Волшебный корабль - Хобб Робин. Страница 126

Ах, ее мама была так предсказуема! И бабушка тоже. Бабушка не захотела пойти на бал Осеннего Подношения. У нее дедушка, видите ли, умер. И мама воспользовалась этим предлогом, чтобы заявить ей, Малте: «Никто из семейства Вестритов на бал не пойдет!» А значит, и вопрос о том, в чем идти — в детском платье или во взрослом, — отпадал сам собой. Пусть, мол, Рэйч пока продолжает учить ее танцам. Еще они ей подберут преподавателя хороших манер, а до тех пор Рэйч и этим займется. И это-де все, о чем девочке в ее возрасте следует мечтать.

Малту неприятно поразила суровость маминого тона. Когда же она набралась дерзости возразить: «Но ведь папа сказал…», мама прямо-таки с яростью на нее напустилась. «Твоего отца здесь нет, — холодно заявила она дочери. — А я — есть. И я знаю, что приличествует юной жительнице Удачного, а что нет. И тебе следовало бы понимать это. У тебя впереди еще очень много лет, которые ты проведешь в звании женщины. Я вполне понимаю твое нетерпение и любопытство. Я нахожу естественным, что ты мечтаешь о великолепных нарядах и о том, чтобы вечерами напролет танцевать с молодыми мужчинами. Но слишком жгучее нетерпение, слишком жадное любопытство… как бы помягче выразиться… может завести тебя на ту же кривую дорожку, что и твою тетушку Альтию. Так что лучше уж доверься мне. Я подскажу тебе, когда придет время для исполнения твоей мечты. Ибо я знаю, что бал Осеннего Подношения — это не только и не столько замечательные платья и блестящие глаза молодых людей. Я сама — женщина из старинной семьи торговцев Удачного, кому знать, как не мне! В отличие, между прочим, от твоего отца. Так что, Малта, лучше тебе успокоиться на сей счет. Иначе потеряешь и то, чего сумела добиться».

И мать вышла из комнаты, где они завтракали, не дав Малте даже рот открыть для возражения. Малта, впрочем, в споры вступать и не собиралась. Она уже решила для себя, — это ни к чему. Только вызовет у матери подозрения. Чего доброго, следить за ней примется. Зачем себе лишние препятствия создавать?

Папа посоветовал ей зеленый шелк, и, по счастью, хороший кусок именно такой ткани сыскался у тети Альтии в морском сундучке. Малте страсть как не терпелось заглянуть в этот сундучок — с того самого дня, когда его привезли в дом. Мама на ее вопрос устало отмахнулась: «Он не твой, и что в нем — тебя не касается». Однако сундучок оказался не заперт (тетя Альтия вечно забывала закрывать замки). И Малта рассудила: «С какой стати чудесной ткани валяться здесь и выцветать, ведь Альтия уже никогда ею не воспользуется?» Ко всему прочему, если взять теткин шелк, больше денег останется на портного. Далеко не худшего можно будет нанять! «Вот какая я бережливая. Папа говорил, это очень важно для женщины!»

Насчет хорошего портного удалось разузнать с помощью Дейлы Трелл. Малте было стыдно спрашивать у подружки, но что ей оставалось, если мать с бабушкой даже в таком важном деле были безнадежно старомодны? Подумать только, почти все их платья до сих пор шились дома. Нана снимала мерку, кроила и шила. Мама и бабушка даже сами иногда помогали ей — что-то подрезали, наметывали… Ничего удивительного, если им было никак не уследить за последними веяниями джамелийской моды. Увидят что-нибудь интересное на балу Представления — и переносят подсмотренное на свое следующее платье. Кто же так делает, если вправду желает поразить общество? Подобие, оно подобие и есть. То-то наряды женщин из семейства Вестритов никогда никого не потрясали. Про них не сплетничали, не обменивались завистливыми шепотками за раскрытыми веерами… Какая скука!

Что ж, Малта для себя сделала выбор. Она не будет ни слишком степенной, как ее мать, ни подавно мужеподобной, как сумасшедшая тетка. Она будет таинственной и волшебной. Застенчивой и загадочной… и в то же время — дерзкой и вызывающей. Как же трудно оказалось втолковать все это портнихе, женщине старой (какое разочарование!), пока та цокала языком над принесенным Малтой отрезом зеленого шелка.

— Не твой цвет, — наконец проговорила старуха. — В зеленом ты будешь выглядеть изжелта-бледной. Возьми розовый, оранжевый, красный. Больше пойдет.

У нее был сильный дарийский акцент, отчего все сказанное прозвучало слишком нравоучительно. Малта поджала губы и промолчала. Ее отец был мореплавателем и купцом. Уж он-то повидал мир. И, конечно, он лучше всех знал, каким женщинам подходят какие цвета.

Как бы то ни было, Файла (так звали портниху) принялась снимать мерку. Она возилась бесконечно долго, все время что-то бормоча — и держа во рту десяток булавок. Потом стригла бумагу. Потом прикладывала выкройки к Малте, не обращая никакого внимания на возражения заказчицы, что, мол, вырез слишком маленький, а юбки — слишком короткие. Когда Малта в третий раз взялась ей перечить, Файла Карт выплюнула себе в ладонь все булавки и свирепо уставилась на девочку.

— Хочешь выглядеть неряхой? — поинтересовалась она. — Мало того что бледной, так еще и неряхой?

Малта, слегка оробев, замотала головой. Потом вспомнила, что был цветок, называвшийся «неряхой», и тщетно попыталась вызвать в памяти его облик.

— Тогда слушай меня. Я сошью тебе очень хорошее платьице. Такое, что твои мама с папой рады будут мне заплатить. Договорились?

— Но… у меня у самой деньги есть. Мои собственные. — С каждым произносимым словом Малта смелела. — И мне нужно не «платьице», а настоящее взрослое бальное платье!

Файла Карт медленно выпрямилась и потерла ноющую поясницу.

— Взрослое платье? А кто собирается его надевать? Ты?…

— Я! — Малта очень постаралась, чтобы голос не дрогнул.

Файла почесала подбородок. Там у нее была довольно противная выпуклая родинка, и из нее росла волосина. Портниха медленно покачала головой:

— Ну нет. Ты еще мала для взрослого платья. Будешь глупо в нем выглядеть. Послушай-ка меня. Я сошью тебе отличное платьице. Такое, какого ни у одной другой девочки не будет. Все они будут оборачиваться тебе вслед и дергать своих мам за юбки, выпрашивая такое же!

Не пускаясь в дальнейшие препирательства, Малта ободрала с себя бумажные выкройки:

— Мне не нужно, чтобы мне вслед девочки оборачивались. Всего хорошего.

И она покинула мастерскую, унося с собой отрез зеленого шелка, и отправилась дальше по улице — искать своего портного, такого, который прислушается. Она старалась не думать, уж не нарочно ли Дейла Трелл отправила ее к этой жуткой старухе. Неужели Дейла вправду считает, что она, Малта, еще не выросла из накрахмаленных детских юбчонок?… То-то последнее время она начала напускать на себя ужасно важный вид, упоминая этак вскользь, но с неизменным высокомерием, — дескать, в ее, Дейлы, жизни появилось очень много такого, чего Малте, маленькой Малте, пока еще не понять. Как будто они с ней не играли вместе с тех самых пор, как выучились ходить!..

Молодая швея, которую в конце концов выбрала Малта, свои собственные юбки носила точно невесомые шелковые платки: они больше подчеркивали стройность ее ног, чем скрывали. Она не стала ни придираться к цвету материала, ни завертывать Малту в дурацкие бумажки. Быстро сняла мерку и стала говорить о понятных и приятных вещах. О рукавах-фонариках и о том, как пышное кружево подчеркивает расцветающий бюст юной женщины, создавая иллюзию пышности. Тут Малта поняла, что сделала правильный выбор. И бегом помчалась домой, а дома соврала, что не могла найти свободного возчика и потому задержалась.

Выбор портнихи повлек за собой целую вереницу сплошных удач. У швеи — звали ее Территель — обнаружился двоюродный брат, который изготавливал туфельки. Она и направила к нему Малту, явившуюся на вторую примерку. «А еще, — напомнила Территель, — тебе нужны будут драгоценности!» Она объяснила Малте, что доподлинность украшений была далеко не так важна, как впечатление, производимое их блеском и игрой. А посему хорошие стразы [62] вполне способны были заменить настоящие камни; Малта могла на свои деньги купить даже более крупные и «блескучие», чем если бы они были настоящими. Стразами занималась двоюродная сестра Территель. Когда Малта явилась для третьей примерки, она уже ждала ее, разложив для показа лучшее, что у нее было. Так что в день заключительной примерки стало возможным забрать и туфельки, и украшения. А еще Территель весьма любезно объяснила Малте, как самым новомодным образом подкрашивать губы и глаза. И даже продала ей некоторую часть своих собственных запасов помады и пудры. Как это любезно было с ее стороны!..