Волшебный корабль - Хобб Робин. Страница 108

Словом, если все пройдет хорошо, владельцы «Жнеца» от счастья будут плясать, а те из подневольных должников, что вернутся живыми, вновь очутятся на свободе. Охотники и раздельщики получат каждый свой пай и, уж верно, смогут неплохо устроиться на будущий год — новые наниматели ведь будут судить по тому, как они потрудились сегодня.

И у моряков, что отведут «Жнец» на Тощие и благополучно назад, наполнятся деньгами карманы. Вполне хватит на баб и на выпивку… пока не настанет время для нового путешествия в те же края.

«Сладкая житуха, — подумал Брэшен невесело. — Коечку для начала я себе уже отвоевал…» На самом деле особо воевать не пришлось. Все, что потребовалось, — это привлечь доброжелательное внимание сперва старпома, а после и капитана. А потом разразился шторм. Он унес за борт двоих и покалечил третьего из числа претендовавших на эту самую койку.

Таким образом Брэшен, можно сказать, добрался в свою отдельную каюту — и с нею в полной мере получил причитавшиеся обязанности, — перешагивая через трупы. Но с его стороны никакого злого умысла в том не было. Так что совесть беспокоила его и не позволяла уснуть вовсе не по этому поводу. Нет. Брэшен думал об Альтии Вестрит. Дочери своего благодетеля. Он вполне представлял, как она лежит сейчас, свернувшись в комочек, в неуютном и сыром трюме… в гнусном клоповнике среди человеческого отребья.

— Я все равно ничем не могу ей помочь! — выговорил он вслух. Как будто звук его голоса вправду мог унять грызущую совесть.

Он не видел, как в Удачном она записывалась в команду «Жнеца». Но если бы и увидел, скорее всего не узнал бы. Следовало отдать ей должное — пацаном она притворялась вполне убедительно.

И потом, уже в плавании, он заподозрил ее присутствие на борту вовсе не потому, что в одном из юнг ему померещилось нечто знакомое. Отнюдь. «Юнга Этт» десятки раз попадался Брэшену на глаза, но ни единой лишней мысли у него так и не шевельнулось. Альтия носила шапку надвинутой на самые брови, да и мальчишеская одежда сидела на ней лучше не придумаешь… Он удивленно поднял бровь, только когда впервые заметил трос, завязанный узлом «совершенная петля» вместо простого беседочного [52]. Не то чтобы «совершенная петля» была таким уж редкостным узлом, просто моряки обычно предпочитали беседочный как более простой. Так обстояло почти повсеместно… но только не на корабле капитана Вестрита. Ефрон предпочитал «совершенную петлю», считая ее более надежной. Брэшен крепко задумался…

А через день или два, выйдя на палубу к началу своей вахты, он расслышал с мачты очень знакомый свист. Он поднял глаза и увидел ее, висевшую на снастях. Она махала ему рукой, указывая на «воронье гнездо» [53]: оттуда хотели передать второму помощнику какое-то сообщение. «Альтия», — подумал он как о чем-то очень привычном. А в следующий миг до него дошло, и он вздрогнул: «Батюшки!» И, кажется, уставился на нее, разинув рот. Да, это вне всякого сомнения была Альтия. Никто, кроме нее, так не бегал по пертам. Она посмотрела вниз… И отвела лицо так проворно, что он понял: она ждала этого момента, считала его неизбежным… и помирала от ужаса.

Под каким-то предлогом он задержался возле пяртнерса [54] мачты, дожидаясь, пока она спустится. Она миновала его на расстоянии вытянутой руки и бросила один-единственный умоляющий взгляд. Брэшен стиснул зубы и не сказал ей ни слова. Они вообще с ней не разговаривали… до сегодняшнего вечера.

Обнаружив Альтию на «Жнеце», Брэшен преисполнился гнетущей уверенности в самом скверном. В этом плавании ей было не выжить. Исключено!.. День ото дня Брэшен с содроганием ждал, что Альтия как-то выдаст свою принадлежность к слабому полу. Или совершит первую и последнюю ошибку и достанется морю, жадному до человеческих жизней. По его мнению, это был вопрос времени. И лучшее, что он мог ей пожелать, — чтобы смерть оказалась милосердно быстрой.

Однако время шло… И мрачная убежденность Брэшена постепенно начала давать трещину. Он даже улыбнулся впотьмах. Девка оказалась не промах. Конечно, силенок у нее было маловато, чтобы должным образом справляться с работой… по крайней мере, справляться так быстро, как того бы хотелось старпому. Да. Рост, сила и вес — вот чего ей очень недоставало. Всего несколько паршивых дюймов — и ты не дотянешься. Несчастные полфунта недостающего веса — и не удержишь хлещущий парус… Лошадка, которую заставили тянуть в одной упряжке с быками…

К тому же она еще и попала на простой деревянный корабль после живого. Да еще и своего собственного, семейного. Догадывалась ли она, что с безжизненными деревяшками управляться куда как тяжелей, чем тогда, когда они сами тебе рады помочь?… Брэшен ходил в море на «Проказнице» задолго до ее пробуждения. И все равно понимал с первого же прикосновения, что в глубине ее диводрева дремлет скрытая жизнь. В те времена «Проказница» еще не ходила по морю сама собой, но он не мог отделаться от впечатления, что на ней просто не было места тем глупейшим несчастьям, что постоянно подстерегали матросов на других кораблях.

К сожалению, на паршивом корыте под названием «Жнец» все обстояло иначе. Куда палец ни сунь — всюду дырку проткнешь. Начни менять рым [55], например… кажется, раз-два и готово, ан не тут-то было. Непременно выяснится, что проржавевший рым сидел еще и в гнилой деревяшке, к тому же криво приделанной. Полдня долой, покуда починишь. «И все здесь вот так», — вздохнул про себя Брэшен. Как бы отвечая его мыслям, раздался резкий стук в дверь. Плохо дело. Вахта была не его, а значит, что-то случилось!

— Иду! — немедля откликнулся Брэшен. Мигом скатился с койки и распахнул дверь. Он был почти уверен, что за ним явился старпом, которому в нынешнюю штормовую ночь потребовалась подмога. Но нет. Внутрь каюты нерешительно ступил Риллер. С его лица и волос каплями сбегала вода.

— Что случилось? — требовательно спросил Брэшен. Широкий лоб Риллера прорезала морщина. Он сказал:

— Да вот плечо чегой-то разнылось.

Одной из обязанностей Брэшена была врачебная помощь команде. Как ему рассказали, в начале плавания у них был на борту лекарь, но однажды ночью его смыло за борт. Когда же выяснилось, что Брэшен способен разбирать закорючки на этикетках баночек и бутылочек — его тут же приставили ведать остатками целительных снадобий. И кому какое дело, что очень многие притирки и бальзамы были, по его мнению, решительно бесполезны. Прочел наставление — применяй!

Вот и теперь он нагнулся над запертым коробом, занимавшим на тесном полу каюты едва не больше места, чем его собственный сундучок, и выудил ключ, висевший на веревочке под рубашкой. Отперев короб, он вытащил пузырек коричневого стекла с расписной зеленой наклейкой. Прищурился в неверном свете фонаря, рассматривая надпись…

— Похоже, прошлый раз я тебе эту же растирку давал, — сказал он. И протянул пузырек Риллеру.

Моряк таращился на него так долго, как будто от столь продолжительного рассматривания букв у него могло прибавиться грамотности. И наконец пожал плечами:

— Наверное. Тот раз нашлепка тоже зелененькая была.

Брэшен извлек из толстостенного горлышка широкую пробку и вытряс себе на ладонь с полдюжины зеленых пилюль. «Ну точь-в-точь оленьи говешки», — невольно усмехнулся он про себя. Он, пожалуй, нисколько не удивился бы, если бы они говешками и оказались. Три он спрятал обратно в склянку, а три отдал Риллеру.

— Глотай все сразу. И поди скажи коку, что я велел выдать тебе полмеры рома. Для заливания. И чтобы ты сидел на камбузе и грелся возле плиты, пока пилюли не подействуют.

Надо было видеть, как просиял старый моряк. Капитан Зихель не очень-то одобрял выпивку на борту, так что, вполне возможно, у Риллера с самого выхода из Удачного это была первая возможность промочить глотку. И не только рома хлебнуть, но еще и в теплом уголке посидеть… В общем, старый моряк преисполнился самой искренней благодарности. Брэшен, со своей стороны, понятия не имел, каким образом подействует снадобье. И подействует ли вообще. Но дешевый ром из запасов, предназначенных для команды, уж всяко поможет Риллеру крепко заснуть и не чувствовать боли.