. Альтия посмотрела ему в глаза всего один раз и сразу поняла, во что именно превратилась. И все то, чем она надеялась стать — и не смогла. Самое горестное, что Брэшен, по всей видимости, не хуже самой Альтии понимал: Кайл оказался прав. Она в самом деле была избалованной папочкиной любимицей, вздумавшей поиграться в матросскую жизнь. Теперь она со стыдом припоминала, как гордилась своим проворством, лазая по вантам «Проказницы». Вольно ж ей было забираться на них солнечными летними днями, а когда уставала или ей делалось скучно — спускаться на палубу и находить себе другую забаву. А такелажное дело или парусное шитье? Да, она любила посвятить им часок-другой при случае. Но можно ли это сравнивать, скажем, с шестью подряд часами поистине сумасшедшей работы, когда шквал разрывал парус и его надо было немедленно заменить?… Мама, помнится, все ахала и ужасалась ее намозоленным, огрубевшим рукам. Посмотрела бы она на них теперь!.. Руки у Альтии нынче сделались куда более черствыми и толстокожими, чем когда-либо ранее бывали ее пятки. А пятки… пятки вовсе не поддавались описанию. Черные, потрескавшиеся… «Случилось самое страшное, что могло произойти, — прямо созналась она себе наконец. — Обнаружилось, что сколько-нибудь выдающимся мореплавателем мне не бывать. Сколько ни бейся, я все равно никогда не сравняюсь со здоровяками-мужчинами…»

Чтобы получить место на корабле, она выдала себя за мальчишку четырнадцати годков. Если она вздумает задержаться на этом плавучем мясницком корыте, через год-другой они обратят внимание, что «Этт» почему-то все никак не растет и не раздается в плечах. И ее выгонят. С большим треском. И застрянет она в каком-нибудь заморском порту. Безо всяких видов на будущее…

Альтия не мигая всматривалась в темноту. По окончании плавания она намерена была обратиться за рекомендацией. Она и сейчас собиралась так поступить. И, возможно, даже получит заветный ярлычок. Она только сомневалась, чтобы этого оказалось достаточно. Ну да, конечно, у нее на руках окажется подтверждение ее моряцких достоинств, выданное капитаном. И, быть может, ей удастся-таки притянуть Кайла к ответу за его опрометчиво произнесенную клятву. Но… не окажется ли такая победа никчемной? Она ведь мечтала вернуться домой не с простым клочком кожи и печатью, подтверждающей: да, она побывала в плавании и выдержала его, и вернулась живая. Не-ет! Она хотела себя отстоять. Доказать всем — не одному только Кайлу! — что она вправду способна была заниматься избранным делом и по достоинству носить звание капитана… а не быть просто папиной дочкой, смыслящей кое-что в морском деле…